КВВМКУ им. С.М. Кирова (г. Баку).
В 1979 году, в июне, отец проводил меня в аэропорт “Домодедово” и с тех пор началась моя самостоятельная жизнь. С этого времени, думаю, можно начинать отсчёт нового этапа. Самого трудного и самого счастливого…
“Ещё один прибыл,”- сказал сонный курсант дежурному по контрольно-пропускному пункту мичману. “Отведи его в приёмник, только документы сначала проверь. Если опоздал запиши фамилию, завтра заберём его на приборку,”- басом проворчал из темноты спальной комнаты властный голос. И меня повели в старый спортивный зал, где размещались прибывшие кандидаты в абитуриенты. Дело было ночью. Мне показали на железную кровать и велели ложиться спать: “Документы завтра предъявишь, а сейчас спи”.
Спи! Да разьве возможно уснуть в такую минуту! Я в самом настоящем военно-морском училище! Где-то рядом (я его чувствую!) море. Воздух так и пронизан его запахом. Здесь всё какое-то особенное, величественное, строгое, ещё не известное.
Утром пришёл мичман с красными от недосыпания или ещё от чего-нибудь глазами. Он вяло собрал у прибывших в эту ночь кандидатов на поступление документы, так же вяло распределил нас по объектам приборки. Мне достался небольшой тротуар возле клуба. Я никак не мог понять, что же здесь убирать? И так всё чисто. Но вспомнил как двоюрный брат, отслуживший в Советской Армии, рассказывал мне о том, что на службе, во время приборки всегда надо изображать работу, даже если делать уже нечего. В противном случае найдётся дополнительная работа. Правда я не уклонялся, но чем делать приборку? Это был мой первый экзамен на “солдатскую смекалку”. Веник, или голяк (как его называют на флоте), был быстро собран из сорного растения перекатиполе. Не успел я его связать каким-то шнурком, как приборка окончилась и нас строем повели завтракать в курсантскую столовую.
Всё было в первый раз. Первый раз нога ступила на платц, первый флотский завтрак в училище, первая встреча с памятником С.М. Кирову… Мы с интересом разглядывали всё вокруг. Знакомились с ребятами. Каждый был уверен, что непременно поступит в училище. Здесь же мы узнали, что некоторые приехали сюда уже в четвёртый раз(!).
В этот же день нас распределили по ротам и мы стали абитуриентами. Здесь у меня появились первые друзья, мы пронесли нашу дружбу через все последующие пять лет. До начала вступительных экзаменов оставалось ещё несколько дней и большинство использовали их для подготовки.
Мне всё нравилось в училище. Из окна открывался вид на Бакинскую бухту, в глубине которой расположились три острова: Плита, Вульф и Нарген. С восточной стороны, прямо из моря некрасиво торчали нефтедобывающие вышки. С севера на пологом спуске горы живописно расположилась маслиновая роща. С западной стороны начиналась столица Азербайджана Баку.
Баку красивый город. Своеобразная восточная архитектура, мусульманские обычаи, знакомый акцент на русском языке, азербайджанская кухня, армянские пошивочные ателье, запах мазута, бесчисленные забегаловки с пивом и сосисками, нагловатые парни, скромные девушки. Да разве всего перечислешь, чем отличается этот почти двухмиллилнный город от городов России. Советская власть в столице Азербайджана каким то образом умела уживаться с рыночной экономикой. И это в период развитого социализма! В то время нам дико было торговаться в государственном магазине и видеть частных уличных торговцев прямо на центральных улицах города. В бесчисленных местах можно было купить импортный товар любого ассортимента. Конечно втридорого, конечно “из под полы”. Сдача меньше пятидесяти копеек оставалась у торговца. Я всегда требовал сдачу и почти всегда в ответ в мою сторону летела горсть мелочи. Нам, ребятам из центральных областей это было непонятно и каждый раз получался скандал, нередко переходивший в драку. Это сильно портило первоначально хорошо сложившееся впечатление о городе.
