- Его там нет, - сказал я.
- Нет? – только и смогла сказать Катька. За считанные секунды ее голос успел пройти преобразование от Катькиного природного низкого «н», через нормальное «е», до визгливого «т». Захочешь так повторить – не сможешь. В спокойном состоянии человек не может издавать таких звуков…
У Катьки было такое глупое выражение лица, что это было бы смешно, если бы в следующий момент она не обмякла и рухнула на пол, потащив за собой небольшую новогоднюю елку, верхушка которой заехала Артуру по самой макушке...
***
Подходил к концу 89-й год. Без тени сожаления и сомнений мы расставались с социализмом. Впереди нас ждали путч, «ножки Буша», инфляция, шальные деньги, «Буря в пустыне», свалившаяся независимость, бандитские разборки и мобильные телефоны. А пока объединялась Германия и разъединялась Чехословакия. Гарик Сидоров, который жил в соседней общаге, а ныне олигарх и владелец гиперсети по продаже офисной техники, продал первый ксерокс. Тарас Гребень, будущий соавтор Конституции независимой Украины и народный депутат всех возможных созывов, вчера был жестоко бит барышнями на пятом этаже за кражу курицы из недоваренного бульона.
Мы только несколько месяцев назад вернулись из армии, что наполняло каждое наше утро радостью свободы, и вызывало сострадание практически у всех преподавателей. Это неправда, что армия ничего нам не дала. Из этого, в целом неприятного, события, мы постарались извлечь максимум пользы.
Во-первых, самая страшная сессия в конце первого курса, на которую по статистике приходится самый большой отсев, была пройдена нами легко и непринужденно. Мы быстро сообразили, что если являться на экзамен бритым налысо, то преподаватель-женщина ставила «тройку» в течение 20 секунд и еще целовала нас со словами напутствия. Тактика поведения с преподавателями-мужчинами отличалась только лишь тем, что общее впечатление усиливалось легким запахом перегара и тяжелым непонимающим взглядом. Со стороны преподавателя этот образ вызывал вполне понимающий взгляд, и после предоставления конспекта с его лекциями, вместе с тройкой мы получали скупое мужское пожелание удачи.
Вторая часть этого спектакля разыгрывалась двумя годами позднее. Вернувшихся из армии формировали в отдельные группы с буквой «д» в конце номера, что должно было означать «демобилизованные». Однако все - и преподаватели, и мы сами - трактовали эту букву по-своему: «дебилы». Эта легенда была нам выгодна, и мы старательно делали вид, что «муштра» и пресловутая «дедовщина» превратило нас в подобие героев формановского «Полета над гнездом кукушки». Единственное, что от нас требовалось, - это изображать рвение и, по возможности, не пропускать лекции.
За стенами аудиторий за нами закрепилась слава наиболее сексуально активных. Это было действительно так. И дело было вовсе не в двухгодичном воздержании, которое мы компенсировали уже в первый месяц после службы. Просто все остальные студенческие группы имели «смешанный» состав и, соответственно, часть сексуальной энергии расходовалась внутри коллектива. Мы же, по причине своей традиционной ориентации, не могли уделять внимание друг другу, и все наши половые векторы были направлены на внешний мир. Этих векторов было так много, что, если бы их можно было сделать видимыми, то наш маленький мужской мир был бы похож на большого ежа в момент смертельной опасности.
Мы жили в новой роскошной общаге, от которой до учебных корпусов было три минуты ходьбы. Наша с Артуром комната находилась в торце четвертого этажа, что позволяло ее легко найти в темноте безлампочного коридора даже в условиях последней стадии алкогольного опьянения. Жизнь в общаге была настолько самодостаточной, что, если бы не учеба, то мы могли бы месяцами не покидать ее стен. За продуктами, в условиях дефицита и маленькой стипендии, нам ходить не было большого смысла, потребностей в сигаретах у нас не было, так как оба придерживались здорового образа жизни, женщины были над нами, на пятом этаже, и их разнообразие, по крайней мере, мои запросы удовлетворяло. Жизнь по соседству с девушками частично решала и вопрос питания, так как они были непосредственно заинтересованы в нашем хорошем здоровье и благостном расположении духа.
С Артуром мы дружили с первого класса школы и расстались только на два армейских года. Даже выбор вуза мы сделали вместе, учитывая интересы друг друга.
Артур за два года службы в армии на ракетной точке под Ленинградом умудрился написать мне в часть всего два письма: на первом году службы он сообщил о совращении дочки командира роты, на втором – жены того же командира. Факты сами по себе значительные, так как то были единственные представительницы женского пола в радиусе 50 километров от младшего сержанта Артура Манукяна. Зная темперамент и врожденный тягу Артура к прекрасному, я в душе порадовался за командира роты, что в наше время, в отличие от времен армейской службы наших отцов, служат только два года, а не три. Неизвестно, кто был бы следующий…
Артур сочетал в себе две удивительные и, на первый взгляд, несовместимые черты характера: крайнюю степень цинизма по отношению к дамам и их чувствам, и удивительный романтизм в отношениях со своими многочисленными возлюбленными. Он искренне восхищался каждой своей подружкой, и без капли сожаления бросал ее на следующий же день. Врожденная еврейская интеллигентность помогала ему сохранить со всеми своими «бывшими» мирные отношения. Почему еврейская? Ах да, я забыл рассказать историю происхождения фамилии моего друга...
