Глава 25. Особый вечер.
Да, я Эрику ничего не рассказывала о том, что в моей семье по маминой линии все были влюблены в музыку и играли на тех или иных музыкальных инструментах. Мой дед, отец моей мамы, не только прекрасно играл на скрипке, но и сам делал эти великолепные, поющие человеческими голосами инструменты. Этой любовью он заразил маминого брата, дядю Костю. Тот был очень талантлив и собирался стать профессиональным скрипачом, но война застала его студентом третьего курса Ленинградской консерватории и оборвала ему и актерскую карьеру и жизнь. В последствии мы узнали, что он разорван на куски под Ленинградом, а к моменту описываемых событий мы ничего не знали о его судьбе. До войны дядя Костя нередко приезжал к нам в гости со своей скрипкой, на которой чаше всего играл бесконечные гаммы, а иногда захватывал наши души классикой. Беря с него пример, мой брат Володя, с двух лет, вставал рядом с ним и тоже учился игре на скрипке, вначале по ковшику ножом, а потом уж на настоящей скрипке, т.е. к моменту нашего семейного праздника, 4 января 1942 года, Володя уже умел на скрипке во время нашего пения аккомпанировать. Дядя Леня играл на гармони, дядя Коля на мандолине (мамины братья), и когда собирались все вместе, то получался такой чудесный оркестр, и в честь встречи - обязательный праздничный концерт. И эта традиция была вечной в нашей семье. Любое семейное торжество сопровождалось пением под домашний оркестр. Вот и сейчас Лиза вооружилась гитарой, а Вова скрипкой, и заиграли первую песню «Стаканчики граненые», все остальные запели, вплоть до самых маленьких. Эрик был поражен, воскликнув: «Какая прелесть!». Он присоединил свой чудесный голос к поющим. Это был один из самых счастливых вечеров моей юности, забылось и война, и все потери последних дней. Эрик тоже был в восторге, подбежав к телефону, он стал звать Ирину Петровну прийти к нам, говоря:
- Тетя Ира, приходите скорее, то, что происходит у Лены дома, вам очень понравится!
А моих, в свою очередь, поразил голос Эрика, его виртуозная игра на гитаре, которую он попросил из рук Лизы. Вскоре появилась Ирина Петровна, добавив нам всем взаимной радости. Каких только песен мы не перепели в этот вечер: «Выхожу один я на дорогу», «Кирпичики», «Сухой бы я коркой питалась», «Сидел рыбак веселый». Всех очень растрогал Вова, он был гораздо меньше, чем ему полагалось быть в 11 лет, а как старательно, не сбиваясь, играл. Импровизированный оркестр, безо всяких репетиций хорошо сыгрался.
- Эрик, - сказала моя мама, - Вы очень талантливы! Вам вполне можно стать эстрадным певцом.
- Спасибо за внимание и комплимент, - отозвался Эрик, - петь я буду своим друзьям, родным, любимой жене, а стать я собираюсь профессиональным военным, как все мужчины моей семьи. И мой отец, и мой дед были военными.
- Давайте споем мою любимую, - предложила мама, - «Там, вдали за рекой».
Я с испугом глянула на Эрика, ведь он мне говорил, что таких песен не любит, но к моему удивлению, он не только пел вместе со всеми, но на его глазах блестели слезы. Заметив мой недоуменный взгляд, Эрик признался:
- Это любимая песня и моего отца.
И мне тоже захотелось плакать, сразу вспомнилось то, что от отца Эрика нет писем, и гибель моего отца. А еще мне показалось, что это пророческая песня про самого Эрика. После этой песни всем стало немного грустно, иллюзия безоблачного маленького праздника была нарушена. И снова невеселая картина жизни во время войны предстала перед нами.
- Как мне понравилось у вакс! Какой домашний оркестр, каких чудесных детей вы вырастили, - сказала Ирина Петровна, обращаясь к моей маме.
- Ну что ж, - грустно пошутила мама, - Лена с Эриком очень рано решили создать семью, и если вдруг из-за этого бросят школу, то мы не пропадем, будем давать уличные концерты и собирать деньги в шапку.
- До этого не дойдет, - отрезал Эрик, - кончит Лена и школу и институт. Это я твердо вам обещаю. Ох, - спохватился он, - я ведь вам выкуп за Леночку принес. Он кинулся к своей сумке и достал маме и Лизе подарки: по великолепной пуховой кофте, по отрезу на платье и по флакону духов. Царские подарки по тем временам.
- Это в честь чего нам вдруг такие подарки? - в один голос воскликнули Лиза и мама.
- Это за то, что вы мне подарили Леночку, вырастили такую замечательную дочку и племянницу, но я ее у вас забираю, это вам выкуп за Лену.
- Спасибо, Эрик, - поблагодарила мама, - этого делать было вовсе не обязательно.
А Эрик вдруг начал играть с моими младшими братишками и во время игр опять очень удивил меня. Куда девался взрослый рассудительный мужчина, нетерпеливый возлюбленный?! Передо мной был маленький мальчишка, который всерьез играл с малышами, и обижался на них, и искренне веселился вместе с ними.
Неумолимо часы пробили десять часов вечера, а маме завтра на работу, пора расставаться, а так не хотелось, а надо.
Все перецеловались между собой, как действительно родные, я было, хотела сказать Эрику, что останусь дома, но он стоял уже с моей шубой в руках и лицо у него было такое, что нечего было и думать, просить его об этом, он не оставит меня дома.
- Леночка! - глядя на меня, встревожилась мама, - ты не заболела? Что-то ты сегодня очень бледная?
- Нет, мама, - грустно ответила я. А у самой на душе скребли кошки, ведь я ослушалась ее совета, а она еще об этом ничего не знала. Мамино сердце почувствовало неладное.