У нас было четыре экзамена: математика устно, математика письменно, физика и сочинение. Плюс ко всему этому физкультура: бег – 1;3 км, подтягивание, плавание и что-то ещё; коммиссии: мандатная, медицинская; профотбор. Из более восьмисот человек все эти испытания на штурманский факультет прошли только около двухсотсорока человек.
…“Поздравляю Вас с поступлением на учёбу в наше училище”, - сказал котр-адмирал Кандалинцев и пожал мне руку. Я вышел из просторной аудитории, где заседала приёмная комиссия и увидел поджидавших в коридоре моих новых друзей, уже зачисленных на первый курс. “В парикмахерскую, постригаться!”- радостно сказал я и Валера Власов с Эдиком Аверьяновым на руках потащили меня стричся под “ноль”. Это был один из самых радостных дней в моей жизни.
Разъехались провалившиеся на экзаменах ребята. Нас разбили на подразделения. Запомнился день выдачи морской формы. Мы старались побыстрее подогнать её под себя. Скорей бы одеть тельняшку, гюйс, ремень с якорем на бляхе. Бескозырку с ленточками. Помню, как старшина роты сказал: “Да не торопитесь вы, совсем скоро будете вспоминать этот день и думать – вот бы хотя б днём позже её одеть”. Я часто вспоминаю этот день и ни разу не жалел, что торопился одеть форму. Скорее наоборот, думал о том, что мог бы одеть её ещё год назад, т. к. поступил в училище не со своими сверстниками, а годом позже.
Как один день пролетели полтора месяца “лагерного периода” или как его ещё называют “курс молодого бойца”. Здесь было всё. И ночные тревоги, и натертые мазоли на ногах, и изучение воинских уставов и военной присяги, учебные стрельбы, марш-броски с полным боекомплектом и ночные приборки на старших курсах и многое-многое другое. Что так необходимо знать начинающему военнослужащему.
28 августа 1978 года я принял военную присягу на верность своей Родине – СССР. Какие мы были важные! Какие мы стали взрослые!
…Пять лет учёбы пронеслись стрелой и вот мы уже стоим в парадном строе по случаю присвоения первого офицерского звания “лейтенант”. Две звёздочки на погонах, диплом об окончании училища, морской кортик. Эти атрибуты теперь следовали за мной все десять лет последующей службы на Военно-морском флоте.
Учёба пролетела также быстро как и долго тянулась. В каждом классе отмечали на доске мелом сколько дней оставалось до отпуска. Думаю у каждого курсанта был свой календарик в котором он зачёркивал прошедшие судки, вновь и вновь пересчитывал дни, когда он вновь увидит свою малую родину, своих близких. У меня такой календарик был.
Учиться было трудно, но мы относились к учёбе с полной ответственностью. Заставлять учиться не надо было ни кого. Помню по болезни я пропустил несколько лекций по радиоэлектронике. Мне трудно давался этот предмет и после лечения в госпитале я отпрашивался у наших старшин заниматься ночью после отбоя и вставал за час до подъёма. Часто курсанты хитрили, дабы не ходить на бесчисленные проверки и построения в выходной день, они увольнялись в город, потом сразу возвращались и следовали в класс, чтобы позаниматься ни на что не отвлекаясь.
Всегда хотелось поспать и поесть. Нагрузки на молодой организм большие, много калорий сжигалось. И несмотря на то что количества пищи хватало. к вечеру всегда хотелось. что-нибудь поесть, особенно на первом курсе. Помню давали на вечерний чай сурогатный кофе (кипяток заваренный пережёнными сухарями черного хлеба) с качим-то “чудом” кулинарного искусства похожим на кекс видом, а вкусом на смесь гнилой картошки, толченных сухарей, яичного порошка и муки из гороха. И всё это без соли и сахара. В столовой воровали по-чёрному. Ежедневно служащие общепита выносили (каждый) по две сумки продуктов. Мы их нередко ловили. но они упорно продолжали трудиться в нашей столовой. Уж раз зашел разговор про столовую расскажу несколько случаев связанных с продпищеблоком.