До седьмого класса Артур носил фамилию Альтман и отчество Аркадьевич. За это одноклассники прозвали его «А в кубе» или просто «куб», что вполне соответствовало комплекции моего друга в те годы. Это уже потом переходный возраст и спорт сделали из него того Артура, чье тело вызывало приступы безудержного восторга у женщин разных сословий, поколений и национальностей. А в те времена еще пухленький и неизменно веселый Артурчик жил со своей чудной еврейской мамой Сарой Самуиловной, которая преподавала в нашей же школе в младших классах, и к которой мы до самого окончания школы бегали подкармливаться на переменах. Она накрывала нам за первой партой (пока мы еще могли влезть в нее), наливала из термоса куриный бульон (нет, не тот, что мы едим сейчас в обед, из кубиков, а настоящий наваристый и жирный) и обязательно давала гренки из черного хлеба, намазанные чесноком. Тогда нас еще детей мало беспокоил специфический запах изо рта после такого обеда.
И вот, первого сентября, когда мы пошли в восьмой класс, в нашем журнале я обнаружил новую фамилию - Манукян. Уже в те годы я был наделен определенным чувством такта, и не стал расспрашивать друга о подробностях столь чудесной смены фамилии. Позднее я узнал, что Сара Самуиловна вышла летом замуж. Сергея Арменовича, которого язык не поворачивается назвать отчимом, мы полюбили за легкость и некоторую детскость характера. Мы регулярно ездили на рыбалку и с удовольствием слушали его байки о ловле рыбы в предгорьях Арарата, хотя точно знали, что он не разу не пересекал горные гряды Кавказа, и что родился он где-то под Хабаровском.
Не знаю - искренняя ли привязанность Артура к отчиму или общие типичные черты представителей Кавказа и Земли Обетованной - но к 16 годам внешность Артура практически полностью соответствовала его фамилии. Он настолько органично врос в этот образ, что я сам порою забывал об истинном происхождении своего товарища, и в минуты злости называл «абреком». В такие моменты Артур поворачивал ко мне свое доброе лицо и многозначительно улыбался, напоминая этим тайну, которой после окончания школы владели только мы. В такие минуты сердится на него было просто невозможно.
В конце 80-х кавказский вопрос еще не стоял так остро, и «южный» образ моего друга обеспечивал дополнительное внимание со стороны женщин, не вызывая привычного в сегодняшние дни негатива со стороны мужчин.
Полной противоположностью Артуру был Саша Борейко или, как мы его любовно звали, Шурик. Шурик появился в нашей группе уже после армии. Он был на год младше и умудрился прослужить в армии на год меньше нас, попав под «амнистию» которую объявили для студентов в 89-ом. Хотя я с трудом представляю, как можно было с его характером протянуть в армии и 12 месяцев. Шурик был не столько полным, сколько рыхлым, с невыразительной мускулатурой и по-детски круглым лицом. Он жил с родителями и был избавлен с одной стороны суровых лишений нашего самостоятельного существования, с другой - прелестей такой жизни.
Образ жизни и интеллектуальные способности Шурика превратили его в классического «ботаника». По окончании института на его зачетную книжку было скучно смотреть: взгляд не мог выхватить ничего особенного, ничего, что бы ассоциировалось с какой-нибудь историей, комедийной или драматичной – ровные, словно клонированные, ряды пятерок. Его конспекты были настолько совершенны, что многие преподаватели после окончания курса просили Шурика сделать копию его конспекта для них, так как более полной и внятной версии своих собственных лекций они нигде бы не смогли найти.
Личная жизнь Шурика была покрыта тайной. Не то чтобы он избегал женщин, но его отношение к ним было примерно таким же, как и к нам – добрым и бескорыстным. Он легко общался с девушками до появлений первых признаков кокетства у последних. Слава о конспектах Шурика вышла далеко за пределы нашей группы и превратила их в бестселлеры, за которые накануне сессии разгорались настоящие бои и выстраивались очереди. Само собой, что находились девушки, которые норовили получить заветную тетрадь раньше других, особо не выбирая методов. Кто угодно на его месте мог бы составить гарем, с постоянной ротацией наложниц, но не наш Шурик. Кокетство любой из девушек вводило его в такое смущение, что в будущем он старательно избегал ее, и это, в свою очередь сводило само получение конспекта этой девушкой к большому риску.
Самые сообразительные из них обращались в таком случае к Артуру:
- Артур, выручай: завтра экзамен по ТОЭ, а у меня нет половины лекций, - поза девушки была подобна позе монашки, которая увидела святой образ, вместе с тем глаза выражали крайнюю степень распутства, на которую она готова пуститься ради достижения цели.
- Родная моя, - по-отечески говорил Артур, нежно положив свои мощные и волосатые руки на хрупкие девичьи плечи, - я же пропустил пол семестра…по болезни. Сам в шоке.
- А может, у Саши сможешь взять?
- У какого Саши? – издевался Артур.
- Ну, у Борейко!
- А-а, у Шурика! – «доходило» до Артура, - а думаешь, у него есть?
