Постомодернистские «размышлизмы» о второй столице России
Меня этот город никогда особенно не привлекал. Я им не бредил, его образ меня не волновал. Я не видел себя каждый день идущим по его улицам, не мечтал в нем ни жить, не работать. Короче говоря, несмотря на то, что многие вокруг меня просто сходили по нему с ума, мне он был чужд и неинтересен. Просто безразличен. Индеферентен.
Что я знал о Петербурге
Пожалуй для города, где ты не родился, не жил и бывал только проездами, даже слишком много.
Во-первых, то, что местность эта, где нынче стоит Петербург, когда - то принадлежала шведам и царь Петр I, разгромив их однажды в одном из своих бесчисленных походов, задумал отстроить в излучине Невы свою новую столицу. Так пресытила его «азоипская» Москва и с дьявольской силой влекла якобы просвещенная Европа, с ее рационализмом, науками, расположенными прямо в воде красивыми и загадочными городами. По всему видно, что царь Петр Алексеевич был мужчина особо рефлексией не страдавший, в мышлении не самостоятельный, но зато нрава крутого и авантюристического. Историю своей страны он не знал, позорился, а, может быть, и вообще презирал. Поэтому ничего удивительного в том нет, что путешествуя в ранней молодости по Европе и наслушавшись всяческих нелепых представлений «западников» о матушке - России, решил он в ней все разом на западный манер поменять. Но при этом и учителям своим по максимуму насолить – все годы своего правления держал их в страхе и сомнениях на счет собственной безопасности. Короче говоря, был наш царь – император Петр I на самом деле обыкновенным варваром, мучимым жестоким комплексом культурной неполноценности. Потому и возник здесь Петербург, так как желал Петр Алексеевич из последних сил доказать своим менторам – учителям, что и он не хуже «ихнего» может свою жизнь и жизнь своего народа обустроить. Не как-то иначе, не по - своему, не лучше, а именно не хуже, чем у них!
Дальше, вроде бы, еще пару веков русские цари в Петербурге верховодили и всякие-такие реформы в стране проводили. Были у них, конечно, разные отклонения и завихрения, но линию Петра они в своих «политиках» держали довольно строго и почти от нее не отклонялись. Например, с одной стороны перед Западом всячески пресмыкались, уважали все иностранное и «зеленый свет» ему в Россию открывали, а с другой стороны, всякий раз напоминали этим зазнайкам из Берлина, Парижа или Лондона, кто в Европейском доме хозяин. Чуть что и всем этим западным ребятам «по рогам» давали, «строили» налево и направо и всякий раз «парад победы» принять норовили. Одно слово уважительное прозвище тогда получили – жандарм Европы. В то же время были излишне самонадеянны, на собственный народ порой десятками лет никакого внимания не обращали, да женились без разбору и все время портили себе породу и деградировали во всех отношениях.
Ничего удивительного, что к началу двадцатого века на этот непорядок обратили свое внимание сыновья простого симбирского «просвещенца» Ульянова. Один из них, выбрав линию индивидуального и группового террора, вскоре был царями пойман и повешен, а второй, по непонятной для нас прихоти (вину, что ли перед ним цари тогда испытывали?) был допущен ими сначала в Казанский, а затем в Петербургский университет и в результате такого малопонятного деликатного внимания к своей персоне создал в России политическую партию, сумевшую – таки при помощи народных масс и молчаливом согласии части российского истэблишмэнта, сковырнуть царей с пьедестала и самому, вместе со своей партией, на него взобраться.
Вот говорят, что Ильич столицу из Петрограда в Москву перенес исключительно из соображений государственной безопасности. А меня, например, в этом вопросе сомнение гнетет: неужели в революционном Петрограде, со всех сторон поддерживаемом штыками моряков и окончательно разложившихся сухопутных войск, было более опасно, чем в не потерявшем ни воли к сопротивлению, ни войска, ни дисциплины, белом окружении Москвы. Вот и думаю я, поэтому, что другая причина подвергла Ильича повозки, идущие на Москву, государственным скрабом загружать. Сделав «кирдык» петербургской аристократии, понял тогда Владимр Ильич сразу, что психологический вес российских самодержцев и незримое влияние их на него, пока еще столь велики, что строить для него в этих условиях новое государство не представляется никакой возможности. Не выдержал разночинец Ульянов психологического напряжения и сбежал из казавшемуся ему высокомерным Питера в наполненную простыми, родными, равными ему по происхождению, но хитрыми людьми византийскую Москву. За поступок этот, по всей видимости, он пулю от эсерки Каплан и схлопотал. Москвичи, в отличие от питерцев, за ним не больно тогда присматривали. Это сейчас мы Ильича на одну историческую гребенку с Романовыми ставим. А в те то годы - кем был этот мужичок с ноготок и как звать его, толком никто не знал!