Как-то заступил наш класс в дежурство по столововой. Всех распределили кто и чем будет заниматься в течении суток. Кто попал на хлеборезку. кто на посудомойку, кто официантом, кто на камбуз. Так вот это произошло на камбузе. Работа там не очень сложная. можно было и поспать в перерывах между раздачей пищи. Главной задачей стояла помывка котла. Так вот один из курсантов (фамилию упоминать не буду умышленно) влез в котёл где варили обычно суп в резиновых сапогах и промывал из-нутри стенки котла щёткой. Дежурный по столовой мичман заметил это, подкрался потихоньку и захлопнул крышку котла вместе с курсантом. И... потихоньку пустил туда пар! Сколько визга тут было. А посмотреть-то сбежались все кто дежурил в столовой! Причинить вред курсанту пар не мог. Там и температура-то выше сорока градусов не поднялась бы. Но представьте себя на месте того курсанта! Живьём свариться в котле... Когда открыли крышку этой большой кастрюли, кто-то похожий на человека выскочил из котла как пингвин из моря. Волосы торчат дыбом, глаза на выкате и что-то бормочит себе под нос. Потом как заорёт: “Мамочка! Я живой!” В следующие разы этот курсант заступал только на посудомойку, и всегда по собственному желанию.
И ещё. Было у нас такое дежурство, называлось – хозяйственное подразделение. Это , когда весь класс после самоподготовки шёл чистить картошку. Обычно это мероприятие затягивалось часов до трёх ночи. Но если коллектив дружный можно было успеть управиться и до часа ночи. Мы тогда быстро почистили картошку и Рома Горобец предложил пожарить на всех картошки на протвине. “А топлёное сало я достану,”- добавил он и мы согласились. Картошечка получилась на славу, слюноотделение сбивало дыхание и учащало пульс. Её румяный загар свёл бы с ума любого кулинарного извращенца. Кто служил тот знает цену этому деликатесу. Мы обступили большой протвинь (пожарили не меньше ведра) заранее приготовив аллюминиевые ложки и набросились на картошку в прикуску с луком и хлебом. За пять минут смолотили всё, кому-то даже было до слёз обидно от того, что его не дождались и ему ни чего не досталось. А мы облизывали ложки. поглаживали животы и хвалили Ромку за хорошую идею и кулинарные способности. Рома сиял от счастья, сознавая, что угодил коллективу и был очень доволен. Но по мере того как остывала картошка в наших желудочно кишечных трактах глаза нашего “повара” начинали излучать какое-то беспокойство. Очевидно это произошло от того, что мы по-очереди начали отковыривать что-то заствшее на нёбе ложками. Всё ясно, нас обманули, это был комбижир. Рома подумал, что сейчас его будут бить. Но наш благодетель не растерялся и сразу начал доказывать, что это, мол, и не комбижир вовсе, а поросёнок возможно старый. И что он готов даже съесть на наших глазах бутерброд с этим жиром, причём с удовольствием. Мы согласились, и хотя удовольствия в глазах Ромы мы не заметили, но удовлетворение от вида его физиономии получено было сполна.
За пять лет, чего только не случалось на камбузе. То кто-нибудь выловит из бачка с первым блюдом крысиный хвост или лапку, то в хлебе попадутся опилки, то в компот засыпят вместо сахарного песка соль, то на накрытом столе под верхней миской остальные окажутся не вымытыми, то в моечную машину каким-то образом попадёт кошка. Поверьте, бумаги не хватит, чтобы всё рассказать.
Не хочу утомлять читателя тем , как проходил учебный процесс, какие науки мы изучали. Здесь могу сказать лишь одно – плохих специалистов наше училище не выпускало. Конечно бывали исключения, но это большая редкость. Хочется вспомнить то , что помогало нам переносить лишения военной службы и оставаться людьми – это флотский юмор, без которого не выживет ни один экипаж в длительном плавании.