Это было законченным фарсом: сомневаться в том, что у Шурика есть конспект, было все равно, что распускать слухи о девственности Артура. Затем, по всем канонам театрального жанра, Артур брал паузу, «чтобы точно узнать о возможности оказания такой помощи». Через полчаса Артур возвращался с озабоченным лицом:
- Он его отдал ребятам с «прикладной математики», но я договорился, что они занесут его сегодня ко мне в общагу после 22-00. Зайдешь? – Артур чистым взором оценивал реакцию дамы и ее решимость пойти на жертвы ради науки.
Естественно, что конспект Шурика, вернее заблаговременно, еще до начала сессии, снятую с него копию, «заносили» не в 22-00, а ближе к полуночи. Как правило, это делал я, полагая, что двух часов «томительного» ожидания вполне достаточно.
- Артур! Я встретил «приматов», они тебе конспект по ТОЭ передали, - бодро говорил я, без стука вваливаясь в свою комнату и на ходу включая свет.
Мне доставляло удовольствие наблюдать за испуганно-суетливыми попытками девушки прикрыть следы «ожидания» и соорудить из простыней некое подобие греческой тоги. Я цинично не отводил взгляда от полуголой «богини», проходил через всю комнату и, положив тетрадь в центре стола, с извинениями, обещал вернуться через пять минут.
- Ты извращенец! – позднее без злобы упрекал меня Артур, - обязательно надо все увидеть своими глазами?
- Это плата за вечер, проведенный мною на улице, - весело объяснял я.
Еще долго после этого, я здоровался с этой девушкой при встрече в бесконечных коридорах нашего вуза, вводя ее в полное замешательство вопросами о том, будет ли она еще у нас в гостях.
- Артур - единственный, кто сумел использовать мои конспекты в своей сексуальной жизни! - хохотал Шурик, слушая мои рассказы.
Так мы и жили, весело и беззаботно, как можно жить только в 20 лет. Тогда нам, молодым, конечно же, все не казалось таким уж легким – мы были полны забот и переживаний, нам постоянно хотелось кушать, и с этим могло поспорить только желание выспаться. Мы особо не задумывались о будущем.
Несмотря на разные характеры и столь же разное отношение к жизни, мы втроем были очень близки. Артур не оставлял попыток «научить жить» Шурика, помочь ему стать более раскованным в отношении с женщинами, и более прагматичным в целом, что, по мнению Артура, должно было пригодиться в условиях зарождающегося капитализма. Шурик с не меньшим упорством пытался растолковать Артуру суть дисциплин, которые нам преподавали, по крайней мере, тех, которые можно было бы назвать основными.
Надо сказать, что их педагогические потуги были одинаково неудачными: застать Шурика с девушкой в постели было так же невероятно, как Артура за чтением книги по матанализу в библиотеке. Артура и Шурика тянуло друг к другу как противоположные заряды. И, когда над Артуром повисла угроза вылета из института по причине завала лабораторных по физике, Шурик сидел с ним в лаборатории, пропуская лекции, что вызывало изумление у преподавателей, которые привыкли к его присутствию, как вы привыкли к присутствию дома холодильника. Мы же с Артуром совместно били морду Сергею Генералюку, который намеревался расправиться с Шуриком за то, что тот из принципа отказался заниматься теормехом с его туповатой подружкой. Вы скажете бесчестно – вдвоем на одного? Но стоило бы вам увидеть Генералюка, и вы бы восторгались нами, как древнегреческими героями. Конечно, Шурику мы ничего не сказали. Через пару лет мне и самому захотелось об этом забыть, а еще больше хотелось, чтобы забыл об этом эпизоде (однозначно досадном, как я понял позднее) глава одной из самых авторитетных группировок в городе, по кличке Генерал...
Таким образом, я выступал в роли буфера – менее увлеченного женолюба, чем Артур, и менее прилежного студента, чем Шурик. В результате Артур балагурил и таскал к себе девчонок, Шурик иронизировал и прилежно учился, а я занимался всем этим одновременно – балагурил, таскал к себе девчонок, иронизировал и учился.
Приближался Новый год. Единственным, что омрачало это событие, было начало сессии, которое по чьему-то иезуитскому замыслу попадало на первые числа января. И вот, когда вся страна вдыхала запах мандаринов, которые в советское время созревали почему-то только к концу календарного года, и связывала по три ободранные елки в одну пушистую, студенты не вылазили из библиотек и лабораторий, стараясь сдать все «хвосты» и получить еще до праздника допуск к экзаменам. Вместе со всем населением мы считали дни до Нового года, но в отличие от остальных, приближение 31 декабря вызывало в нас ужас. В этот период даже Артур, как правило, унимал свой буйный нрав и не обхаживал более одной девушки одновременно – «дежурной», как он ее называл. Мы проводили вместе все время, а Шурик практически переезжал жить к нам в общагу, так как на него ложилась двойная нагрузка: готовить к сессии и меня, и Артура. На себя Шурик не тратил времени, так как большинство экзаменов сдавал «автоматом». В таких случаях Артур, как гостеприимный хозяин, уступал кровать Шурику, а сам спал на полу. Хотя чаще ночевал этажом выше, у «дежурной».