- Эрик, может ей дома остаться, - обратилась мама к Эрику, - если она заболела, то ей мама нужна больше всех.
Эрик молча смотрел на меня, держа шубу в руках.
- Нет, нет, мамочка! Я здорова, просто сегодня я злоупотребляла жизнью и пошла в разгул.
- То есть? - удивленно подняв брови, спросила мама.
- Водки утром напилась!
- Что за новости? - покачала головой мама, - что-то я не припомню, чтоб ты ее любила.
- Это я виноват во всем, - твердым, не допускающим возражений голосом, пояснил Эрик, - но случай был исключительный. Больше в нашей жизни водка не появится.
Мне показалось, что мы привели маму в полное недоумение и расстроили. Тогда, как всегда, в стрессовые минуты, я, сделав веселое лицо, воспользовалась актерским мастерством:
- Мама, просто были перепутаны стаканы! Эрик виноват только в том, что подсунул мне под руку вместо стакана с водой стакан с водкой! Да зачем из мухи делать слона?
- Ну, если все так, как ты, Леночка, рассказываешь, то тогда все в порядке. Спокойной ночи вам. Эрик, у меня к вам просьба, если вдруг Лена заболеет, то приведите ее домой. Она всегда бледнеет, когда захварывает, и ее обычный яркий румянец исчезает, - напутствовала мама.
- Ах, ради Бога, не беспокойтесь, - успокаивал маму Эрик, - Лена ведь мне тоже дорога, я послежу за ней.
И опять мне пришлось удивляться, как беззаботный мальчик, который только что резвился, превратился, чуть ли не в папу.
Когда мы вернулись в дом Эрика и вошли в комнату, как меня охватил страх, как бы не повторилась утренняя сцена, и когда он хотел поцеловать меня, я в ужасе отпрянула от него.
- Что с тобой? - удивился Эрик, - ах да, я понял. Как же ты плохо думаешь обо мне. Ложись в кровать и измерь температуру. Ты действительно необычно бледная.
Пока он ходил за термометром, был найден выход из положения, чтобы больше не бояться. Я ведь умела играть и симулировать. Взяв у него градусник и сказав ему, что меня знобит, я попросила его принести мне горячего молока. Пока он ходил за молоком, я натерла на градуснике температуру 37,5 и с грустным видом вручила градусник ему. Эрик увидел мои дутые градусы и изменился в лице.
- Лена, что у тебя болит?
Я молчала.
- Отвечай, не мучай меня.
У меня ничего не болело, но я уже вошла в роль больной.
- Не знаю, мне холодно.
Эрик быстро постелил постель.
- Ложись! Помочь тебе раздеться? Вот твоя ночная рубашка.
- Я сама разденусь, ты лучше выйди!
- Сколько же ты будешь меня стесняться, теперь это уже ни к чему.
- Это будет всегда и к чему.
Он, ничего не говоря, вышел, быстро раздевшись, я забралась под одеяло.
А вдруг он обиделся и не придет? Еще останется на всю ночь в столовой! От этого предположения мне стало не по себе, такой вариант нагонял на меня тоску. Поэтому когда в дверь раздался стук, я с радостью сказала:
- Да, да, можно, входи!
Он выключил верхний свет, оставив одну настольную лампу. В своей голубой рубашке и пижаме Эрик казался таким симпатичным, но немного грустным. Мне стало жалко его, но игру в болезнь пришлось продолжать. Он подошел ко мне и спросил:
- Тебе что-нибудь надо? Выпей красный стрептоцид, что бы мне было спокойнее.
- тоже врач! А почему именно красный стрептоцид?
- Потому что мне примерно понятна причина твоей температуры.
- Эрик, - перебила я его капризно, - не надо об этом говорить. Лучше расскажи мне что-нибудь, когда я маленькая болела, мама мне всегда придумывала сказки, такие интересные!
- Ты хочешь, чтобы я рассказал тебе сказку?
- Лучше расскажи о речной истории.
- Понимаешь, Снежинка, у нас сегодня с тобой особый день. Такой бывает один раз на всю жизнь, а ваша речная история, к сожалению, тесно переплелась и с моей, и мне сегодня все это ворошить не очень приятно. Давай лучше я тебе опять почитаю Мопассана, ведь его «Жизнь» мы только начали читать.
И опять я почувствовала себя бесконечно счастливой, от его внимания, оттого, что он был рядом. Но постепенно роман захватывал меня все больше и больше. Особое впечатление на меня произвело место, когда они пили вместе струю воды и Жанна впервые испытала новое чувство, влекущее ее к мужу.
- Неужели так будет и со мной? - подумалось мне.
Почитав мне около часа, Эрик отложил книгу:
- Мы устали с тобой и ты дремлешь, давай спать. Я лягу рядом, но ты не бойся, все будет хорошо. Подвинься.
Я повернулась лицом к стене, он лег рядом, нежно обнял меня и стал говорить мне чудесные слова: «Любимая моя, единственная на всю жизнь и т.п.». Под журчанье его слов я уснула. Ночью несколько раз меня будили его губы, которыми он прикасался к моему лбу. Он все боялся, не поднимется ли у меня очень высокая температура, а ведь ее и вообще-то не было
Глава 26.
Весь следующий день, с самого утра, в доме Моисеевых готовились к встрече гостей. Делалась генеральная уборка. Ждали родственников Ирины, ее двоюродную сестру с мужем, который был священником. До войны они жили в Москве, и он вел службу в Елоховском соборе, а сейчас с началом войны они переехали в Казань. У них и останавливалась Ирина, когда ездила в Казань за продуктами.
