Сынок
Посвящаю своему будущему сыну
- Неужели папаша, ты студентом когда-то был? – спросил меня сын и отхлебнул ещё водки из кружки.
- Был, - протянул я, - Конечно был, я даже школьником был.
У сына, это вызвало заинтересованное удивление.
- Ты бы, - говорю, - Меньше бы алкоголя пил.
- Батя, не учи жить, - сынок с отвращением посмотрел на меня и отхлебнул ещё.
- Ведь тебе всего пятнадцать….
- Ну и что? – ответил он, - Лермонтов в эти годы уже в гробу лежал.
- Ну не в эти, допустим. А гораздо позже.
- Откуда ты знаешь? – воскликнул он.
- Читал… Умер он в 27 лет, - я даже растерялся.
- А откуда ты знаешь, что в 15 лет он в гробу не пролёживал?
- Как? Зачем?
- Может у него хобби такое было, - не унимался мой сын, - Ну нравилось ему там, привыкал….
- Сынок, сынок… - говорю.
- А что? У всех своя шиза.
Потом он помолчал и снова начал:
- И всё-таки, не пойму, - как такой старикашка в школе мог учиться?
- Я же не всегда таким был, - сказал я и посмотрел на свою сухую сморщенную руку. Она была цвета выдохшегося пива в моей кружке.
- И что? Тебя к доске вызывали?
- Конечно, - говорю, - вызывали и двойки ставили.
- Неужели?
- Да, - говорю, - Бузил я много, поведение плохое было.
- У тебя поведение?! – воскликнул сын, - Ты же жидкий, как амёба! К тому же у тебя артрит…
- Я же не всегда такой был, - говорю, - Я даже бегать умел.
- Ты?! От кого?
- От историка. Мы его шпуньтиком звали.
- Почему?
- Всем нашпунять грозился…. Так вот, шпуньтик меня всё выгнать из класса пытался, но я не давался.
- За что это выгнать? – спросил сын.
- Да я любил споры долгие вести, отрицал некоторые исторические реалии, как к примеру, революцию семнадцатого года. Я говорил, что Ленин был внебрачным сыном Александра второго, а его брат Коля второй проиграл ему трон в покер, и жену проиграл…. Или что первую мировую выиграли немцы.
- А разве не Наполеон? – удивился сын.
- Хм, - протянул я, - Первая мировая в двадцатом веке была.
- А Наполеон с Жозефиной?
- В девятнадцатом…
- Странно, а почему ж она не мировая была. Там и французы были и австрийцы и эти… как их… паскуды… пруссы. Чем не мировая?
- Да, но японцы то не участвовали, - сказал я.
- Нет?
- Нет.
- А… тогда ладно, без китаёзов никак, - успокоился сын.
- А в одиннадцатом классе учитель физики поставил меня в угол, - гордо сказал я.
- Да? – сурово и на редкость серьёзно проговорил сын, - А что же ты ему по жбану не дал?
- Он же учитель… - говорю.
- Да за такие вещи у нас….- прошипел сын.
- Ну я постоял немного, а потом лёг на последнюю парту.
- Вот видишь! – возбудился сын, - Значит, и тогда у тебя здоровье хероватое было!
- Это эпатаж был, - говорю.
- Ага, а сейчас ты тоже из эпатажа на полу два часа на карачках стоял?!
- Нет, - говорю, - Просто упал, не подняться было…. А ты вместо усмешек лучше бы помог отцу!
- Не, - засмеялся он, - Я лучше посмотрю, как ты эпатируешь.
- Не хорошо над пожилыми людьми смеяться, - сказал я и покачал головой.
Лицо сына выражало мраморную умиротворённость. Он держал на мизинце кружку с водкой и пускал сигаретный дым из носа.
- Не дыми на меня, - сказал я и закашлял.
- Вот неженка старая, ёпт! – усмехнулся он и дунул мне в лицо. Серый едкий дым щипал глаза. Я снова закашлял. При каждом вздохе грудь заводилась, как старый мотор.
- Посмотрим, когда до стольких лет доживёшь…
- Не беспокойся, не доживу, - гордо сказал он, - Я умру молодым на берегу реки Мозамбик, от шальной пули пьяного повстанца, или от передозировки морфия в бою…
- В каком это ещё бою?
- В каком, каком, - рассердился сын, - У наёмников много боёв.
- Знаешь, а я наркотиков никогда и не пробовал…
- Что и травы не пыхал? – искренне удивился сын.
- Нет, - говорю, - Вообще за всю жизнь две сигареты «стюардесса» выкурил… в восемь лет.
- Я в эти годы уже во всю пыхал, - гордо сказал он.
- Молодец, - хмуро произнёс я.
- А ты у нас объект для подражания, - засмеялся сын и откупорил свежую пачку сигарет.
Я хмуро посмотрел на него и потёр глаза. Жидкие веки расплылись под пальцами. Странное это дело, время, подумал я.
- Не представить мне, старый маразматик, как ты был молодым, как ты с тётками… - он был уже пьян и пытался закинуть ногу на стол.
- Был, - сказал я, - И девушки были, хотя и немного, несколько всего.
- Как это? - удивился он. Я вообще заметил, когда сын пьянеет, он часто удивляется… - Почему?
- Характер у меня такой был, не умел я с девушками, - сказал я и глотнул пива. Оно было совсем пресным и тёплым.
- А как ты с матерью познакомился?
- Я же сто раз тебе рассказывал, - сказал я.
- Расскажи ещё. Меня эта история бодрит.
Я хлебнул ещё пива и встряхнул головой:
- Да и не история это, а так… Был новый год. Темно и тошно, все были пьяные. Помню что-то тёплое и мягкое, «Вы Павел?» - слышу, «Нет, Михаил», «Странно… Ну ладно, не важно». А потом ты родился…
- Да, с такой страшилкой только в темноте можно…. – протянул сын.
- Не говори так о матери.
- Тоже мне мать, какое слово то для неё высокое. Бросила шестимесячного сына с отцом алкашом… - в его голосе слышалась горечь. Редкие ноты для него, подумал я.
- Неправда, - сказал я и посмотрел в кружку с пивом.
- А что правда? – воскликнул он.
- В том, что я вырастил тебя….
- Уж спасибо, так тебя рас так, облагодействовал…
Я молчал.
- Ладно, забазарил ты меня, старый пердун, - сказал он, - Пойду у меня конект, - сын поднялся и тяжёлой походкой пошёл в комнату. Через несколько минут я услышал нудный скрипучий звук подключающегося модема. Недолгую тишину и после, раздосадованный возглас сына на компьютер: «Сукадла!»
Я посмотрел в кружку. В пиве плавал скользкий и тусклый, как закатное солнце желток.
Нет, какое же это воспитание в неполной семье, подумал я и заглотил мутную жижу.
23.08.02.
кру