Проснёшься бывало утром, всё кажется волшебным и жизнь пре-красна. А сегодня всё наоборот. Засвеченных, оранжевых пятен солнца нет на полу. Одеяло не было тёплым всю ночь, зато сейчас ноги вспотели, как будто уже не 30, а все 50. И самое страшное, что первый раз в жизни пропала память. Кто эта женщина? Симпатич-ная, но не помню имени. Будет очень неудобно, если она сейчас проснётся и поймёт, что я её не помню. Надо вспомнить, что было вчера вечером… нет, сначала, что было днём. Господи, где вчера? Ну голова болит от водки, а откуда такая пустота? Да, конечно, ку-рил траву, значит, был у Сани. Там были… (перечисление по списку тех, кто обычно там бывает).
Она красива, длинные волосы и ноги, большая грудь, лицо ребёнка двадцати семи лет. Видимо рожала уже. Жировые прослойки указы-вают на это.
Да, вспоминаю, мы припёрлись ко мне. Обоим было понятно, что едем трахаться, хотя раньше на это не было и намёка, мы часто встречались в одних компаниях и зовут её Лена. Это первая побе-да, над первым в жизни провалом памяти! Сколько их ещё будет?
Здравствуй новый день! Хи-хи, именно так я себе представляю пло-хое кино. Его могут смотреть люмпены и тупицы, и как в этом, не-удачной романтики фильме, миллионы людей встают по утрам и го-ворят: «Здравствуй новый день!». Противно! Человек в большинст-ве своём скотина. Это не ругательство, а жалостливый диагноз. Ко-гда мне было девятнадцать, я гордился. Тем, что люблю людей, лет через пять понял, что на самом деле не люблю. Сегодня уверен, что не за что.
Я, когда-то, придумал настоящий политический анекдот.
- Спасибо, товарищ Сталин, за наше счастливое детство, - хором сказали пионеры.
- Не за что, - скромно потупился Сталин.
Пару раз мне удалось удачно ввернуть эту байку, но чаще меня не понимали. Не понимали творца, который создал безделицу, может и не функциональную, но симпатичную.
Улица скрипит под ногами несвежим снегом, солнце всё-таки появи-лось, но как раз сейчас его не надо. Слишком слепит глаза. Это всё из-за снега, такого белого в моём ментальном похмелье. Лена идёт рядом, мы почти не говорим, ведь не о чем. Я сажаю её в тачку, она уезжает, оставив шесть цифр телефона. Екатеринбург надоел, с его грязным небом, тупыми девками, редкими мозгами, бродячими со-баками, смешной борьбой нескольких телеканалов и нелепой модой на бандитов.
Ага, мой троллейбус, а куда я, собственно, еду? Туда же, где был вчера. Симпатичная девушка, но лицо такое тупое, что не хочется тратить слова. Раньше мне было интересно со всеми, теперь мне надо, чтобы красивое тело было наполнено мозгами, ну не весь мешок кожи, а только костяная выемка в голове.
Знакомиться не буду. А что там за человек сидит напротив неё. Он сидит спиной ко мне, ага, обернулся, наверное, почувствовал, что я разглядываю его. Здесь это не принято, он явно раздражён.
Когда я ещё был уверен, что люблю людей, я занимался практикой прощёния. Вот наступили мне на ногу в давке трамвая, а я себе го-ворю, мол не злись. Это же только люди, они такие же, как и ты, жизнь каждого из них – подвиг. Ибо жизнь говно – формула универ-сальная для всех и каждого.
Я выхожу за две остановки до цели, хочу пройтись по улице и уви-деть кого-нибудь. Не знакомых вовсе, просто человека, который из-дали будет похож на думающего, на мыслящее существо.
Не знаю, что будет со мной через две минуты, через два часа, через неделю, через пару месяцев, через сто метров, в общем. Это меня гнетёт, отравляет моё существование. Слишком тяжелы уже допу-щенные ошибки, но редко я мог их по-настоящему предвидеть.
Проще, когда об этом не думаешь, просто не задумываешься даже. Вот Витька. Наверное, когда его взяли на улице, он просто не ду-мал.
Полстакана травы это много. Статья точно. Хотя, сколько там надо, чтобы тянуло на срок? Да, тут у меня больше гораздо. О, «…милиция конечно. Как всегда в кино успела». Не будут же меня останавливать, это глупо просто. Да, «молодой человек, подожди-те!». Ну да, откуда у меня документы? Я что, обязан с собой носить паспорт. Да, живу на Луначарского. Ну конечно, проверяйте.