В общей суете я пыталась помогать, но Эрик ничего мне не разрешал делать, беспокоясь за мое здоровье, и хотя я больше не набивала себе температуру и с утра заявила, что чувствую себя хорошо, Эрик все-таки решил, что мы весь день проведем дома. Однако, нам все же пришлось сходить в мой родительский дом, чтобы примерить свадебное платье и взять его. Когда мы вышли из дома Моисеевых, яркое январское солнце слепило нас. Был легкий морозец, снег так и искрился. Казалось, тысячи драгоценных камней рассыпались на него. Мы шли, взявшись за руки, по заснеженным тропинкам и хруст наших шагов мне казался какой-то неповторимой чудесной мелодией.
На пути к моему дому был газетный киоск. Эрик пошел купить свежую газету, а я ждала его у огромной, покрытой нежными белыми кружевами, елки. Откуда не возьмись, из-за ближайшего угла появилась Рита Соколова. Увидев меня, сияющую, счастливую, в новой шубке, новых сапогах, она буквально потеряла дар речи, наверное, от зависти. Потом, опомнившись, она стала начитывать злым громким голосом.
- Вот это тихоня! Вот это синий чулок! Отхватила себе золотую рыбку! Ишь разрядилась! Откуда что взялось?!
- Здравствуй, Рита! С новым годом! Мы с тобой в этом году еще не виделись! С кем это ты разговариваешь? На кого сердишься?
- Скажите, пожалуйста, она не поняла! С тобой, Новикова, разговариваю! Что, окрутила Эрика? Замуж, небось, за него собралась?
- В уме ли ты, Ритушка? - возмутилась я, - какой замуж, мне еще только 17 лет! И почему ты с такой злостью все это говоришь?
- Еще бы, - неожиданно для нас обоих выпалила Рита, выдавая чужую тайну, - из-за тебя моя подруга пострадала, ты ей всю жизнь сломала!
- Какая подруга?
- Что притворяешься? Или недаром тебя в школе дразнят «актриса - синий чулок»? Ты же отлично знаешь, у кого ты увела Эрика, у Клары. И пришлось ей, бедной, жизнью рисковать, чтобы не стать мамой-одиночкой! Да и позор какой! Пришлось ей пойти на страшное...
- На что страшное? Чего ты, Рита, ерунду какую-то говоришь, какие «Парижские тайны по йошкар-олински»? Говори, пожалуйста, русским языком!
- Нечего из себя святую невинность строить, будто ты, Леночка, ничего не поняла! Аборт она сделала, потому что у нее от Эрика должен был родиться ребенок!
- Рита! - закричала я, перебив ее, - что ты за мерзости рассказываешь? Да, если это и правда, ведь Клара действительно твоя подруга, и кто бы ни был в этом виноват, позор, прежде всего, падет на нее. Зачем же ты это рассказываешь всем кому ни попадя! Это же предательство.
- Не всем, а тебе! Если бы не ты, Эрик бы на ней женился!
- Ох, Соколова, только ты могла придумать такую ерунду. Если бы Эрик хотел на Кларе жениться, кто бы посмел этому помещать? По моему, кто хоть немного знает Эрика, его характер, не решится ему мешать! И куда ему жениться? Какой он жених, ему тоже 17 лет, а как исполнится 18, так его сразу в армию на фронт заберут.
- Ишь ты, - зло возразила Рита, - какие теории развела, а сама за него замуж вышла!
- А ты что, на свадьбе гуляла? Или в ЗАГСе свидетелем была? Откуда ты это взяла?
- Городок наш небольшой, все об этом говорят, все знают, что ты у него бываешь и даже ночуешь!
- Ну и что? - старясь казаться спокойной, парировала я, - для это не обязательно замуж выходить.
- Смотри, Новикова, а то и тебе придется, как Кларе... сама понимаешь, на что идешь.
- Успокойся, Ритуля! Мне не придется! Ты мне открыла чужой секрет, а я тебе открою свой, только ты смотри, никому ни слова! Хорошо? Обещаешь?
Ритины круглые лягушечьи глаза округлились еще больше.
- Обещаю, да ну же, говори!
- Я бываю у Эрика в доме только потому, что оказалось, его тетя тоже наша дальняя родственница. А с Эриком я просто дружу, так же, как дружила с Борисом и Ниной. Разве нельзя просто дружить, тем более, что мы хоть и дальние, но родственники.
- Расскажите, расскажите, как вы умеете лапшу на уши вешать! Ведь каждому дураку видно, что у вас любовь. И откуда у тебя сразу столько обнов? И отчего это ты так вдруг вся преобразилась?
- А это мне бабушка большое наследство оставила, - фантазировала я. - В завещании было сказано «Вручить в 16 лет», но очень долго оформляли и только недавно вручили. Вот скоро будет мой день рождения, придешь ко мне в гости и тогда отметим мое богатство.
Глаза у Риты стали еще круглее, конечно, она не верила ни одному моему слову, но готова была слушать, хотя бы для того, что бы лишний раз посплетничать.
В это время послышался смех Эрика, оказывается, он неслышно подошел и услышал последнюю часть нашего разговора.
- Ах, ему еще и смешно, - с обидой подумалось мне, - скрыв истину своих отношений с Кларой. Как знать, может быть у него с ней было все так же, как и со мной? Все, что я только услышала, было мне очень неприятно. Казалось, что измазалась в чем-то очень грязном. Появиться бы Рите со своими откровениями до вчерашнего утра. Как знать... Как знать!
Рита, увидев Эрика, смутилась и наскоро попрощавшись, ушла, а Эрик, взглянув на мое лицо, не предвещавшее ничего хорошего, спросил:
- Что случилось?
- Нет, это я должна спросить у тебя, Эрик, что случилось? И как мне тебе теперь верить, если ты меня уже обманул на рассвете нашей любви?
