Летний день был.Еремей Филатович Пастух,приняв передозу самогона,принялся смотреть на небо,так как ни на что другое он не был в состоянии смотреть.Смотрел он на облака,подвергаясь постоянной угрозе задохнуться в собственной блевотине.Разные они проплывали по ярко-ситцевому небу.То какие-то похмельные черепахи,то неземные ландшафты,а то и промелькнёт среди макабрических образов отпиленная лобзиком лошадиная голова."Странно", - Думал Еремей - "Ведь это мерин председателя Михал Лукича Пизанского,которого давеча подковывал Фока Кузьмич Ильёвка,втолковывая ему по ходу процесса Ницшеанские догмы.Неужто уморил его кузнец?".С этими словами Пастух поднялся с травянистого поля и принялся наблюдать за окрестностями.
В это время Алевтина Николаевна Сурепка собирала траву в полях колхоза и ни думала ни о чём другом, как пойдёт она вечером в клуб и будет танцевать фламенко с Аристархом Николаевичем Кадрилью, местным учителем словесности.Собирая траву,думала она и многом другом,но это нам не интересно.
Еремей Филатыч, наблюдая за окрестностями, немало поразился фигуре,щиплющей траву в поле. Очень обидно ему стало за испорченную пижму и люцерну, и он,громко щёлкную кнутом, закричал "Эгегей,****ь!"
Алевтина, услышав выстрел кнутом, задрала подол на голову и осталась неподвижна среди кустистых зарослей и кормовых трав.
Пастух тем временем успокоился и вновь стал созерцать Верхний мир, где проплывала очередная расчленённая лошадь.
Сурепка, поняв, что ей ничего не угрожает, решила про себя, что коровы забрели на морковные посевы. Но подол-то был задран на голову...И бабища, внезапно вспомнив о том, что она забыла вычерпать нужник, решила опорожниться здесь же,на поле.Что она и сделала, поскольку лень ей было нужник свой вычерпать.
Прошло несколько колов времени.
Николавна продолжала идти прежним курсом, вырывая траву,оставляя всё дальше за кормой кучу дерьма. Она совсем забыла и о невычерпанном нужнике, и о клубе, забыла она даже Аристарха, она повторяла про себя лишь одно: - "Лети лети лепесток через запад на восток" - так она вспоминала детство под грозовами небесами Древней Руси.
Ерёмка же, воспринимая зрением теперь только расчленённых лошадей, вновь поднялся с живота Матери Земли и оборзел окрестности. И увидел он дивное зрелище. Прекрасная парнокопытная - трёхлетка мирно щипала траву на загаженном колхозном поле. Глубокая борозда выщипанной земли тянулась за нею. "Что за прекрасная лошадь!", - Подумал он, -"Небось, соседний председатель Силоспартакос потерял!Дай - ка стреножу её и Пизанскому-то подарю!". И, недолго думая, схватил треножник и бросился за лошадью, пересекая пустоши и заросли кормовой брюквы.
Бабища продолжала щипать траву, уже не понимая, зачем она это делает, думала она всё это время об облаках, проплывающих у ней над головой, и о своей давно не стиранной юбке...Давно забытые воспоминания кишели в её мозгу. Вот дошла она уже до края поляны, но не заметив этого, углубилась в лес и продолжала идти прежним курсом. Никто из людей не может сказать, куда она ушла.
Пастух, в своей погоне за лошадью, споткнулся о кучу дерьма, даже не успев сдержать восторга по поводу гармоничности её формы. И, упав в дерьмо лицом вверх, он продолжал смотреть в небо, где перед его похмельным взором проплывал силуэт гадящей кобылки, щиплющей траву на колхозном поле...