****ец! Это, я не знаю, что такое. Блин! Да, всё срок! Откуда? Да один пацан просил передать, типа, отнеси парням на Куйбышева. Да нет, я не знаю по имени-то его, а тех вообще не знаю, сказали, парни такие лет двадцати. Блин, мама свихнётся, когда узнает, она постоянно из-за денег греется.
Денег бы ещё. Ну ладно, на еду-то хватает, но мебель бы новую в большую комнату. Да не знаю даже где взять? Может занять у Оль-ги, Сергей сейчас нормально зарабатывает, получает, Ольга гово-рила, в порядке. Могут дать, я раньше всегда отдавала и сейчас нормально.
Сколько можно, нахер! Триста пятьдесят плюс ещё двести. Завтра всё ему скажу. Не, наезжать не надо, как нормальные мужики всё обсудим, что он не согласится что ли? А сейчас куда? Да, вот этот подъезд. Номер, номер? Третий этаж, номер тридцать восемь. Есть кто-то? Да, вот подходят уже. Да, это Сергей Александрович. У них сколько замков? Три минимум. Здравствуйте, Здравствуйте. Ну, да-вайте пройдём. Тесно-то как, доски тащить, обои обдерёшь. А, вот это, значит. Нет, всё нормально. Доски, потом олифа, ну рамы там, стекло, всё отдельно. Да что они понимают, это дорого? Я у женщины тут одной работал, она вроде и при деньгах, но бережли-вая такая. Рассказал ей всё, ну всё сколько, чего надо. Ну, она счи-тала тогда. Калькулятор этот, карманный не карманный? Вероника её зовут вроде. Зовите меня Ви-и-ика, зовите меня Ви-и-ика.
Завтра сходим вместе, там посмотрим, в принципе, костюм можно взять. Ткань хорошая и не Турция. Хотя, кто его знает, может и Ки-тай какой-нибудь. Как бы всё было, если бы не поход на дискотеку тогда? Яна за мной зашла, позвонила, говорит: «Поехали, всё равно по барам сидеть, там быки одни». У Янки как раз крыша ехала, она сама всем рассказывала.
А у кого не едет сейчас крыша? Слава меня понимает, но он вообще лох. Такой даже на тачку не соберёт. Да за сто лет на «копейку» не соберёт. Да он и на права не сдаст, у него лавэ даже на учёбу не будет. Он всё время о книгах говорит. То прочитал, это не читала ли? Тоска, но Слава бы всё понял. Позвонить ему? Рассказать всё так по порядку, Слава, может посоветуешь что? А Слава ко мне очень так трепетно относится. Тогда говорит: «Ты похожа на одну девушку из такой модной книги новой.
Это последнее что-то стоящее, что прочёл, ну за последние лет пять. Прикольно, я ждал эту книгу. Не мог читать последние не-сколько лет ничего, засыпал через каждые двадцать страниц. Скуч-но просто. Думал, вообще разучился думать. Да нет, всё нормально, всё понятно и, главное интересно, хочется ещё что-то такое найти. А вот хвалили Амоса Тутуолу, говорят он африканец. Красный гово-рил, вообще не понятно, в каком времени написано. Духи, духи, тёт-ка с телевизорами в руках. Надо телевизор новый, хорошо бы звук стерео. Кассет полно с хайфаем, а всё равно не послушать. У Сани тогда сидели, смотрели Фрэда Фрита, такой звук! Даже девушки прикололись. Ну не все, конечно. Та, которая справа сидела, непо-нятно, улыбалась всё время. Как звали? Не знаю даже, то ли Юля, то ли Лена. Ничего, симпатичная. Ушла с двумя парнями. Интересно она с кем-то из них осталась? Вот, представляю, они поехали зани-маться любовью, потом утром разошлись, или сидели всю ночь и весь день у неё. Нет, будний день, всё работают. Лена потом меня вспоминала? Да, наверно я ей запомнился. Да, вообще, не знаю.
Она в шапке этой не выглядит красивой, вот, когда она в платье, нормально всё. Такая секси баба.
Он позвонит, интересно. Да позвонит точно, что он ненормальный? Ну, можно было с Виталиком вчера пойти, он всё время меня тро-гать пытался. У Виталика общага, там грязь наверняка и вахта с бабкой. Начнут спрашивать к кому, скажут вход гостям до одинна-дцати. А телефон то он мне свой не дал. А позвонит или нет? Юго-запад? Там улица Бардина, знаете. Дом двадцать один, девяти-этажка длинная. Тридцать хватит ведь?