- В чем??
- Обманул, не сказав мне правды о своих отношениях с Кларой. Когда я тебя спрашивала об этом, ты мне сказал, что они чисто товарищеские, а оказалось, что у тебя и там было что-то вроде свадьбы.
- Снежинка! Дорогая моя! Я не обманул тебя! В тот момент, когда ты меня спрашивала, еще даже раньше, еще до нашего первого вечера танцев, у меня с ней на самом деле были уже чисто товарищеские отношения. Я тебе расскажу все подробно, теперь уже можно. Раньше я не рассказал тебе не потому, что хотел обмануть, а потому, что нельзя было чистой девочке знать такие недостойные подробности. Это было бы действительно растление несовершеннолетнего.
- Но Эрик, можно было сказать правду без развращающих подробностей, например, «Да, я с Кларой встречался, а теперь нет» или что-нибудь в этом роде.
- Без подробностей тебе все равно по-настоящему не понять, что было между нами. Пойдем возьмем платье, вернемся домой, и я тебе все, все расскажу.
- Нужно ли платье? Что подробности, рассказанные Ритой настолько неприятные, что я начинаю сомневаться в своем будущем, как бы не повторить Кларину судьбу.
- Лена, я же сказал тебе, что все подробности расскажу. Однако, последнее слово за тобой. Но поверь мне, моя дорогая, что мне оскорбительно ставить тебя рядом с Кларой. А этой грязной сплетнице, этой фарфоровой свинье по горькому мне придется расквасить пятачок.
Я посмотрела на Эрика и ужаснулась тому, что говорю и что делаю! Какое мне дело до того, что у него было в прошлом, до меня? Ведь он со мной! И я без него уже не могу жить! Уже поздно что-либо менять. Пусть даже он поступит со мной, как с Кларой, я все равно благословляю все эти счастливые дни наших встреч! Ведь он столько сделал для меня хорошего меньше, чем за месяц, столько другие не получат за всю жизнь.
- Да, Эрик, я, наверное, погорячилась! Ты мне все объяснишь, а Ритка могла нарочно злобствовать, чтобы нас разлучить. Пойдем за платьем. Я верю тебе, мой хороший!
Эрик весь засиял, поцеловал мне обе руки, обнял меня за плечи, и мы пошли за платьем к нам домой.
По требованию Лизы я померила свое свадебное платье, чем нарушила народные традиции, жених не должен видеть невесту в этом платье до свадьбы. Но Лиза хотела убедиться, что все сделано, как надо, а если что не так, то нужно исправить. Но платье было пречудесное и очень мне шло. Я действительно была в нем «Пушинка-снежинка»!
Эрик в восторге встал передо мной на колени и поцеловал подол моего платья, приговаривая:
- Невеста моя прекрасная! Снежинка моя дорогая!
Это было как бы его извинения за историю с Кларой. Я заставила его подняться с полу, и мы прямо при Лизе стали целоваться. Лиза стыдливо отвернулась, ведь она была строгая девственница.
Поблагодарив Лизу за платье, мы тронулись в обратный путь. Отныне, чтобы порадовать Эрика, я дом Моисеевых стала называть нашим домом, говоря:
- Эрик, пошли домой!
Глава 27.
Мы сели за стол друг против друга, и Эрик стал рассказывать о своих отношениях с Кларой, глядя на меня своими голубыми глазами. Как они мгновенно могли меняться, становясь то гневными, то дерзкими, то бесконечно нежными, то беззащитно детскими, то по отцовски серьезными, но без сомнения уже самыми дорогими для меня среди всех существующих на земле.
Помнишь, Снежинка, я рассказывал тебе, что на спрятанные ценности дед в Москве купил квартиру и этот дом в Йошкар-Оле, на случай, если будет необходимо покинуть Москву. Кроме того, сюда было неплохо приезжать летом как на дачу из душной Москвы. До смерти деда мы жили в Москве, и у Ирины там тоже есть однокомнатная квартира, а этот дом сдавали квартирантам. Воспитание мое в семье, как ты уже знаешь, было противоречивым, двойственным, что меня едва не загубило. Видя ложь, лицемерие вокруг себя, ни во что, не веря, я лет в четырнадцать попал под влияние улицы, вернее, в компанию ребят, связанных с преступным миром. Но дед сумел меня вытащить из этого омута, и я стал таким, как сейчас.
Однажды, когда я учился в восьмом классе, то есть это было уже в сороковом году, я встретил одного из своих старых приятелей из этой компании, и он пригласил меня к себе.
В это время дед уже тяжело болел, ему было не до меня, мать с отцом отсутствовали, и я был практически предоставлен сам себе. За дедом ухаживала сиделка и навещала нас Ирина, которая, видя, что дед угасает, про меня забывала. В классе из-за своих отличных от других взглядов, я держался со всеми ровно, но в близких отношениях ни с кем из своих ровесников не был. Моими единственными лучшими друзьями были дед и отец. Может быть поэтому, порой я кажусь тебе старше своих лет.
Итак, встретив Игоря и зная его сомнительную репутацию, я даже обрадовался ему и принял его приглашение. Придя к нему в дом, мы застали у него довольно веселую компанию. Двое ребят и 4 девочки, как мне их представили, потому что едва я вошел, как Игорь произнес:
- Эрик! Познакомься с нашими девочками!
Надрывался патефон, пили водку, танцевали под «Брызги шампанского» и «Утомленное солнце».
Когда стали расходиться по домам, сидевшая рядом со мной Тамара, с которой я все время танцевал, попросила:
- Проводи, Эрик, меня, а то уже поздно.
Когда мы подошли к дверям ее квартиры, и я стал прощаться, она стала звать меня:
- Зайдем! Не стесняйся, дитя малое!