Однако в канун того года, все было иначе. Еще в начале сессионной лихорадки, в самый разгар «конспектной халявы», Артур познакомился с Катей. Как это порой случается, девушка заинтриговала Артура тем, что не просто не отреагировала на его стандартные «конспектные» уловки, а и послала его: нецензурно, но весьма изящно. Слегка озадаченный этим, Артур заинтересовался. Шурик, добрая душа, дабы сгладить хамское поведение товарища и реабилитировать его в глазах Катерины, сам вызвался передать интересующий Катю конспект. Но ситуация только усугубилась: Катя конспект приняла, а Артура нет. Собственно к этому конспекту он уже не имел ни малейшего отношения.
Артур начал явно нервничать, а мы с Шуриком злорадствовать – неудачи товарищей всегда так приободряют!
А переживать было от чего. Нет, Катька не была самой красивой девушкой с пятого этажа. Я даже удивился интересу Артура, так как он никак не соответствовал его привычным вкусам. Об «изысканности» вкуса Артура можно было бы судить, ознакомившись с годовой подпиской «Playboy». Катерина же при всей своей миловидности, была чрезвычайно маленькая и хрупкая. Артуру, избалованному на богатые формы и, как правило, не уделяющему особого внимания содержанию, по идее не было чем «поживиться» - точеная фигурка Кати не сулила «путешествий вдоль бесконечных ног и сладостных удуший груди».
Нет, я-то уже давно заприметил Катьку, но интуитивно я чувствовал цельность этого человека, и наличие легкого налета стервозности, который придает женщине особую привлекательность. Она была очень мила в общении, но удивительно искусно держала дистанцию, давая понять, что попытка нарушить таковую будет пресечена самым безжалостным сарказмом. Мой вероломный друг этого вовремя не почувствовал и поплатился. «Послужной список» Артура мало волновал Катю, а возможно даже и отталкивал. Оказаться «одной из» оскорбляло внутреннее достоинство этой девушки. В общем, Катька была умной, красивой, во всех отношениях приятной девушкой, обладать которой можно только в мечтах.
- Артур, мой бедный друг, забудь! Поверь мне, немного тоньше чувствующего женщин, – забудь! – убеждал я заметно взведенного мачо.
- Артур, она вырвет твое сердце и высушит его на бельевой веревке, - вторил мне Шурик, искренне переживая за товарища.
- Мужики! Да, я-то ничего, мне бы только не слышать этот голос. Я как услышу – у меня мороз по коже. Никогда не встречал ничего подобного! – оправдывался Артур.
Да, самое-то главное я и забыл! Голос. Голос у Катьки был уникальный. Слышали, как поет Танита Тикарам? Катька говорила таким же голосом – низким грудным, от звука которого возбуждаешься и плачешь одновременно. Она говорила не быстро и не громко, но вместе с тем ее речь нельзя была назвать томной. Эта невозможно описать. Сегодня она бы могла сделать карьеру, работая в «сексе по телефону». Мне бы лично наверняка хватило бы и трех минут. Артуру, по всей видимости, достаточно было и трех секунд, так как мучился он, безутешный, весьма сильно. Катька, умница, зная мужскую реакцию на свой голос, старалась не дразнить народ и слыла девушкой, по большей части, молчаливой. Даже встречаясь на лестнице, она здоровалась улыбкой и легким кивком.
И только наш лишенный сексуальности Шурик пребывал в полной безмятежности, переживая лишь за психологическое состояние Артура и степень нашей готовности к экзаменам. А нежданная влюбленность Артура несла конкретную и уже осязаемую опасность его успехам на сессии.
Артур, не привыкший добиваться женщин, никогда не уделявший внимания вопросам соблазнения, делал одну глупость за другой. Он был похож на здорового от природы боксера, который добился всех возможных титулов в юношеской лиге только за счет природной силы, хлопая соперников, как комаров, и тут перейдя во взрослую категорию, был размазан по рингу маленьким неказистым, но очень грамотным соперником. Он вскакивал с пола, пытаясь достать того, и снова падал, не понимая как оказался в нокдауне.
Поведение Артура наносило сокрушительный удар его имиджу, что ставило под сомнение дальнейшие его успехи на этом поприще. Ведь это происходило у всех на виду, и весь пятый этаж весело гудел, встречая новоявленного Ромео вечером в коридоре, пытающегося поговорить с Катькой через закрытую дверь. Самое смешное было позднее, когда Катерина возвращалась в общежитие с дискотеки, и оказывалось, что Артур битый час разговаривал в коридоре не с нею, а с ее дверью.
Надо отдать должное Катьке - она вовсе не упивалась своей властью над Артуром. Конечно, сначала ее это раздражало, потом веселило, но, видя всю серьезность его переживаний, Катька старалась бережно относиться к нему. По крайней мере, насколько это было возможно делать при полном равнодушии к такому ухажеру. Она разговаривала и уговаривала его как маленького ребенка:
- Артурчик, шел бы ты домой!
- Пойдем вместе, - тупо мычал Артур.
- Не сегодня… Я устала… - пыталась мягко «отшить» Катька. Однако, такая нежесткая постановка вопроса только распаляла «кавказскую» душу моего друга.
- Так вот и отдохнем вместе, - неумело маскировал свои истинные намерения Артур.
