ДИАГНОЗ.
- Ну-с, что у нас здесь, любезные?
- Графоман, в опасной стадии, профессор.
- Т-э-э-кс. И каково же было лечение? Толстого читать давали? Пушкина?
- Давали, всё бесполезно. Пронёс с собой в палату и где-то прячет огрызок карандаша, и уже успел написать сатиру на распорядок дня и пасквиль старшему санитару Сазончуку. На стене над своей кроватью сделал надпись «Добавить рецензию» и непрерывно тычет в неё пальцем. При бессоннице начинает громко пересчитывать своих читателей, улыбается, как дитя, только после этого засыпает. Рано утром вешает на дверь постинги, следит из-под одеяла за реакцией остальных больных. Всё время рвётся в какой-то топ. На ужине читает стихи, сочиненные за день.
- Однако, экземпляр-с. Почему не сообщали?
- Надеялись справиться, но безуспешно. Пробовали лечить нафом - симулирует. Прячет за щеку, тайком выплёвывает в унитаз.
- Ну, это он, положим, правильно делает, что выплёвывает. Наф практически не изучен, опыты пока только на ежах ставились, были довольно серьёзные осложнения. Наф пока не давайте.
- Не обратиться ли, профессор, в таком случае, за помощью к доктору Сураеву? У него сейчас своя специализированная клиника, ассистенты хорошие. Что скажете?
- Что скажу? Коллега Сураев светило, конечно, собаку в этой области съел. Но ведь он ради научного интереса живого графомана на куски располосует. Пока пациент скорее жив, хе-хе, чем наоборот, подождём.
- Что же предпримем?
- Давайте-ка, любезные, без этих модных штучек, по-старинке. Значит так. Карандаш найти и отнять. За каждую рифму – в изолятор. Утром давать что-нибудь бодрящее, хотя бы Ильфа и Петрова. В обед классику, со второй недели можно понемногу вводить Достоевского. Вечером попробуйте модернистов, Кафку, например, а если не пойдёт, тогда чего-нибудь полегче, на ваше усмотрение. И в мастерской до седьмого пота работать над словом. Пусть каждый день, не разгибаясь, выпиливает лобзиком русский алфавит. Записали?
КРИТИКА.
- Ну-ка, иди сюда! Иди сюда! Это что ты там повесил?
- Марь Иванна, ну… ничего особенного. Ну, миниатюрка маленькая, пять абзацев всего…
- Ах, миниатюрка! Ах, маленькая! А ну, сымай!
- Марь Иванна, пусть хоть недельку повисит, а?
- Сымай, кому говорю! Развелось графоманья! Весь подъезд обклеили, места живого нет.
- Марь Иванна…
- И папаша твой такой же писака был. Весь район стишками своими паскудными изграфоманил. Две бригады критиков за ним убираться не успевали. Яблоко от яблони…
- Марь Иванна, ну хоть один день…
- Сымай сейчас же, наф твою мать!
- Ну, хорошо, хорошо…
- Вот так… Ишь, взяли моду. У меня не особенно заграфоманишь…
- Марь Иванна, а во дворе на гараж можно повесить?
- На гараж вешай, если хозяин уши не надерёт, а в доме чтоб этого графоманства и духу не было!
ВЫХОДНОЙ.
- Алло, Вовка?
- Да.
- Что делаешь?
- Да так, рассказец пишу.
- Опять, что ли?
- Ну…
- Вовка, слушай меня внимательно. Поверни голову вправо. Повернул?
- Ну.
- Отодвинь штору. Отодвинул?
- Отодвинул. И что?
- Видишь, какая погода? Бросай к хренам свой рассказец, поехали на озёра.
- На озёра?
- Конечно. Через час я за тобой заеду.
- Ты с Машкой будешь?
- Ну да. Она нас обратно повезёт. Пива возьмём пол-ящика, а? Курицу копчёную, огурцов каких-нибудь, сулугуни, зелени…. Позагораем, в картишки перекинемся.
- Да, погода, пожалуй, хорошая. А поехали, действительно, на озёра!
- Вот так-то лучше. Хочешь, звони Катюхе, бери её с собой.