Честно говоря, мне не очень хотелось принимать это приглашение, но ее настойчивость и мое мальчишеское любопытство победили. Жила Тамара в коммуналке. Едва мы вошли, как появилась заспанная ворчащая старушка:
- Ты, Тамарка, совсем совесть потеряла! Опять новенького привела! Шлюха! Да ведь он совсем ребенок.
- А твое какое дело, старая ведьма! - перебила зло Тамара, - завидно? Он старше меня, не волнуйся за него, он просто хорошо сохранился! Иди, иди, - обращаясь ко мне, ободряюще сказала Тамара, - не бойся, проходи в комнату!
Так я познал женщину! Конечно, я понял, что это была особа легкого поведения. Сразу после того, что произошло, меня охватило глубокое отвращение и к Тамаре, и к себе, и к тому, что называют постельной любовью, и какое-то время Тамара мне была неприятна. Но потом встречи продолжались. Девиз, похожий на твой «вино, танцы, девочки» претворялся в жизнь. Я стал часто бывать в этой компании. Однажды у Игоря появилась новенькая, Светлана. Она была моложе Тамары, но старше меня. С ней мы встречались более полугода. Но однажды, увидев Светлану с другим парнем, который небрежно обхватил ее за талию, вероятно, шел к ней, я перестал бывать у Игоря, решив вести более достойную жизнь. И тут умер дед. Это случилось 15 мая 1941 года, а затем началась война. Родители ушли на фронт, а мы с Ириной переехали в Йошкар-Олу. Сама понимаешь, что между моим появлением в вашем классе и последним свиданием со Светланой прошло совсем немного времени. Мое отношение к женщинам и к девочкам было, в основном, презрительное. Я считал, что все они безнравственные, чистых среди них уже не найдешь. Более всего из прошлого меня возмущало то, что Светлана была замужем, а любовников своих водила в квартиру своей матери.
- Какая грязь, Эрик, - вырвалось невольно у меня.
Он жестом остановил мой возмущенный возглас и неторопливо продолжал свой рассказ.
- Едва я вошел в класс, как Клара и Настя осчастливили меня своим вниманием. Надо отдать должное, они резко выделялись в классе и в школе своим внешним видом. Похожие на взрослых, вполне сформировавшихся девушек, хорошо одетые, симпатичные, они обращали на себя внимание, ты это отрицать не сможешь. Не успел с ними хорошо познакомиться и определиться, с кем мне встречаться, как пятнадцатого сентября Клара пригласила меня на свой день рождения. До этого я замечал, что Клара нравится Юрке, а Настя - Женьке. Ведь в такой компании, где я набирал свой опыт, девочками запросто менялись. Кроме того, я бы и отбить не постеснялся. Несмотря на то, что весь женский род упал в моих глазах, мечта встретить чистую девочку, близкую мне по духу, такую, как ты, меня не покидала. Но мне даже в голову не приходило, что я могу такую встретить здесь, в Йошкар-Оле, да еще в нашем классе. Итак, я просто развлекался по старой манере, не принимая всерьез своих новых знакомых. Но что греха таить, Кларой я увлекся, что нравится мне она, а не Настя, я окончательно понял, когда пришел к ней домой на день рождения. Она была такая женственная, милая, аппетитная, уверенная в себе, хорошо одетая. Застолье для военного времени было богатое. Вина для компании школьников было многовато. По просьбе Клары я принес с собой пластинки, у нее был патефон. Мы много пили и танцевали. Родители Клары и ее старшая сестра ушли дома, разрешив нам веселиться до девяти вечера. Там были: Рита, Нина, ты знаешь, эти девочки некрасивы, поэтому Клара и Настя берут их в свою компанию, выгодный фон. Из мальчишек были Женька, Юрка и Ванечка. Я танцевал со всеми девочками, но когда я танцевал с Кларой, то был поражен ее манерами. Танцуя, она буквально ложилась на меня, так прижималась ко мне всем телом. Для девочки и для нашего недолгого знакомства это было явно неприлично, но смущения у нее не было ни в одном глазу. Получалось, что почти с первого нашего знакомства ее поведение мало, чем отличалось от Тамары и Светы. Другие девочки вели себя намного скромнее. Мы изрядно выпили. Когда пришло время расходиться по домам, мы вышли все вместе. Мальчишки проводили Нину и Риту, а мы с Кларой - Настю. После этого Клара попросила проводить ее. Конечно же, я должен был ее проводить, было уже достаточно темно, а она была явно пьяна. Когда мы подошли к ее дому, окна ее квартиры оказались темными. Клара говорит:
- Эрик, давай зайдем, дома никого нет, а ты забыл свои пластинки.
- Неудобно, - отказывался я, - завтра зайду.
Но Клара решительно настаивала, и я сдался. Когда мы вошли, она заставила меня снять пальто, завела патефон и, поставив какую-то пластинку, пригласила танцевать. Наедине ее смелость и инициатива превзошли все мои ожидания. Через несколько минут мы так целовались... Не скрою, я был очень увлечен, но такое ее поведение исключало серьезное отношение к ней с моей стороны. И я не собирался так подгонять события. Увы! Наша судьба не всегда в наших руках, вернее, не всегда в пределах нашего разума. Видя, что еще немного и мы можем оказаться с ней в постели, как я не был пьян и увлечен, я отлично понимал, что в ее квартире этого допустить нельзя. С минуты на минуту могут появиться ее родители, и ее высокопоставленный отец или сотрет меня в порошок или, что еще хуже, заставит жениться на ней. Как человека я знал ее еще плохо, но уже видел, что она не моя мечта. Да, она была красива, но поведение... Моя рука вольно гуляла по всем ее прекрасным запретным местам, и она не возражала.