В ответ слышался тихий смех Катьки, низкий тембр которого вводил Артура в состояние полного ступора и он мог выдавить из себя лишь стон:
- Ка-а-ть! – и после паузы снова - Ка-а-ать!
- Я уже сплю, - доносился голос из глубины Катькиной комнаты.
- Так одна ж…- осеняло Артура очередным «шедевром».
- Одна, - почти грустно говорила Катя и больше не отвечала на призывные мычания нашего самца.
Все мои попытки переключить внимание Артура на другой, более реальный объект, потерпели провал. Такой моногамии от моего друга я не ожидал. Нет, он оценил мое внимание и даже остался на сеанс группового стриптиза, который в его честь устроили две пьяные, но из-за этого еще более соблазнительные первокурсницы. Однако все на что его хватило, так это на нежное поглаживание девчушки по щеке в тот момент, когда она была в самом разгаре, как сейчас бы это назвали, «индивидуального танца». Девушка уже дошла до того состояния, что была готова справиться бы с бушующей в ней страстью самостоятельно, тем более что вполне профессиональные танцевальные движения способствовали этому. Похоже, что мой друг тоже посчитал, что девушка в обиде себя не оставит и легко выскользнул из-под нее, сорвав тем самым и ту часть «танца» которая исполнялась для меня. Редкое состояние моего друга меня занимало больше, чем не такое уж редкое для времен моей студенческой юности зрелище двух обнаженных нимфеток, и я, предложив очередной тост, забрал у юных танцовщиц остатки сил и погрузил в глубокий сон.
Мы сидели на ковре посреди комнаты, которая была похожа на поле боя. Две свечи, которые изначально предназначались для создания романтической ауры для нашего небольшого разврата, отбрасывали блики по всей комнате и высвечивали отдельные части обнаженных тел наших хорошеньких гостей, спавших в наших же кроватях. Такой финал вечеринки я не мог себе представить…
- Ты знаешь, сам ничего не могу понять, - в который раз шепотом говорил Артур, заботливо пряча под одеяло обнаженную ногу девушки, которая спала на его кровати, - я не могу представить её с другим. У тебя бывало такое, чтобы с первой минуты знакомства, ты ощущаешь чувство полной и неоспоримой собственности по отношению к человеку?
- Да, но, извини, это было где-то в первом классе. Я видел перед собой ангелоподобное личико, и еще не зная точно, что я с ним буду делать, знал, что это буду делать только я.
- А у меня сейчас вот так. Я даже не могу допустить мысли, что у нее кто-то есть. Просто в эту сторону даже мысли не идут.
- И это неплохо. Мне совсем не хочется, чтобы твоя болезнь имела буйные рецидивы.
- Ты думаешь, что у нее кто-то есть? - тут же подтвердил мои опасения Артур и заметно оживился. Свеча на миг осветила его недобрый взгляд.
- Не интересовался, - попытался я уйти от опасной темы.
- Узнай! – взмолился Артур.
- Ну уж нет, – мне жалко смотреть, как ты сходишь с ума, а ты просишь еще поучаствовать меня в этом!
- Я тебя прошу!!!
- Артур! Не занимайся ерундой! Мы же все здесь как на ладони. Если бы у нее кто-то был, то это было бы заметно.
Мои утверждения имели слабое влияние.
- Ты мне ответь, - игнорируя мои слова, продолжал Артур – поможешь или нет?
- Иди в баню! – разозлился я, - сам этим занимайся!
Артур обиделся и, потушив свечу, лег спать, с трудом пристроив свое могучее тело в ногах развратно раскрывшейся гостьи.
***
К моему удивлению Артур больше не приставал ко мне со «шпионскими» предложениями. Однако своих намерений не оставил, что было видно по его крайне сосредоточенному виду. Я сам поддался настроению и теперь мучился догадками о том, что еще нового выдумал мой товарищ. В тот же вечер, Артур появился поздно вечером и, практически не разговаривая, лег спать.
Все открылось на следующий день. Утром в библиотеке ко мне подошел взволнованный Шурик.
- Слушай, я не знаю что делать!
- О, господи, еще один Незнайка! – подскочил я.
- Да, нет. Снова Артур. Знаешь, о чем он меня уговаривал вчера весь день? – устало спросил Шурик.
- И тебя? Вот неугомонный! Я то думал, что твою невинную душу он не тронет.
- Шпионить?
- Ну, можно так назвать… - беспокойно заерзал Шура.
- Да пошли его к черту! Я сделал именно так, - посоветовал я и, хотел дать понять, что у меня есть более актуальные проблемы. - Перебесится. Давай поработаем?
- Что толку если я ему откажу? Он ведь не успокоится...
- Он не успокоится в любом случае. Так зачем нам в этом участвовать? - резонно ответил я.
- Проблема в другом…
- В чем?
- В том, что я-то знаю, что у нее есть… друг, - деликатно заметил Шурик.
- Вот уже это действительно, хреново, - я отставил в сторону книги, - кто таков?
- Пока не знаю, но сведения точные, - Шурик явно не был рад такой информированности.
- Ты Артуру не говорил?
- Ты что?! Я ж к тебе сразу! – испуганно округлил глаза Шура.