Как-то на практическом занятии нам объясняли устройство и принцип действия астронавигационного комплекса установленного на атомных подводных лодках. Мы сидели вокруг этого тренажёра. который находился в режимном помещении режимного здания, что делать, тема закрытая. Мы с упоением слушали о достижениях нашей науки и техники (а поверьте по тем временам это было какое-то чудо), старались делать записи в конспекты, так как литературы по данной теме практически не было. Всё это происходило в полнейшей тишине, мы очень боялись пропустить хоть одно слово преподавателя. Только его монотонный и не совсем уверенный голос царствовали в аудитории. И так два академических часа. Глаза слипаются, из-под пера ручки выползает диаграмма сна, ты вздрагиваешь от того, что проваливаешся в какую-то чёрную яму и опять пишешь, пишешь.. Звонок! Мы радостные убираем тетрадки в чемоданчики, опечатываем их, выходим из помещения, строимся у здания и идём сдавать наши ноши в библиотеку. Конец занятиям! Сегодня суббота, а значит вечером идём в кино! Обед в тот день был великолепный, большая приборка кроме удовлетворения от проделанной работы. принесла ещё и небольшой загар на лица. На улице весна. Душа поёт! Хорошо! Вот от радости забегал старшина класса от одного курсанта к другому... Дошла очередь и до меня. “Ты не видел Рудасёва Серёгу?”- спросил он взволнованно. “Нет.”- говорю я и по выражению глаз нашего вожака чувствую - случилось.что-то неладное. “Вызывали в библиотеку, он чемодан не сдал. Ну я его!”- и побежал дальше. Потом прибежал командир роты и приказал всем отправляться на поиски пропавшего Серёги в пределах территории училища. Перед глазами встают картинки военного трибунала, сцены расстрела... Нет он не мог, что-то случилось непоправимое, или быть может его выкрали вражеские диверсанты? Искать! Может ещё успеем помочь!
Кто –то из отличников стал высказывать предположение, что не там ищем. Давайте вспоминать, где его видели в последний раз. Оказалось что в “закрытом” учебном корпусе, в том самом, который часовой с автоматом закрыл на ключ и опечатал мастичной печатью после нашего ухода по окончании занятий. перед обедом. Все рванули туда. Решётки на свето-шумонепроницаемых окнах, часовой на посту с автоматом, сигнальная лампочка тревожной сигнализации. Часовой медленно спустил автомат из положения “на плечо” в положение “на грудь”: “Стой, назад!”- приказал он нам. Мы остановились, кое-кто прилёг за кустик на всякий случай, не доверяя глазам часового. “Братан, там в здании ни кого нет уже?”- спросил старшина класса. “Ребят, вы чё, того? Шли бы откуда пришли, а?”- в недоумении сказал часовой, опасливо посматривая по сторонам. Тут его привлёк какой-то шум, шедший из глубины охраняемого объекта. “Вызову-ка я, начальника,”- и нажал тревожную кнопку. Не прошло и полминуты, как на вызов примчались вооруженные караульные и дежурное подразделение, всего человек пятнадцать. “Что случилось?”- спросил начкар, такой же курсант как и мы. “Да вот похоже кто-то проник в здание. Шум какой-то доносится.”- отвечал часовой. Начкар медленно открыл дверь. приказал не стрелять, а брать живым и караул начал прочёсывать одно за другим помещения секретного учебного корпуса. Через пять минут, в проёме двери появился наш Серёга с чемоданчиком, глаза у него выпирало от возбуждения, рука его была закована в наручник, который держал начальник караула. Мы облегчонно вздохнули, а Серёга обиженно просипел: “Вы что, разбудить не могли!?” Так и получается, что спать на службе нельзя – потеряешься!
(продолжение следует).