Прогитлера - 5

Сережа Саканский
Mi Lucha
(Рассказ из книги AVE MEDIA. Продолжение.)




С раннего возраста я говорил на диалекте, на котором говорят в Нижней Баварии. От этого диалекта я отучиться не мог, а венского жаргона так и не усвоил. Чем дольше я жил в этом городе, тем больше я ненавидел эту хаотическую смесь народов, разъедавшую старый центр немецкой культуры.

(Адольф Гитлер. "Майнкампф")





После еды Гитлера повалили ничком на кушетку и содрали него брюки. Сальвадоре легко шлепнул его по голой заднице.

— Я все расскажу товарищу Лучо! — тонким голосом пригрозил Гитлер.

— Это не имеет значения, — с грустью сказал Генрих.

— Проклятые гомики, зараза, да чтоб у вас *** отсохли! Стрелять вас надо, вешать на каждом столбе...

— Всех не перестреляешь, la bado muchaho! — с возмущением парировал Сальвадоре.

— Да и столбов на них вряд ли хватит... — вздохнул Генрих. — Вы нас неверно поняли, милый Адольф. Мы просто собираемся сделать вам укол снотворного. А насчет пожаловаться Императору — вы также ошибаетесь.

— Надеюсь, Император... Ай! — Гитлер почувствовал иглу и холодный болезненный выплеск, раздвигающий ткани. — Думаю, что вам было приказано обращаться со мной подобающим образом, пока мой вопрос еще не решен.

— Да, нас проинструктировали. Но вся беда в том, что люди GG в любом случае убьют Сальвадоре и меня. Потому что не должно остаться свидетелей. Если вы согласитесь сотрудничать добровольно, то будет придумана легенда о том, что вы тайно и по своей воле пробрались в Мексику, чтобы увековечить на своих полотнах Третью Империю Инков и лично товарища Лучо. Если же нет, то вы покончите с собой на заднем дворе дома, где вы жили со своей женой, урожденной Мицей Стакански.

— Что? Мица?

— Мы гораздо больше осведомлены о вас, чем вы думаете. В своей прошлой жизни товарищ Лучо был популярным кинорежиссером. Он умеет разрезать действительность, будто слоеный пирог. Это беда всякого большого художника. Поэтому только великий художник становится великим вождем.

Гитлер зевнул.

— А может, лучше, если великий вождь станет великим художником... Вы даже представить себе не можете, от какого будущего я отказался.

— Можем, — сказал Генрих. — Именно поэтому вам и подсунули доппельгагера...

— Какого доппельгангера?

— Двойника, милый Адольф. Ну а теперь — баиньки!

— Что вы имеете виду... Впрочем, мне уже все равно... Двойник жухнет, сминается... Из него сыплются тараканы... Я засыпаю...

С этим невнятными бормотанием Гитлер окунулся в сон. Ему снился его доппельгангер. В той, другой жизни Гитлер не поступил в Академию живописи. Зиму он бедствовал, голодал, шатался по Вене в поисках поденной работы и вместе с тем — упорно учился, много читал... Ему удалось сдать экзамены на архитектора. Его заметили еще студентом. Поручили первый самостоятельный заказ — небольшую виллу на окраине Мюнхена. Мимо, по проселочной дороге, случайно проезжал Ле-Корбюзье... Вскоре Гитлер получил приглашение в Париж...



ПАРИЖ



Весенний Париж, прохладный и солнечный, весь был засыпан нежным цветочным снегом. Казалось, что фиалки растут всюду, где есть свободный клочок земли, словно сорняки... Другим городским сорняком, только гораздо более крупным, был каштан. Все это цвело и сыпалось, заполняло сиреневой, сизой и белой дымкой щели и выемки — подобно тому, как тополиный пух сглаживает острые углы русских или польских городов.

Они сидели в небольшом ресторанчике на Виа Пердэ. Гитлер даже и не подозревал о существовании этого заведения, хотя не раз проходил мимо: ресторан располагался в переулке, вход был за углом... Хитрые фашисты выбрали это место не зря.

Все было так же, как и в прошлом году, когда он последний раз был в Париже. Разве что, на улицах стало больше негров... Попадались и латиносы, также бежавшие от диктатуры лучистов.

Сальвадоре сидел рядом и задумчиво поигрывал тонким цилиндром в кожаном футляре, который выглядел в его огромных руках маленьким, будто авторучка. Это был портативный электрический парализатор — недавнее американское изобретение, в данный момент обращенное как раз против Америки, а именно: прямо в бок Адольфу Гитлеру. В двух шагах была улица, воля, но он и помыслить не мог, чтобы бежать.

На обед подали чили и паприку, графинчик текилы и соленые лимоны.

— Скажите, Адольф, — спросил Генрих, опрокинув рюмку и слизав соль с рукава, — насколько серьезно вы вчера в поезде говорили о гомосексуалистах? О том, что их надо подвергнуть массовому уничтожению, как и чернокожих?

— Я протестую! — воскликнул Сальвадоре.

— А тебя не спрашивают, милый. Адольф, может быть вы просто скрытый лучист, так сказать, в латентной форме?

— Да, может быть... — рассеянно произнес Гитлер.

Он не очень-то понял смысл вопроса, потому что снова и снова переживал свой сон, стремясь выучить его наизусть, так как не мог прямо сейчас, как обычно, перенести смутные ночные образы на холст. Он видел себя в какой-то странной бежевой форме, в галифе и сапогах, на рукаве у него была повязка — красная с черным... С символом плодородия, заключенным в круг, вроде тех странных знаков среди злаковых полей — такое может пригрезиться только во сне... Вот он входит в просторный кабинет, уставленный массивной мебелью, навстречу встают какие-то люди, одетые в такую же форму... Один из них протягивает ему коробочку, Гитлер знает, что в коробочке яд, и он знает, что больше всего на свете хочет немедленно принять его...

Кроме того, все утро его мучил один странный вопрос... В его руках был черепаховый нож для бумаги, которым здесь разрезали салфетки. Гитлер неуклюже вывернул его, и хрупкая кость сломалась.

— Что вы имели в виду, милый Франц... То есть — простите — Генрих, когда говорили вчера о доппельгангере?

— Я знал, что вы об этом спросите, Адольф! — обрадовано воскликнул Генрих, но Сальвадоре, уловивший смысл немецкой речи, вдруг пнул Генриха под столом.

— That does not matter anymore now, — сказал Генрих. — Наоборот: если я расскажу об этом, то он лишний раз убедиться в мистической силе нашего могущества.

— Hablo что хошь! — сказал Сальвадоре на испанско-русской смеси и громко, с негодованием пернул.

— Речь идет о событии, которое произошло в мае 1916 года. Гм... Или о событии, которое тогда не произошло...

— Мица! — встрепенулся Гитлер. — Какое вам вообще до нее дело?

— Будто не догадываетесь!

— Ничуть.

— А я думал, вы более проницательны. Разве вам не показалось странным, как вела себя ваша жена после своей суицидальной попытки?

— Это было естественным.

— Разве вы не заметили, что она стала немного другой, будто ее подменили?

— Разумеется... Такое перенести... А что вы хотите сказать? Бог мой! Вы хотите сказать...

— Именно! Мы действительно ее подменили. Ваша первая жена на самом деле покончила с собой в 1916-м году.




Дальше:
http://www.proza.ru:8004/2002/08/28-83