Ленина я любил с детства. Помню, как в детском садике, сидя в белой рубашечке на последнем ряду, пел песенки, про моего любимого дедушку: “Всегда мы любим Ленина и все такое….” Потом я собирал значки с его лысой харей, и даже впоследствии стал пионером.
… В пионеры меня долго не принимали, вывели несколько человек (в том числе и меня) перед классом и сказали, что таким плохим и глупым мальчикам, красных галстуков не видать как своих ушей. И это была огромная трагедия! А один мальчик даже заплакал: ХНЫК, ХНЫК… и затяжными: ХХХННННЫЫЫЫЫЫКККККККККК…. Его звали Максим, и чем дольше он ныл, тем веселее мне становилось. Наверно я садист, от этой сцены я получил огромное удовольствие. Потом я даже несколько раз специально обижал Максима, в надежде на то, что он повторит на бис свой коронный номер.
Но все равно, через некоторое время, я гордо стоял перед памятником Ленину, а какой то здоровый пацан-комсомолец вязал на моей шее красную пионерскую удавку.
Все мои дворовые товарищи уже давно были пионерами, оставался только я. И теперь я пионер! И надо было это отметить.
Вечером этого же дня, вся наша компания юных ленинцев-пионерцев отправилась на поиски приключений.
В то время я жил в русском военном городке польского города Легница, на улице Лендего. Вся территория была обнесена железобетонным забором с колючей проволокой. Не хватало только противотанкового рва. Но мы знали все ходы и выходы и поэтому время от времени беспрепятственно выходили на войну с польскими пацанами. И там я получил столько шишек и ссадин, сколько наверно не бывало и в первые годы армии, если не считать, конечно, выбитого зуба. Помню как на одной бойне мне загнали горящую стрелу под ребро, надавали палками по морде, а потом еще от польской полиции удирать пришлось… догнали сволочи… да так ремнями – портупеями излупцевали… уууууууУУУУУУ, запомнил на всю жизнь. Вот такие у нас были военные игры, кровавые.
На этот раз мы пошли в солдатский клуб, в кино. Шла какая-то душещипательная мерзость про любовь, как раз то, что недоставало нашим бедным изголодавшимся и озабоченным солдатикам. Поэтому, смотреть было интересней со стороны экрана. 18-22 летние не целованные солдаты пускали в свои свежие подворотнички слюньки, а мы – пионеры, проделали в экране здоровенную дыру и лошадиным ржачем глушили самые откровенные сцены. Затем вообще устроили шапочную войну, срывали друг у друга шапки и кидали их на сцену, а потом за ними бегали. Вот нам было весело!!!
Наконец солдатское терпение кончилось, на сцену под всеобщий злодейский рев вылез здоровый рыжий сержант. Мое сердце сжалось от страха, а раздраженный, предвкушающий расправу взгляд страшного сержанта уже жрал и отхаркивал целые куски от наших слащавых пионерских шкур.
…Бежали долго…. насилу где-то схоронились. Глаза быстро привыкли к темноте. И совсем скоро вся команда расплылась в радостной садистской ухмылке. Нашему восторгу не было предела. Вот так вот! Перед нами, во всей своей лысой красе, стоял гипсовый бюст дедушки, точно такой же перед которым я утром мямлил свою пионерскую клятву. О такой удаче, мы даже и мечтать не могли...
Диман молча снял огнетушитель со стенки, Санек вытащил свою стальную пику, а я взял лопату и почувствовал прилив сатанинской бодрости. Пионеры молча подошли к вождю народов…
- Нннннннннннааааааааааааааа!!!!!!!!!!! – эффектно вонзил свое стальное оружие Санек! Дедушка взвыл от полученной раны, схватил глаз и попытался увильнуться от огнетушителя. И это ему почти удалось, бойная мощь удара пришлась лишь на нос. Дед издал злодейский стон, ощетинился. Всем показалось, что без глаза и носа вождь выглядит лучше, но на этом мы не остановились. Это было только начало!
- Хаааааацццццццааааааааааааа!!!!!!!!!!! – саданул я дедушку железным черенком в кадык. Дед жалостливо заскулил, забился в своей дефектно-речевой истерике и взмолился о пощаде. Из его единственного оставшегося глаза потекли слезы. И это стало его стратегической ошибкой!
При виде слез, мое желание проткнуть его своим справным оружием только усемирилось. И, разбежавшись как следует, я как истинный малолетний садист, нанес изнемогающему вождю смертельный удар - лопатой в лысину! Вождь пал. Искушение харкнуть на валяющийся гипсовый труп было слишком велико, чтобы сдержаться. Тело лежало бездыханным, но в наших молодых пионерских сознаниях, словно болезненный рефрен звучала старая народная мудрость: Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!
Вдвоем с Диманом мы подняли дедушку, встряхнули и привели в сознание. Дед ругался матом и отфыркиваться как дворовый пес. Санек осатанел, сделал несколько шагов назад, и стремительно атаковал вождя народов смертоносным пендалем прямо в затылок. И истекая свиной кровью, Ленин отправился в свою родимую преисподнюю!!!
Ведь иногда бывает так, что мелкая пионерская тля, рожденная наставлениями прожженных учителей слившихся с азбукой революции, в определенных условиях разбухает до размеров наглой рептилии, чтобы с боевой яростью жалить тех, кто эту революцию делал. Мы – пионеры, всегда с радостью слушали рассказы о нашем ненаглядном вожде и разумели, но в тайне ликовали, почти со сладострастием наслаждаясь бессилием своей жертвы.