- Это правильно. Артур чумной какой то. Еще учудит чего…
- Думаешь, может?
- Народ южный, горячий! – я сымитировал вынимание кинжала из ножен. - А Катерина-то не промах! Не такая неприступная и холодная, как казалась...
- Что делать то будем? – Шурик явно страдал от отсутствия конструктивных мыслей.
- Одно скажу – вот теперь бездействовать нельзя. Еще нарвется Артур на хахаля ее... Шум может получиться. Сколько его знаю, а таким еще не видел... И предугадать его действия не могу. Надо бы с Катериной поговорить.
***
Артура снова не было в комнате. Мы с Шуриком начали продумывать детали разговора.
- Только ты сам, без меня, - струсил Шурик, - я не могу.
- Ну, это я уже понял. Что ж ты их так сторонишься?
- Да, ладно не обо мне сейчас, - стушевался Шурик.
- Так, ладно... Все равно придется экспромтом! Лишь бы Артур не узнал о моем разговоре с ней! Надо узнать, где он...
Я набрал номер мобильного телефона Артура. «К сожалению, в настоящее время нет связи с абонентом», - равнодушно ответила девушка-оператор. «Вот черт! Что за манера отключать телефон!» - злился я.
Я набрал номер мобильного телефона Артура. «К сожалению, в настоящее время нет связи с абонентом», равнодушно ответила девушка-оператор. «Вот черт! Что за манера отключать телефон!» - злился я.
У-ф!! ... Да простит меня читатель! Немного увлекся – конечно же, тогда еще не было мобильных телефонов! И как мы жили без них???(И.Ф.)
Я сбегал во все места, где может проводить время Артур. «К сожалению, я его не видела сегодня», - равнодушно ответила бабушка-вахтер в общежитии. «Вот черт! Что за манера запрятаться так, что приходится искать по всему студгородку»! – злился я. (так то лучше, правда? – И.Ф.).
Артур сидел в кафе второго корпуса и обедал. Он взглянул очень приветливо и предложил отобедать с ним.
- Нет, спасибо.. Артур.... Какие у тебя планы на сегодня? – суетился я.
- Ну, ты мне и подскажи, - понимающе подмигнул Артур, - хочешь провести вечер в полном одиночестве? «Интересную книжку» купил? Я пойду в кино.
- Спасибо!
- Нет проблем! Береги себя!
- Постараюсь...
***
- Кать, привет!
Катька приветливо кивнула и улыбнулась.
- Есть разговор... - стараясь придать голосу сугубо деловой тон, сказал я. - Зайдем ко мне?
- А где Артур? – испуганно спросила она.
- Его не будет еще несколько часов, - понимающе улыбнулся я. Мой деловой тон был настолько правдоподобен, что Катька без сомнения последовала за мной.
- Слушай, Катерина…
- Не называй меня Катериной, не люблю, - вполне мирно попросила она.
- Извини...
- Да, нет... ничего. Просто так сложилось, что меня так называли не совсем симпатичные мне люди.
- Кать, может возникнуть проблема, - загадочно начал я.
- У кого?
- Не то чтобы конкретно у кого-то, а так в целом проблема, - я почувствовал, что сам начинаю путаться в своих же словах. «А все этот голос! Он действительно отбивает мысли», - ты заметила, что происходит с Артуром?
- Я? Нет, ничего не заметила... А что? – издевалась она, но, спохватившись, добавила, - ну, как ты думаешь, заметила я или нет, если он достал меня, и я едва сдерживаю себя от грубости! «Артурчик, миленький! Иди домой, маленький!» - кривлялась она.
- А твой друг знает про Артура? – в лоб спросил я.
Катя вздрогнула. Посмотрела мне в глаза.
- Знает.
- Ну и что?
- Ну и ничего! Крови он не жаждет, - в низком голосе Кати почувствовалась теплота, которой я позавидовал. «Вот приручил же кто-то такую кошку!»
- Ему-то чего ее жаждать! – улыбнулся я, сопроводив слова кокетливым взглядом, что должно было выглядеть комплиментом.
- Но Артур мне не отец, и я не хочу прятаться от его буйств, - с нотками негодования в голосе сказала Катя.
- Это резонно, - согласился я.
- Что будем делать? Я так поняла, что у тебя есть предложение?
- Я пока шел сюда тоже думал, что оно у меня есть…Хотя, может попробовать…
- Что?
- Ты где отмечаешь Новый год?
- Нет! Только не это! Не хватало мне еще домогательств Артура в новогоднюю ночь!
- Нет же, послушай: я смогу успокоить Артура. Ради вечера накануне Нового года (речь не идет о новогодней ночи!) он успокоится. Я скажу, что ты хочешь поужинать с ним. Он будет как шелковый. Я хорошо знаю Артура, он жутко романтичный и добрый. С ним просто надо по-хорошему, спокойно объяснить... То да се...
- А что я делала все это время?
- Кать, ты все правильно делала. Но прошу тебя, сделай последнюю попытку: тихо, мирно посидите, и ты ему расскажи, что у тебя давно - обязательно давно! - есть жених. Мол, ты не хотела ему говорить, так как тебе было приятно внимание Артура, что ты не хочешь унижать достоинство Артура перед другими, по этой причине предлагаешь спокойно объяснится, и без скандала поставить точку и т.д. Ну, ты же умница, ты сама знаешь, что надо сказать...