- Эрик, - опять возмутилась я, - ты сам хорош! Разве со мной ты не так же поступал?
- Ну что ты, любовь моя! Ты совсем другое! Ты было такая недотрога, сама чистота! Ты - моя мечта!
- Совсем другое, - передразнивала я, - а финал тот же.
- А наш финал совсем другой, он на всю жизнь, - отпарировал он, - но не мешай моему рассказу.
- Да, она была красива. Желание было сильнейшим. Однако, поцеловав ее еще раз, я взял себя в руки, сказав:
- Клара! До завтра! Пора уходить!
Но она бросилась ко мне:
- Эрик! Не уходи, не уходи! Я люблю тебя! Ты ведь веришь в любовь с первого взгляда? Эрик, я люблю тебя! А ты любишь меня?
- Ты мне нравишься, я хочу тебя.
- Зачем же ты уходишь? Останься, я не хочу расставаться!
?? - Сама понимаешь, - продолжал Эрик в ответ на мое объяснение, - ее слова можно было расценивать только, как «если ты хочешь - я твоя». Но я взял себя в руки говоря:
- Мне тоже не хочется расставаться, но здесь нам оставаться больше нельзя. А знаешь что, пойдем ко мне! Напиши записку родителям, чтобы они не волновались. Взглянув на часы, я стал сам себе возражать. Клара! Уже 18 минут двенадцатого! Почти полночь! Сегодня уже поздно. Давай встретимся завтра пораньше, у меня отдельная комната, тетя, с которой я живу, живет на другой половине дома и в мои дела не вмешивается, тем более она сейчас в Казани и вернется дня через два.
- Эрик, останься, - продолжала Клара.
- Нет! До свидания! До завтра, - отрезал я и направился к двери.
- Посиди! Я с тобой! Я иду!
- А родители? Что они подумают, не застав тебя дома?
- А я им оставлю записку, что ночую у Насти. Я часто ночую у Насти.
- А вдруг они зачем-нибудь ей позвонят, а тебя там нет.
- Сейчас я позвоню Насте и попрошу ее наврать, что я у нее и сплю.
-Но тогда Настя догадается, что ты со мной, ночуешь у меня.
- Ну и что! Пусть догадывается, у меня от нее секретов нет!
- Смотри, - устав ее убеждать, согласился я, - решай сама. Я пошел! Звони! Я жду тебя на улице.
И мы отправились ко мне, захватив с собой бутылку вина. Едва мы вошли в наш дом и сняли пальто, как она прямо в прихожей бросилась меня целовать. Я ее удерживал, ведь на самом деле Ирина была дома и могла все слышать.
- Клара! Не здесь! - останавливал я ее, - пойдем в мою комнату.
Мы выпили сразу всю бутылку вина и через несколько минут она лежала совершенно голой вот на этом диване, голая, жаждущая объятий. Едва я приблизился к ней, как она, отталкивая меня, заплакала:
- Эрик, не надо! Я ведь девочка!
Усилием воли я встал с дивана и зло сказал:
- Одевайся! Вставай, я провожу тебя домой. Это что за глупые игры?
Я стал одеваться, а она продолжала лежать голая на диване и позвала меня:
- Эрик! Иди сюда!
Я подошел и тут все свершилось. И по ее поведению, и по всему чувствовалось, что она не новичок в любовных утехах. Молодая, да ранняя. Однако, после всего она опять стала плакать и причитать:
- Что мы наделали? Что мы наделали? Что теперь будет, ведь я была девочка?
Начиная злиться, я отрицал:
- Что сделали, то сделали. Зачем жалеть о том, что не вернешь? Хочешь, я провожу тебя домой?
Но она, не спеша, одеваясь, прохныкала:
- Я домой пойду завтра утром. А у тебя нет чего-нибудь выпить?
Я принес, мы выпили, и она не уставала лепетать:
- Что теперь будет? Что теперь будет?
- Что будет, то будет, а если будешь так скорбеть о случившемся, то отправляйся домой, я утешитель плохой. В том, что произошло, ты виновато не меньше моего. - Она перестала причитать, превратившись в милую влюбленную Клару.
- Эрик! Я же тебя люблю! Так люблю! Я ты меня?
- Я же тебе объяснил, что ты мне нравишься, очень нравишься.
После часа пустых, светских разговоров, вперемежку с поцелуями, все повторилось, да с такой силой, что все мои сомнения и угрызения совести рассеялись, как дым, я у нее не первый. А ведет она себя так, принимая меня за неопытного мальчика, вовсе не из-за большой любви ко мне, а из-за желания заставить жениться на ней. Несмотря на мое некоторое презрение к ней, я очень сильно увлекся ей в то время, как женщиной, и наши отношения продолжались. И все, может быть, и сохранилось бы до моего ухода в армию, если бы не ее настойчивые постоянные концерты, когда она вставала с постели после нашей близости, ее нытье:
- Что мы делаем, Эрик? Что со мной будет дальше?
Они у меня уже вызывали такие взрывы злобы, что я опасался, что когда-нибудь ее ударю. И еще отталкивало слишком большая ее ненасытность в ласках. Вскоре она совсем перестала меня стесняться и выделывала такое, что мне потом было стыдно. Кроме того, свидания ей нужны были чуть не каждый день. Так было не долго угодить в капкан, а жениться на ней я не собирался. И однажды после особенно бурных ласк, когда она запела свое обычное:
- Эрик! Что мы делаем?
Я ей в тон ответил:
- Что мы делаем, Клара? Пустились с тобой в ужасный разврат. Давай серьезно подумаем на тему «Что мы делаем?», а для этого на время расстанемся.
- Как расстанемся? - спросила она ошеломленная.