- Да ну её, она три часа собираться будет. Я лучше вот что… я рассказец возьму, может быть, пару строк черкну…
- Эх, Вовка. Я понял, кто ты такой. Знаешь кто? Ты - графоман.
СТАРОСТЬ.
- Охо-хо, Аннушка, что же делать-то?
- Опять отказали?
- Отказали, проклятые. В «Радуге» вшивой и то отказали. Петрович, подлец, обещал опубликовать рассказ – две недели не звонит, уже и неудобно напоминать.
- А «Знамя юности»?
- И не спрашивай. Такое письмо прислали, что я даже показывать тебе не решился.
- Не расстраивайся, Васенька.
- Да как же не расстраиваться, Аннушка, я же писатель, мне нужны публикации, нужны читатели.
- Возьми паузу, отточи перо, накопи впечатлений.
- Ах, Аннушка, чего уж там точить, какие впечатления…
- А пока пойди и повесь что-нибудь на литературный сайт.
- Что? К этим недоношенным щелкопёрам? К этим несчастным графоманам? Да лучше я сам повешусь!
- Васенька, не горячись. У тебя будут какие-никакие читатели. Тебе пришлют какие-никакие отзывы. Да и сам ты там будешь значительной фигурой: публикуемый бумажный автор, не графоман какой-нибудь.
- Ох, Аннушка, да наф его знает, на самом-то деле, графоман я или нет.
- Брось, Васенька, просто у тебя кризис, с кем не бывает? Всё пройдёт.
- Ты думаешь?
- Конечно! Мне кажется о литературном сайте стоит подумать. Это придаст тебе уверенности. Увидишь со стороны свои слабые и сильные стороны. Покритикуешь тамошних авторов, себя молодого вспомнишь. Может быть, что-нибудь, так сказать, и позаимствуешь.
- Да стыдно мне как-то.
- Ничего плохого в этом нет, уверяю тебя. А чтобы имя известное в литературных помойках не полоскать, придумаем тебе псевдоним позамысловатее, они там это любят, я видела. Вот, например: Беренгар Бенгальский.
- Беренгар Бенгальский? Что же, неплохо.
ВДОХНОВЕНИЕ.
- Что, пишет?
- Ох, пишет! Целый день пишет. Клавиатура трещит, бумаги полпачки изорвал. Бегает по комнате, грызёт ногти, хлопает в ладоши. Днём двести грамм водки выпил, к вечеру на кофе перешёл, четыре чашки вылакал. А ближе к утру начнёт жрать всё подряд из холодильника. Знаю я эту публику.
- Упорный.
- Это есть. Но такую ахинею пишет. Вот, смотри: «дымящийся туманом закат багрово опустился на опушку леса…» Каково?
- По-моему, неплохо.
- Чушь собачья. Ты ещё стихи не видел. Программер, он программер и есть, пусть своим делом занимается.
- Ну, а ты что?
- Я? Ничего.
- Да ладно, жалко тебе, что ли? Муза ты, в конце концов, или нет?
- Я-то муза, да что толку? Горбатого могила исправит.
- Не знаю, не знаю. Я своих иногда балую.
- Вот именно, что балуешь. И начинают они воображать себя гениями, бросают кормить семью, забывают друзей, плюют на работу. А потом спиваются, разоряются, сходят с ума. Хорошо ли это?
- Да брось ты. Ну, хоть ерунду какую-нибудь ему подкинь, совсем измучился парень.
- О-хо-хо. Разве что ерунду. Про что он там сейчас пишет? Слава Богу, исторический роман отложил. Ага, повесть из сельской жизни, описания природы, любимая тема. Ладно, пиши….
«…с ясного неба лились потоки животворящего света, земля торопливо выгоняла первую зелень. Во всей природе творилась великая тайна обновления, и сам воздух любовно дышал наполняющими его соками…»
- Смотри, смотри, просто глаза горят! Как он прекрасен!
- Эх, молодая ты ещё муза, неопытная. Ему ведь ещё заплатить за это придётся.
- Всё равно! Дай, ему ещё, дай! Пусть допишет…
(с) Борис Гайдук
http://www.proza.ru:8004/2001/08/06-10