“……То не туча грозная,
то не буря сильная,
в чистом поле воючи.
Едет по полю, похваляючись,
топча землю родную,
тварь поганая --- Калин, черный царь.”
---Дерьмо у тебя стихи, Лёха! --- отбирая у певца-самородка балалайку, сказал один из двух слушателей,--- и голоса нет.
---Да я знаю,--- сокрушенно покачал головой исполнитель.--- Да, вишь какое дело, не могу молчать…томит меня…и душа чего-то просит.
---Ну что душа у тебя просит, это всем ведомо!--- рассмеялся рослый румяный детина в камуфляже.--- Женись Лёха, враз всё пройдет, и томления и просьбы душевные.
---Ага!---добавил первый, тренькая на струне чижика,---Как жена сковородником приложит, всё само выскочит……шрапнелью.
---У вас в Муроме все тупые или ты один там такой?--- невинно поинтересовался Алексей.
---Чего-чего?---откладывая инструмент на бруствер окопа, нахмурился муромский.
---Да хватит вам, пацаны!--- прикрикнул на них детина.--- Не орите, чай не на гулянке. Ты Илюха и впрямь уж… Ну чё ты его задеваешь? Знаешь ведь его. А ты Ляксей, если в семинарию собрался поступать, то что, других не шибко грамотных, ругать можно?
---Ладно, Добрыня, проехали,--- махнул рукой Илья, вскрывая банку тушенки штык-ножом. В одном из боев Лёшку контузило и все знали, что женская тема для него была как красная рубаха для быка. --- Дитё ещё, что с него…
---Думайте чего вам хочется,---буркнул Алеша, уткнувшись в угол окопчика, что бы закурить,--- …а всё равно не понять вам поэта.
---Эй, поэт, ну-ка не кури, блин. В дозоре мы, аль забыл? --- Добрыня беззлобно ткнул его в плечо прикладом калашникова.
---Эх,--- вздохнул Алексей, пряча сигарету за отворот вязаной шапочки.---Не жизнь, а сплошное расстройство. Давайте про баб, что ли?
---Тебе нельзя про женский пол рассказывать,---серьёзно сказал Илья.
---Это почему же?---подозрительно глядя на товарища, спросил Алексей.
---А потому Алекс! Несет тебя потом…,---Илья, давясь и выплевывая на землю тушенку, захрюкал от еле сдерживаемого смеха.
---В каком смысле? А, да пошли вы оба!---окончательно обиделся Алёша.
Он поднялся на ноги и облокотившись на бруствер прильнул к окуляру оптики снайперской винтовки. Прижавшись небритой щекой к полированному прикладу и глядя в прицел сквозь пелену поднимающегося от реки тумана, он видел далекие огоньки, там и сям разбросанные в лесу и по невысоким холмам на той стороне. Безлунная ночь середины лета, мерцавшая бриллиантами звезд, стрекотавшая цикадами и обвивавшая теплом стриженную Лешкину голову была так нежна и печальна, что ему хотелось волком выть от тоски. Тоски по женской ласке.
На самом деле единственной на тот момент лаской Алексей был обласкан полгода назад, когда после контузии валялся и отъедался в полковом лазарете. Сержант медслужбы Варвара, русоволосая, синеглазая красавица вкатила ему противостолбнячный укол в мягкое место пониже спины и протерла ранку спиртом. На этом все ласки и закончились. Но Алёша любил вспоминать тот случай, как самый эротичный в своей жизни и вспоминал каждый раз по-разному.
---Леха, расскажи, брат, как у вас с Варварой было? ---предвкушая очередной всплеск Лехиной фантазии, просили Илья или Добрыня, сидя где-нибудь в солдатском клубе за кружкой пива.
---Да чего там,---отмахивался Алексей, начиная чистить воблу.---Обычно…как всегда, в общем.
---Ты, слышишь Никитич? Как всегда!--- притворно ник головой Илья, срывая с неё и комкая в руках черный берет.---У людей ещё и секс регулярный бывает.
---Что, правда что ли?---изумленно смотрел тогда на Лешку Добрыня.--- И молчишь?
---Да я вроде же рассказывал уже,--- озадаченно чесал воблой затылок тот.
---Когда это? Эт без меня было!---убедительно отвечал, пряча улыбку в пивной пене Добрыня.
---Да не юли Попович! Тут все свои!--- Илья обводил руками заполненное сослуживцами помещение.---Чужих-то нет.
Алексей кивал, отгрызал у воблы голову и, жуя её, делал вид, что вспоминает былое и страшно переживает при этом.