Когда я вспоминаю о блокадном Ленинграде, то все время приходит на ум одна дилемма: почему в 1812 году москвичи свой город Наполеону сдали, а питерцы в 1941-42 – нет? Ну, пожег бы Гитлер в Петербурге кое-что, позанимался бы вандализмом. Но, с одной стороны, вряд ли бы он весь город стал под фундамент уничтожать (жить ведь и немцам где-то надо!), а с другой, сколько бы народа выжило, сколько бы человеческих ресурсов для дальнейшего сопротивления сохранилось! Может быть - не доверял Сталин излишне интеллигентным ленинградцам? Или те были настолько горды и самодостаточны, что решили рискнуть своей собственной жизнью перед лицом вовсе неочевидного уничтожения своего города? Во общем, здесь для меня остается пока совсем не разрешимая психологическая загадка!
Что я вижу в Петербурге сейчас
Самое очевидное и, наверное, сразу же бросающееся в этом «городе трех революций» (в Москве, между прочим, революций не было, одни бунты!) его незримое и, к сожалению, по видимому, на долгие годы обреченное на поражение, соревнование с Москвой. Одно время, казалось, что Питер сохранит таки за собой звание «культурной столицы» России, но ловкие московские политтехнологи и имиджмэйкеры и в этом вопросе нос ему утерли, назвав этот город «Бандитским Петербургом». Можно подумать в Москве только паиньки и живут!
Правда, вот Путин, да и почти все его правительство из Питера. Оттуда «Рыжий Толик» - Чубайс, спикер Государственной Думы Селезнев. Но, очень похоже, что их родному городу от этого легче не стало. И на самом деле они не столько питерцы по духу, сколько по происхождению, по отметке в паспорте. Да, возможно там они выросли, родились. Но это был больше артефакт в их личной биографии, чем какая-то закономерность. На самом деле в этой жизни они искали и ищут что-то иное. То, чего в Питере не было и нет!
Каждый раз, когда приезжаешь в Петербург и общаешься с петербуржцами, поражаешься тому обстоятельству, сколько здесь бывших череповчан и вологжан. Цифр, наверное никто не считал, но очень похоже на то, что череповецкое и вологодское землячество в Питере на порядок больше, чем в Москве. Земляков (а также их прямых потомков) встречаешь буквально через раз:
- О, - начинают шуметь, когда узнают, что ты череповчанин, - а я в Череповце каждый год бывают. У меня там дедушка, бабушка, а также сын и дочь от первого брака… Ну и т.д. и т.п.
Почему их сюда больше тянет, чем в российскую столицу: имперское величие и красота города, климат, родная до боли европейская архитектура, внутри которой чувствуешь себя, как будто в родной стихии череповецких дворов и переходов на улице Металлургов? Ведь вся власть и сила, а, следовательно, деньги и возможности сейчас не в Питере, а в Москве. И в ближайшее время ничего к лучшему не изменится. А вот поди ж ты – видимо сердцу не прикажешь!
Так как вода в Петербурге везде и всюду, а многочисленные питейные и иные заведения в своих названиях отражают морскую тематику, нетрудно поднять, что этот международный город жив, прежде всего, своей близостью к морю и портовой жизнью. Энергетика воды здесь повсюду: набережные, мосты, мостики, фонтаны, порт, медленно передвигающиеся по фарватеру глубокой (но белой!) ночью корабли. Если Москва сосет и прокручивает бюджетные деньги, а также нефтяные, газовые, лесные и т.п., взятые из недр земли, то Питер своим относительным благополучием обязан немного истории, чуть-чуть культуре, но большей частью месторасположением, и, конечно же, водной стихии. Без нее Питер ничто.
И еще на один момент мне бы хотелось обратить внимание. Петербург сейчас это один из крупнейших городов России (да что там один из… просто второй!), который имеет соответствующий масштаб, оригинальный культурный слой, образ и технологию жизни и…, что самое главное и что, как не странно, больше всего травмирует петербуржцев, не имеет той головной боли, того тотального ощущения давления системы, которое свойственно той же бюрократической Москве, и которое не только влечет к себе, но и отталкивает. Питер вольный, свободный город, но почему -то этого не ценит…