- Думаешь, это что то даст?
- Обязательно. Он до сих пор был таким упрямым потому, что думал, что у тебя никого нет, и он пытался занять пустое пока место. Его отношение изменится, если он узнает, что ты уже с другим, - пытался я объяснить эту деликатную тему.
Я говорил эти слова, и у самого по душе растекалось липкое как варенье чувство сожаления. Сожаление того, что Катька действительно принадлежит другому. Я смотрел на нее и с отвращением представлял себе, как эти миниатюрные губки засасывает в свои какой-то жлоб, типа Генералюка, обязательно с подпорченными зубами и прыщами на здоровенной шее. Парни желанной для тебя девушки всегда оказываются уродами!
- Давай попробуем... Но это в последний раз, и только потому, что мне симпатичны друзья Артура, больше чем он, - улыбнулась она.
И тут я подумал, а не предложить ли ей вина, которое у нас осталось после последнего разврата… Чур меня, чур!!!!
- Тогда разбегаемся, - заторопился я, - а то Артур еще заявится и снесет мою невинную башку...
***
Как я и предполагал, всю неделю до Нового года, Артур был паинькой. Мы смогли наверстать все, что было упущено в последние дни из-за свалившегося на моего друга ЧУВСТВА, и успешно с Божьей и Шурика помощью сдать все зачеты. Артур был уверен, что встреча с Катькой имеет ключевое, в положительном смысле, значение. Он ходил исключительно вприпрыжку, постоянно мурлыча под нос какие то песенки из репертуара Кузьмина. Все это время у него не было других свиданий, а с Катькой он только здоровался при встрече и провожал ее томным взглядом. Катька вся светилась от счастья, что доказывало регулярность и качество ее секса «с каким то козлом». Артур же наивно полагал, что она расцветает в преддверии встречи с ним. Весь избыток чувств в отсутствии женщин Артур (последние три слова подряд коробят мой слух, но это таки было) выливал на нас: он варил мне с утра кофе, кормил Шурика любимыми пирожными, всюду таскал нас с собой, а вечерами заводил бесконечные философские разговоры о женщинах и их совершенстве. Несмотря на обобщения, несложно было догадаться о чьем совершенстве идет речь. Шурику еще повезло, так как он спокойно спал дома, в то время как мне приходилось выслушивать весь этот бред. За 48 часов до свидания Артур уже изводил нас с Шуриком вопросами о «форме одежды» и с утра 31 декабря уже приводил себя в неотразимое состояние.
Мы с Шуриком, зная истинную причину встречи, чем ближе к назначенному времени, приходили во все большее волнение. Перед Катькой я-то сумел показать непоколебимую уверенность в пользе и успехе этого мероприятия, однако, самого меня раздирали сомнения. К шести часам вечера, мы с Шуриком провожали Артура так, как родители провожают сына на фронт. Нам не хватало только платочка, которым Шурик махал бы в дорогу уходящей мощной фигуре Артура.
Затем потянулись долгие часы ожидания... Мы даже не думали о том, что Артур в это время благополучно проедает три наши стипендии в ресторане. С тем, чтобы скоротать время, мы играли в новомодную «Монополию». Однако нам пришлось ждать не очень долго, Шурик еще не успел прибрать к рукам все ленинградские рестораны, когда в дверях появилась Катька.
- Ну....??? – только и смог выдавить я.
- Нормально. Я думала, что будет хуже. Он просил, чтобы я передала, что он вас ждет в ресторане. Артур от волнения набрал еды столько, что можно всю вашу «д»-группу кормить неделю. Идите – выручайте друга, - она была очаровательна.
- Пошли, - кивнул я Шурику.
- Спасибо, - тихо сказала мне Катька, и от этих слов меня бросило в жар.
- Мне-то за что? – наигранно весело удивился я.
- За заботу о друге! Это многого стоит, - она потянулась и поцеловала меня в щеку. Шурик смутился и, опасаясь, что сейчас начнут целовать и его, быстро ретировался.
***
Только после полуночи мне показалось, что Артур начинает приходить в себя. Или наоборот забываться. Шурик, отдав должное закускам и не умея потреблять алкоголь, оставил нас еще до девяти вечера и пошел праздновать новый год с домашними. Нас же кремлевские куранты застали в парке по дороге к общежитию. Народ безумствовал, а у нас уже не было на это сил. Едва передвигая ноги в глубоком снегу, мы, пренебрегая протоптанными тропинками, шли напропалую.
- Она - ангел! – не унимался Артур.
- Угу, - красноречиво соглашался я.
- Я даже не могу на нее злиться!
- Ну так…пр…, - я забыл, что хотел сказать, но вообще то согласился.
- Мне надо было попросить у нее прощения! – осенило Артура.
- Успеешь! – почувствовав неладное, сказал я.
- Нет, надо попросить прощения в новогоднюю ночь! Завтра будет уже поздно!
- С какой стати?
- Потому что в новогоднюю ночь всем все прощается!
- Это где, в Армении так делают?
- Сейчас поднимемся, и я попрошу прощения и сразу уйду! – Артуром овладело пьяное упрямство.