Все уже давно привыкли, что у него было три любимые версии произошедшего. Одна выводила Лёху умелым соблазнителем и любовником, сразу покорившим девичье сердце. Другая, определяла его как жертву Варвариных домогательств, которая, пользуясь служебным положением, овладела им в бессознательном состоянии. И, наконец третья, пожалуй самая любимая слушателями, это романтическая история о том, как все два месяца госпиталя Варвара не замечала несчастного влюблённого, предпочитая ему полкового каптенармуса. Это была самая слезливая версия Лёхиного воображения, заставлявшая весь клуб плакать и проклинать бедную, ни о чем не подозревавшую Варвару, коварную и жестокую обольстительницу, разбившую сердце не только вот этому вот Лёхе, но и всей спецроте, вкупе со связистами, артиллеристами, саперами и взводом охраны. При полном отсутствии телевизора и радио, рассказы Поповича пользовались немалым успехом в полку, да что в полку, вскоре во всем соединении знали о Лехиных похождениях. Дошли они и до госпиталя…
В один из дождливых дней, когда с неба лились потоки воды и тугие капли били в набухшие парусиновые крыши палаток, к штабу полка лихо подлетел бронетранспортер с красным крестом на борту. Водитель резко затормозил у большой палатки, и бронированная махина пошла юзом по размытой почве.
---Эй, смотрите! --- крикнул кто-то, высунувшись под дождь,--- санчасть прикатила.
---Чего им надо-то?--- буркнул Илья, сидевший на своей койке и раскладывающий пасьянс.--- Не дай Бог, дизентерия в полку. Клизмами изведут.
---Может, почту привезли? Мать чё-т не пишет,--- оторвался от старой газеты Алёша. Он встал со скамейки, на которой сидел и подошел к выходу. Его глазам суждено было увидеть прелестное зрелище. Люк в бронетранспортере откинулся и на землю выпрыгнул один из экипажа, на нем был камуфлированный плащ с капюшоном, из-под которого выглядывала медицинская сумка. Вслед за первым выпрыгнули ещё двое и машина, прорывая колёсами глубокие борозды в грязи, рванула вдоль палаток дальше. Трое приехавших поспешили к штабу и прежде чем скрыться внутри скинули мгновенно промокшие под ливнем плащи. Алёша онемел. Одной из гостей была Варвара. Та самая.
---Лёх, ну и чё там?--- Добрыня в тапочках на босу ногу прошлепал к выходу и встал рядом.---Ты что, онемел?
---Варька приехала,---выдавил из себя Попович.
---Везёт же некоторым!--- с завистью крикнул услышавший это Илья.
Он отбросил карты и вскочил.---Вот скажи мне, Никитич, везёт дуракам и пьяницам, так? Я умным себя никогда не считал, да и трезвенником меня не назвать! Так отчего мне-то не катит, а?
---Да, Алекс, счастливый ты, увидишь любимую…,---мечтательно произнес Добрыня.
---Да вы чё?---закричал на них Алексей.--- Белены оба объелись? Кого увидишь? Какую люб…? Я её всего раз и видал, когда она мне укол делала!
Гробовая тишина в палатке была ему ответом, лишь дождь продолжал напевать свою, как теперь казалось Лёхе, поминальную песню. Он смотрел на друзей замутившимися черными очами, и ему почему-то становилось неуютно.
---Ну?--- обратился он к ним.
---Да-а-а...--- протянул Илья.
---Не по-пацански ты!---с укором сказал Добрыня.
---Да кто ж знал-то…,---развёл руками Алекс.
---Попович!--- в палатку вбежал радостный вестовой из штаба,---Леха, твоя приехала! Ярополк приказал тебе срочно в штаб… Ждет тебя она, прям извелась. Грит, немедленно приведите его сюда голубя, хочу в глаза его посмотреть. Скучает наверное.
Добрыня молча развернул вестового за плечи к выходу и негромко произнес в самое ухо:
---Скажи, что Алешку не видел, сержанту мол всё передал, и как только - так сразу. Понял?
---Но товарищ сержант…
---Шагом марш,---толкнул его в спину Добрыня и повернулся к друзьям.
---Ну что, братья? Сами заварили, сами и хлебать будем.
---Пусть Леха,---хмыкнул Илья,---у него больно хорошо хлебалка работает.
Но Добрыне сейчас было не до смеха.
---Нет други! Помните? Один за всех… тьфу, это не отсюдава, но смысл тот же. Короче, сам погибай, а товарища выручай. Не посрамим земли родной и…
---И?--- с интересом спросил Илья.
---И?…---Лёха с надеждой смотрел в рот Добрыне.
---Кхм!---тактично кашлянул Никитич.--- Да я и сам не знаю, что "И". Но подозреваю, что Лёха, как честный человек… должен что-то сделать.
Все трое переглянулись и опустили головы.