- Гражданочка, успокойтесь и выйдите из кабинета! - в спокойном голосе милейшего доктора Ивана Аркадьевича начали проступать смутные нотки раздражения и тревоги,- Вы мне так всех поциентов распугаете!
- Но Иван Аркадьевич, - всхлипнула зареванная женщина средних лет, - я Вам плачу деньги, и не малые. Вы просто обязаны мне помочь!
- Да сколько можно помогать! Вы что, весь мир собираетесь собой заклонировать? - завизжал было профессор, но тут же взял себя в руки и принялся медленно считать до десяти,
погрузившись в крайне нежелательные для постороннего уха мысли.
"Один... Какого черта я связался с этой сумашедшей бабой? Три... Ну вот зачем, зачем ей нужен еще один клон? Ведь у нее и так уже их целых три штуки! Семь... Нет, я определенно
никогда не пойму этих женщин" - сделав поражающий своей новизной вывод, доктор удовлетворенно
крякнул и задумался.
С Марьей Петровной профессор познакомился 10 лет назад, с началом существования клиники "Узнай себя".
Она была первой пациенткой и Иван Аркадьевич чуть ли не слизывал песок с ее напедикюренных ножек за те деньги, которые каждый день приятно шелестели в невероятно толстом бумажнике.
Богатая дамочка всю жизнь мечтала увековечить свою красоту в чудесном клоне, и одна только мысль о том, что она будет любоваться отражением своей молодости в дочке, заставляла
ее тратить свое состояние без сожаления.
Первый ребенок принес огромную радость распирающему от неизрасходованной нежности сердцу.
Клиника была завалена цветами, а Иван Аркадьевич - расцелован и обласкан зелеными купюрами.
Вот только недолго продлилось искрящееся счастье. Через несколько дней растущий организм отказался от молока...
Марья Петровна вызвала к себе доктора и тот, почесав затылок, ошарашил женщину странным диагнозом - ребенку нужна совершенно другая еда. Нематериальная. Муза...
Оправившись от шока, женщина каждое утро уходила на охоту за этим неуловимым созданием и не возвращалась домой до тех пор, пока муза не оказывалась в ее заботливом клювике.
Через год растущая не по годам девочка сама начала добывать себе пищу. Но еда была очень низкого качества - ей удавалось найти лишь чужие объедки шикарных муз, мгновенно заполняющие голодный желудок. В результате малышку обсыпало красными пятнами, которые преследовали ее всю жизнь, поскольку организм привык питаться пищей далеко не первой свежести.
Что только не делала несчастная женщина, пытаясь вернуть дочке прекрасный облик... Но любые попытки врачей что-либо изменить вызывали у странного вируса только смех, отражающийся на милом личике еще более жуткими пятнами.
Именно тогда жадный к деньгам доктор и посоветовал Марье Петровне родить второго ребенка, гордо присвоив ему название Клон №2. Крошечная девчушка не могла нарадовать уставшую от перенесенных потрясений женщину, весело агукая и болтая плюшевыми ножками. Сердечко Марьи Ивановны потихоньку начало зарубцовываться, все еще с тревогой наблюдая за состоянием своего чада после возвращения с охоты домой.
Прошло несколько лет. Девочка жутко поправилась, и уже далеко не походила на то стройное создание, какой когда-то
была ее красавица-мать. Каждый день, с трудом передвигая ноги, она на несколько часов уходила из дому, после чего возвращалась с огромным хрустящим пакетом и до вечера не
выходила из своей комнаты.
Наполненная бешеным волнением и твердой решимостью действовать, Марья Ивановна дождалась, пока девочка выйдет из комнаты, и заглянула в пакет. То, что она увидела там, повергло ее в ужас. Там были музы... Жирные, сладкие, но - чужие. Ее ребенок, ее маленькое сокровище с плюшевыми ножками превратился в банальную воровку. Воровку!
Нужно было что-то делать... Но что? Что может придумать слабая женщина, в мыслях которой уже поселился червь сумашествия? Как загнанный зверь, она металась по комнате, изредка закрывая руками лицо, искаженное беззвучными рыданиями. Внезапно шальная мысль тусклым отблеском отразилась в ее глазах и заставила обратиться к единственному спасителю - доктору.