- Не начинай все заново! – протестовал я.
- Нет, это сосем другое. Я попрошу прощения и уйду! Я хочу оставить о себе хорошее впечатление. Вдруг она бросит своего придурка, и у меня снова появится шанс! Хочу, чтобы обо мне осталась добрая память!
- Вот именно поэтому не ходи к ней!
- Я только туда и обратно! – упрямился Артур.
- «Туда и обратно» у тебя быстро получается в другом месте, а сейчас ты будешь доставать ее своими извинениями до самого утра!
- Хорошо... Идем со мной! Как только ты почувствуешь, что я перебрал, толкни меня. Даю слово! Я тебя послушаюсь!
- Я подумал, что из двух зол выбирают наименьшее. Артур все равно пойдет к Катьке. Если он будет сам, то хорошим это не закончится. Еще я надеялся на то, что у Катьки веселье идет полным ходом, и присутствие большого количества людей помешает ему извиняться. Я этим воспользуюсь и уговорю Артура пойти домой.
***
- Катя! - тихо и вполне трезво позвал Артур.
Из-под двери пробивалась полоска света. В комнате была предательская тишина. Я сразу подумал о худшем. «Надо убираться!» - в моем захмелевшем мозгу четко пробилась рациональная мысль.
- Катюша! – что означало «Открывай по-хорошему!», настаивал Артур.
- Артур! Пойдем-ка домой! – засобирался я.
Однако в своих мыслях о природе тишины, которая установилась в комнате Катьки, я был не одинок. Мне показалось, что даже в темноте неосвещенного коридора я увидел как краснеет мой друг.
- Кать! Выйди, пожалуйста, на одну минутку, - бычился Артур.
И тут он сделал то, чего я совсем не ожидал, а если и предполагал, то несколько позднее – он выбил дверь! Причем удивительно легко, без размаха – хлоп ладонью и дверь жалобно скрипнув открылась. Я попытался остановить Артура, повиснув у него на плечах, но он двигался с неумолимостью танка. Пройдя дверь, мы попали в короткий предбанник, который отделялся от комнаты легкой ширмой.
Перед ширмой стояла Катька в наспех накинутом халате. Впервые за все время я увидел в ее глазах испуг. Но решимости в ее позе было не меньше.
- Пошел вон! – внятно сказала она.
- Я только посмотреть на него… - шипел Артур, отстраняя меня.
- Какого черта?! Оставь меня в покое!
Но это уже не входило в планы Артура. Он легким движением левой руки, на правой висел я, отодвинул Катьку вместе с ширмой, и вошел в комнату. К своему облегчению я заметил, что комната пуста. Артур растерянно стоял в самом центре. Однако, успокоился я рано: Артур нагнулся и стал шарить рукой под кроватью. Его пьяное безумие не имело границ.
Катька стояла бледная как простыня. Я, окончательно протрезвев, понял, что в комнате все-таки кто-то есть. Единственным способ избежать «кровопролития» было найти «друга» раньше и заткнуть его еще дальше. Я рванулся «помогать» Артуру искать, что вызвало удивление и негодование Катьки. «Ничего потом я ей все объясню, а сейчас пусть думает, что угодно», - пронеслось в моей голове.
Пока Артур переключился на гардероб в прихожей, я рванулся к приоткрытому окну и, хотя это было полным маразмом в отсутствии балкона, выглянул на улицу.
От увиденного я чуть было не вывалился с пятого этажа: возле окна со стороны улицы на тонком бордюре стояло белое привидение, которое на самом деле было Шуриком, закутанным в простыню. Он стоял, прижавшись животом к стене, и крепко держался за пожарную лестницу. Мы встретились глазами. Шурик поразил меня полным отсутствием паники и даже хладнокровием (может, просто замерз?). Все произошло в мгновение ока. К своему удивлению, я четко понял одно – Шурика загнал сюда не страх Артура, а страх ЗА Артура. Не знаю, что заставило меня так подумать, но в этом у меня не было и капли сомнения. Шурик лишь кивнул мне: «Мол, уведи его!»
Я обернулся. Катька, осознав, что их разоблачили, зло смотрела на меня.
- Ну что там? – разозленный бесплодными поисками спросил Артур.
- Его там нет, - сказал я, стараясь скрыть потрясение.
- Нет? – только и смогла сказать Катька, обмякла и рухнула на пол, потащив за собой небольшую новогоднюю елку, верхушка которой заехала Артуру по самой макушке...
***
Наша дальнейшая жизнь сложилась так, что только через восемь лет нам удалось собраться на Новый год такой же компанией. Я, Шурик, Артур и, конечно, Катька. На это раз все было спокойнее. Но Артур все-таки попросил прощения у Катьки.
Это был второй и последний наш совместный новогодний праздник. В феврале Артур уехал в Канаду, навсегда. А Шурик… Нам Катька ничего не сказала, но уже тогда он был болен. И, зная, что этот Новый год для него последний, Шурик собрал нас. Мы похоронили Шурика в апреле. Я не нашел в себе силы написать об этом Артуру и он до сих пор передает для него приветы. И у меня не хватает мужества сказать, что его нет.
__________________________________________________________
Все мои произведения на странице http://www.proza.ru:8004/author.html?gbm