- Очень просто. Прекратим отношения любовников, оставшись друзьями, как положено порядочным школьникам. Как и прежде будем в одной компании, все вместе будем гулять и т.п., но наедине встречаться больше не будем.
- Но, Эрик, - заплакала Клара, - я не могу без тебя! Я люблю тебя!
- Если бы ты меня действительно любила, то не твердила бы без конца после каждой близости «Что мы делаем», а была бы счастлива от наших свиданий и будущее сложилось бы само собой. Ведь ты мне очень нравилась, но твое поведение заставило меня принять это решение. Наедине мы больше не встретимся и постельные отношения прекращаем, пока мы не разберемся «Что мы делаем? Что с нами будет?». А такая безумная страсть, как у нас, плохой советчик. А там видно будет. Может еще вернется желание встречаться наедине, если ты будешь, Клара, вести себя по-другому.
Мои близкие отношения с Кларой прекратились еще дней за десять до нашего с тобой вечера. На тот вечер мы договорились идти всей компанией, но она, видимо, решила, что может свернуть наши отношения в прежнее русло. Накануне вечера в школе я решил откровенно поговорить с Юркой. Но откровенности не получилось. И уже на вечере, боясь, что Клара оккупирует меня на все танцы, я сказал Юрке:
- Юрец! Ты мне друг?
- А что?
- Не вопрошай, а отвечай. Коли друг, то выручи меня, приглашай сегодня Клару на все танцы.
- А ты? - спросил Юрка, который, судя по всему, знал или догадывался о наших отношениях.
- А я отдохну с другими, потанцую.
- Ну что же! - улыбнулся Юрка, - я с удовольствием, мне Клара давно нравится, да ты мне дорогу перешел.
- Давно? - переспросил я. И тут меня осенило, - так значит ты, Юрка, был первый, а мне досталось снятое молочко?
- Ты прав, Эрик, в том, что я был вторым, но увы! Не я был первый. Вот если повезет, я буду третьим.
- Так кто же был первым?
- А первым был Васька по прозвищу Халдей. Это была очень романтическая история, - ответил Юрка, - но тут оркестр грянул «Дунайские волны» и в зал вошла ты и Ниной. Юрка, давший мне обещание приглашать Клару, кинул мне на прощанье фразу «Расскажу завтра», а я устремился к тебе, что было потом, ты помнишь. Пригласив меня на белый танец Клара сказала:
- Эрик! Нам надо поговорить!
- Но не на танцах.
- А после танцев мы увидимся? Мы так давно не встречались, - настаивала она. У нее при этих словах был такой грустный смех, который тронул меня. Она мне показалась опять очень привлекательной в этом новом розовом платье, и был момент, когда мне тоже захотелось снова встретиться, но вдруг вспомнились Юркины слова о Ваське Халдее, и я увидел, как тебя пригласил танцевать военный, и вместо рвавшегося было «хорошо, встретимся», рассеяно наблюдая за тобой, буркнул «возможно»
Я стал танцевать с Кларой, стараясь быть ближе к тебе и военному. Когда закончился танец, я встал возле высшего общества, как ты их называешь, и сделал Юрке знак, указав на Клару.
- Эрик, почему ты меня не приглашаешь сам танцевать? Не хочешь со мной танцевать? - спросила Клара.
-Тебя невозможно пригласить, возле тебя заслон поклонников, один Юрка чего стоит, не подпустит!
- Раньше тебе заслоны не мешали, а ты никак ревнуешь к Юрке? - улыбнулась она. Ей явно льстило, что я ее ревную к Юрке и это подавало ей надежду на возобновление наших отношений. Заиграли вальс, Клара призывно посмотрела на меня, но подскочивший с приглашением к ней Юрка, выручил, а я, как ты помнишь, буквально отобрал тебя у Вадима.
После окончания вечера я хотел сразу уйти с вами, то есть с тобой, Ниной и Борисом раньше, но ты закапризничала, не дала мне свой номерок и время было упущено. Я не понимал, что со мной происходит. Непонятное, до сих пор незнакомое чувство, возникло у меня к тебе. Насколько я себя помню, мне ни с кем так хорошо не танцевалось, как с тобой. Я был в восторге от твоего умения танцевать, от той особой притягательности к тебе, которой я до сих пор ни к кому не испытывал. От тебя исходила атмосфера такой чистоты и свежести (я имею в виду нравственную чистоту), что моя душа наслаждалась и отдыхала в танце с тобой после всех предыдущих событий.
- Да, - перебила я его, - твое предыдущее действительно для меня неприятно и, как ты выражаешься, вызывает отвращение. Никогда бы я не подумала, что нас, таких молодых, да еще школьников, может быть такая грязь. И ты, Эрик, во всех этих историях выглядишь не очень красиво.
Эрик с какой-то особенной улыбкой, до сих пор мне неведомой, глядел на меня. А потом, обняв меня, спросил:
- Так что, я настолько нехорош, что ты жалеешь о том, что мы вместе? Ты можешь отказаться от меня, - и он стал меня целовать.
Увы! Я вовсе не питала в этот момент к нему отвращения, а наоборот. Видя мое молчаливое смущение, он продолжал:
- Да, конечно, я же тебе чистосердечно все рассказал, я не образец нравственности! Но вместе с тем, жизнь есть жизнь! Просто в силу обстоятельств я слишком рано стал взрослым и прошел школу жизни. В том, что я тебе рассказал, не только неприятное. Ведь Клара моя ровесница, и она меня очень увлекла. Но ее поведение, как я тебе уже говорил много раз, все испортило. В тебе сейчас, вернее, все, что ты услышала, не столько неприятно, сколько непонятно. Ты еще осталась невинной девочкой, женщина в тебе еще спит. Да я и не спешу ее разбудить совсем, ведь тебе столько меня ждать пока кончится война. А жена в нашей семье всегда символ верности. Вот видишь, как я был прав, что не рассказывал тебе раньше подробности наших взаимоотношений с Кларой. Даже сейчас, когда ты уже кое-что испытала, ты до конца все понять не можешь.