Иван Аркадьевич молча выслушал женщину и нахмурился. Судьба два раза подряд выбрасывала zero и никто не мог предположить, что может случиться с третьим клоном. Но женщина все так же платила деньги и азартный профессор решил еще раз сыграть в опасную рулетку. "Третий раз - успокаивал он себя - просто обязан оказаться счастливым. Не зря ведь существует поверье, что карты в первый раз смеются, во второй - лгут, а уже в третий - говорят правду".
Новорожденная девочка с табличкой на ноге "Клон №3" была последней надеждой Марьи Ивановны. Она тянула к маме крохотные рученки и улыбалась, разгоняя печальные мысли о своем будующем. Но, обожженная предыдущим опытом, Марья Ивановна часто испуганно смотрела в глаза дочки, пытаясь разгадать, что ждет ее впереди. Она интуитивно чувствовала, что малышка будет особенной, не похожей на своих сестер, и, одновременно, ее не покидала танцующая на кончиках
нервов материнская тревога. Когда пришло время, женщина поцеловала дочку, и долго не отходила от окна, мучительно дожидаясь ее возвращения со своей первой охоты. Девочка вернулась через несколько часов, сияющая нежным румянцем. Захлебываясь от счастья, она рассказала о том, как поймала большую и сочную музу, необыкновенную на вкус и превратившую ее в легкое подобие прозрачной бабочки, порхающей над приземленной сущностью злобного мира.
Марья Ивановна прижала крошку к груди и сдерживаемые годами слезы радостным фонтаном обрушились на беззащитное тельце ребенка. На следующий день она созвала всех своих соседей, гордо демонстрируя им свою дочь - самое чудесное создание во вселенной. Однако в этот вечер Клон №3 вернулась домой голодной. И в последующие вечера - тоже...
Мечтая о своей первой музе, она постоянно приходила в одно и то же место в надежде на то, что ее там будет ждать новая еда. Крайними клеточками мозга она понимала, что нельзя искать музу в одном месте, но все ее существо противилось подобному выводу, прикрываясь беспомощностью, неумением и нежеланием искать пищу в более "рыбных" местах.
Встревожившись за свою любимую девочку, Марья Ивановна сама приносила домой волшебные музы, но малышка отказывалась от чужой пищи, с каждым днем тая на глазах.
Не в силах больше смотреть на мучения упрямой девченки, женщина пришла к доктору, с которым и состоялся довольно нервный разговор, обильно разбавленный подливой соленых слез.
Иван Аркадьевич, поморщившись, оторвался от угрюмых мыслей и взглянул на беззвучно всхлипывающую женщину.
Внезапный порыв нежной жалости пронзил все его тело, заставив разбудить сладко спящую в уголке сердца совесть.
Он взял покорную Марью Ивановну за руку и участливо заглянул ей в глаза.
- Ну зачем Вам четвертый ребенок? - как можно мягче промурлыкал профессор, - Вы же не знаете, кем он окажется,
когда вырастет. А вдруг он сядет Вам на шею и откажется сам ходить за музами? Вы же не знаете...
Марья Ивановна побледнела и, покачиваясь, уставилась в неуловимую точку на противоположной стене.
- У меня вот какая идея возникла, - оживленно продолжил доктор. - Я помогу Вам избавится от клонов! Все равно они не похожи на отражение Вашей молодости. Вы только сгорите под насмешливо - сочувственными взглядами соседей...
Уставшая женщина вздрогнула, хватая слова пересохшими губами.
- Марья Ивановна, ну зачем Вам они? - не унимался Иван Аркадьевич, - Вы же еще молодая и довольно привлекательная
женщина. Найдете себе хорошего мужа и родите ему настоящего ребенка, похожего на вас обоих. Чудненького такого малыша... Я помогу Вам, обещаю!
Внезапная улыбка осветила лицо Марьи Ивановны крохотным лучиком надежды. Постаревшая женщина сверлящим взглядом разумного существа проникла в глубь очеловеченных совестью глаз доктора и облегченно вздохнула.
Она хотела жить. Жить, а не существовать...