.....................................Памяти Л.
Как пахнет вечер. Вокзалом и поездами. Пойду вечером в клуб. Он будет там. Наверное, в сером пиджаке и черных джинсах. Или нет, в свитере. Точно, в свитере. Такой необыкновенный. Такой… На Него даже страшно смотреть. Он будет там. Он придет. А если – нет? Нитка говорит, что Его иногда не бывает. Но каждый раз, когда я прихожу, я встречаю Его взгляд из-под очень прямых ресниц.
Он всегда смотрит так серьезно, но где-то в черных каемочках зрачка притаилась хитрая улыбка. Когда Его взгляд вдруг падает на меня, кажется, что он коснулся щеки ладонью, а рука у него теплая-теплая. Будто он долго держал ее ладошкой вверх, к солнцу. И глаза у него цвета корицы. Да, корицы. И этот его свитер - мохнатый коричневый свитер с белым воротничком рубашки, торчащим из-под горлышка.
Пойду вечером в клуб. Обязательно пойду. Мы все, как обычно, встретимся в метро и будем болтать, поджидая остальных. А я буду стоять спиной к эскалатору и гадать – придет, не придет, угадывая нервами спины его появление. Но он всегда приходит, когда его уже не ждут. Он любит приходить, в последний момент. В темно синей куртке и с огромным шарфом на шее. А шарф – черный в крупную красную клетку. Ворот чуть распахнут и шарф всегда выглядывает именно красной клеткой. В полумраке кажется, будто он вовсе и не человек, так дъявольски усмехается черно-красным шарфом из-под распахнутого ворота.
Он всегда чуть-чуть опаздывает, и иногда мы его не дожидаемся. Но он всегда приходит и нагоняет нас по дороге. А на свету, когда он разматывает свой огромный шарф, поставивив свой докторский портфель с длинным ремнем на стол, становятся видны его глаза и дъявол исчезает. Остается просто человек. С глазами цвета корицы и огромными ресницами. Эти ресницы смотрят вперед, будто помогая взгляду проткнуть меня насквозь. Тогда дьявольское появляется не в красно-шарфовой усмешке а во взгляде.
Когда он говорит, хочется закрыть глаза и слушать. Его голос нельзя слушать с открытыми глазами. Он очень мягкий и несет образы, которые нельзя увидеть взглядом. Он очень тихо, едва заметно, по-французски, не выговария букву Р, что-то рассказывает своему другу. Он редко говорит. И я всегда ловлю эти моменты. Все время жду, что он что-то начнет говорить, и мягкие звуки будут падать с его по-мужски тонких губ. А я буду слушать, впитывать звук его голоса и ни о чем не думать. Жаль только закрывать глаза при всех не удобно.
Однажды он опоздал. Все думали, что вечер пройдет без него, но я знала, что сейчас откроется дверь и Он войдет со своим черно-красным шарфом и неизменным портфелем питерского доктора. И он пришел, шумно снял куртку, что-то сказал, кажется, – «здравствуй». Осмотрелся. Он тогда сел рядом со мной. Хотя пустых мест было много. И так и сидел весь вечер, почти не шевелясь, и чуть не облил горячим чаем.
Когда я встала и отошла в другой угол комнаты, он разговаривал с Сашей, потом повернулся, и начал искать кого-то глазами. Коричный взгляд наткнулись на меня. «Зачем ты ушла?» - спросил он тихо и очень серьезно. Он всегда говорит тихо. Не повышая голоса. Его все слушают, но никто при этом не закрывает глаза. А еще он всегда говорит очень серьезно. Будто ставит диагноз. Он даже шутит серьезно. Не улыбаясь. Наверное потому, что если бы он улыбнулся, то смотреть на его лицо было бы больно. А больше он ничего мне не говорил.
Он вовсе не красив. Среднего роста. И седой. Но не старый. Нет. Просто седой. Но, когда он стоит рядом, в полоборота, хочется подойти к его спине и, закрыв глаза, тихонько провести ладонью по его плечу, не касаясь, и слушать, как он рассказывает что-то другим и представлять, как он говорит мне о каких-то совершенно обычных вещах. Почему-то, очень хочется, чтобы Он сказал: «Нужно заварить чай». Почему то, мне очень нужно услышать, как он произносит слово «чай».
Не знаю, какой он лучше – с дьявольской усмешкой черно-красного шарфа в темноте или с коричным взглядом при ярком свете. Этот его шарф. Про все его вещи нельзя сказать просто так. Они обязательно ЕГО вещи: Его шарф, Его портфель, Его свитер. Его седина и очень аккуратные ухоженные руки с молочно-белой кожей… Он почти никогда не улыбается, довольствуясь апельсиновой искоркой в зрачках. Зато когда вдруг вспыхивает улыбкой, то становится похож на дельфина и очень хочется погладить его по седому виску.
Чайник закипел. Жаль. Теперь придется открыть глаза. А еще жаль, придется вспомнить, что прошел уже почти год. Я никуда не пошла в тот вечер. Потому что знала, что это только моя сказка. И что это – только сказка.