- Эрик! Хочешь знать правду? Да, мне твое прошлое очень не нравится, я не представляла, что ты такой испорченный. Но зачем лукавить? Я без тебя жить уже не смогу. Только как было бы хорошо, если бы все шло как раньше, до последнего шага. Всякие постельные утехи не для меня, а без них нельзя?
- Ах, ты мой несмышленыш! - нежно целуя меня, смеялся Эрик, - конечно же, нельзя. Я никогда на это не соглашусь! Да я уверен в том, что со временем, повзрослев, ты сама будешь смеяться над этим своим предложением. Но не перебивай, слушай дальше. Но на чем я остановился? ... Да, на том, как мне было хорошо при общении с тобой. Но мне хотелось узнать тебя получше, потому что красота и уменье танцевать, как они не прекрасны, это еще не все, и я так хотел тебя проводить. Из-за твоего каприза с номерком пораньше уйти с Вами мне не удалось, и я в раздевалке столкнулся с Клариной компанией. Она вопросительно глядела на меня, несмотря на то, что Юрка от нее не отходил. Наконец она не выдержала и спросила:
- Что же ты, Эрик, не одеваешься? Пойдем домой.
- Я не буду мешать Вам с Юркой, видишь, он влюблен в тебя по уши. Я третий лишний.
- Эрик, что ты говоришь? - удивилась Клара, - причем тут Юрка, я хочу с тобой поговорить.
- Хорошо, идите к вашему дому, я сейчас вас догоню.
Но ты помнишь, что я проводил тебя, хотя знал, что Клара со своей свитой ждет меня возле своего дома. Не успел я прийти домой, как услышал в телефонной трубке ее грудной голос:
- Ну что же ты, Эрик, мы так долго тебя ждали?
- Извини, так получилось, завтра расскажу.
- Завтра мы с тобой договоримся о встрече. Спокойной ночи, целую, - попрощалась Клара.
- Взаимно, - ответил я.
И опять в моей душе возникли противоречия, несмотря на силу тяги к тебе, Клара была еще мне не безразлична, она еще манила меня. Ухаживания Юрки придало ей уверенности в себе, и я уже не видел ее ноющей и моя неприязнь таяла, несмотря на существование в ее прошлом Васьки Халдея, которого я не знал. На другой день утром, когда я вошел в класс, я застал сияющую Клару в обществе Насти и Маруси. Я что придумал, как я их искал безрезультатно, так как Юрка обещал меня убить, если я помешаю ему хоть раз в жизни проводить Клару. Все дружно смеялись над моим вымыслом. И вдруг вошла ты! И сердце мое екнуло. Ты мне нравилась все больше и больше, однако, меня все еще мучили сомнения, Клару я еще полностью не вычеркнул из моей жизни.
- Да, Эрик, - согласилась я, - это было заметно, поэтому решив, что гусь свинье не товарищ, я стала избегать тебя.
- Но в этот день, Снежинка, - продолжал Эрик, - мне стало ясно, что ты не только чистая, красивая, хорошо танцующая девочка, но ты еще и мыслящая, и при том нестандартно, не рабски мыслящая. Твой спор с Алексеем Михайловичем о Есенине, твой протест, так мне понравились, я был полностью солидарен с тобой, хотел тебе сказать об этом, дополнить твои познанья о Есенине. В тот день я угадал в тебе умного, интересного собеседника, а это для меня значило очень много. До тебя кроме деда и отца мне поговорить об интересующих меня событиях было не с кем. Окружающая среда, как я уже говорил, мыслила рабски, готовыми лозунгами, под диктат. А ты совсем другое дело, но ты почему-то весь день от меня убегала, меня это очень удивляло. Впервые за девочкой бегал я. Я даже расстроился, и это повысило мой интерес к тебе. Я подслушал ваш разговор о катке, хотел тебе сказать, что я тоже туда приду, но ты сделала вид, что не слышишь и убежала. Разговаривая с Кларой до начала уроков, я обещал ей позвонить в шесть часов вечера и договориться о встрече. При моих словах Клара вся расцвела совсем, мои слова она приняла как обещание на продолжение наших отношений. Честно говоря, я и в тот миг не знал, что больше не захочу с ней встречаться. После катания с тобой на коньках звонка от меня Клара не дождалась, гоняясь за тобой в школе и на катке, я позабыл обо всем на свете. А потом, после катка, мы пошли к Нине. Я пришел домой поздно, проводив тебя, я был полон тобой.
- Вот видишь, Эрик! Рита права! Я действительно увела тебя от Клары, я виновата в ее беде!
- Да, Снежинка, не встреть я тебя, я бы продолжал с ней наши отношения. МЫ бы были любовниками до моего ухода в армию, а может быть, и без тебя расстались бы. Ведь я не собирался на ней жениться. Однако, что прошло, того не вернешь! Теперь только ты моя любовь! Только ты на всю жизнь! В нашей встрече есть что-то необычное, почти мистическое, мы созданы друг для друга. Пусть тебя не печалит мое непутевое прошлое. Я с тобой буду совсем другим. И он стал нежно целовать меня, и сердце мое таяло от счастья. На душе было легко, все прошлые черные тучи ушли куда-то, а было только счастье общения, он мой, мой любимый.
- Снежинка, давай отдохнем от прошлого, займемся друг другом. У нас впереди свадьба! Юркин рассказ о Ваське Халдее и о происшествии на реке Кокшаге я расскажу тебе завтра.