КОМЕТА МОЛЧАНИЯ
Сегодня в полдень хвост огромной кометы «Молчания» должен был полностью закрыть Землю, но никто не беспокоился по этому поводу. Об этой комете астрономы знали давно, еще с наскальных надписей южных пещер, и последние десять лет только об этом и говорили.
Замеченная в далеком прошлом и символически названная нашими предками почему-то кометой Молчания, она пять тысяч лет назад уже своим маленьким краешком однажды коснулась Земли, но теперь должна была полностью на целых шесть секунд накрыть нашу планету. Этот газообразный и прозрачный хвост даже нельзя будет увидеть невооруженным взглядом, так как он состоит из какой-то неизвестной нашей науке субстанции, неспособной своей ничтожной разреженной массой наделать на Земле даже легкого ветерка. В общем, все земляне жили в этот день обычной жизнью, что не скажешь обо мне.
Вчера моя судьба поставила на мне очередной крест, и меня уволили с работы. Я так расстроился, что даже не напился, и только утром окончательно осознал бесполезность своего дальнейшего существования и решил покончить свою жизнь всеми доступными мне средствами.
Оружия, страшнее тупого кухонного ножа, в доме не нашлось, бельевая веревка тоже давно прогнила на балконе и не смогла бы принять мою шею в свои смертельные объятия, оставалось или несколько раз прыгать со второго этажа вниз головой или один раз сходить и лечь под электричку, но никуда идти было неохота.
Я порылся в аптечке, нашел старый стеклянный шприц, брезгливо его прокипятил в кастрюльке с водой, еще не хватало мне перед смертью подцепить какую-нибудь гадость, а уже потом порылся в своей химической лаборатории, и как бывший химик легко составил какой-то яд на основе цианидов и остатков мышьяка. Всю эту смертельную смесь я перемешал пальцем в столовой ложке воды и неумело набрал в пузырящийся воздухом шприц.
А потом я в последний раз оглядел свою неубранную квартиру, взглянул на маленький будильник и даже нашел в себе силы усмехнуться, что время моей скорой смерти совпадает со всем известным временем прохождения сквозь Землю этого хвоста кометы Молчания.
В вену я попал со второго раза и с удовольствием впустил себе в кровь такую дозу смертельного яда, которого бы хватило умертвить, по крайней мере, стадо слонов. В этот же момент я услышал какой-то шелест в ушах, то ли от яда, толи эта безобидная комета все-таки была способна вызвать на Земле легкий ветерок, в общем, где-то слегка шуршало.
*****
- Черт возьми, - вслух сказал я, не надеясь, что при таком самовольном способе оставления жизни меня пустят хотя бы на порог рая, и потом уже осторожно открыл глаза. В течение минуты я усердно щупал себя, и для человека с таким объемом яда в крови, мне показалось, что я выглядел, кажется, вполне неплохо, а, встав с пола, тут же в этом и убедился. Меня даже не тошнило. Всосал через вену такую дозу яда, и ни в одном глазу, и лишь странная тишина, не слышно ни шума улицы, ни телевизора соседей, ни даже чириканья еще оставшихся в городе воробьев.
Уже понимая, что отравиться мне все-таки не удалось, я решил пойти и броситься под электричку. Все-таки надежней, и ждать не долго, около меня, на станции Лосиноостровская, они очень часто ходят. Я открыл входную дверь и увидел, как на лестничной площадке валяется симпатичная молодая соседка с высоко задранной юбкой, на что в другое время я бы с удовольствием и долго обратил внимания, но тут участливо кинулся поднимать девушку, тело которой было странно прохладным, и тут вдруг заметил – она не дышала. Девушка была действительно мертва, но еще мягка и податлива, словно это случилось всего минуту назад. Я в ужасе выбежал из подъезда и заметил, что на лавочке сидят три подъездные старухи, две из которых мне были особенно ненавистны. Уж этих я и щупать не стал, сразу видно было, что сбылась моя мечта – все три разом околели. А как только я выскочил на улицу, стало и вовсе понятно, что и электрички сегодня уже не ходят. На сколько хватало глаз, в беспорядке лежали люди, некоторые автомобили, видимо, прямо на ходу потеряли управление, и врезались друг в дружку или ближайшие дома, некоторые перевернулись, другие сгорели, и теперь стояли обугленными пятнами. Я внимательно посмотрел в лицо лежащего прямо передо мной мужчины и заметил, что это лицо, как и все вокруг, уже покрылось от времени пылью, проверяя это, я осторожно, одним пальцем, провел по его пыльной щеке, она была холодной, но почему-то мягкой, как только что умершего человека.
Все люди вокруг умерли, похоже, давно, но внешне лежали как живые, мягкие, розовые, и даже после укола булавкой у них из пальцев проступала свежая кровь, хотя они не дышали, не двигались, не стучали своими сердцами, они, как живые консервы, навечно замерли там, где их настиг хвост кометы Молчания. Видимо, именно о таком молчании предупреждали в своих древних письменах наши предки, но тогда комета погрузила в молчание только часть Земли, а теперь этот мрак тишины опустился на всю планету.
Судя по толщине пыли, это произошло уже около месяца назад, но почему я сам остался жив - было непонятно, или эта ядовитая смесь, которую я впустил себе в вену, так нейтрализовала действие кометы на мой отравленный организм. Я, наверно, пролежал в коме около месяца и теперь спокойно ожил. Впрочем, скоро, наверно, начнут оживать и другие люди, но я же думал только ободном, что мне надо немедленно пожрать, все-таки, я целый месяц ничего не ел. Стараясь не наступать на разбросанные тела, я побежал к ближайшему продовольственному магазину.
Дверь магазина тугой пружиной настолько давно защемила толстую тетку, что на боку у нее образовалась вмятина в кулак глубиной и толщиной. Я осторожно освободил врасплох схваченную дверью помятую покупательницу и участливо потащил ее с улицы в магазин. Ну, я думаю, что ей здесь будет приятнее дожидаться оживления, если оно для нее когда-нибудь наступит. В этой тетке было не меньше ста килограммов, и, пока я тащил ее, она своими раскинутыми руками безжизненно скребла стены узкого коридорчика. Впрочем, мое к ней участливое отношение закончилось, едва увидев витрины, я бросил тетку и жадно кинулся к полкам, схватил почему-то все еще мягкий батон хлеба и буквально тремя укусами ополовинил булку «Нарезного». В холодильнике, который давно разморозился и даже успел обсохнуть, я нашел пакет молока и одним движением зубов по пачке добрался до свежего напитка. Уж что меня в тот момент удивило, что свежее мясо в давно выключенном холодильнике так долго оставалось не просто свежим, а словно парным, отрезанным от только что забитой скотины. Ну, к вечеру-то этого первого дня, я постепенно пришел к выводу, что свежесть мяса была следствием того, что хвост кометы Молчания не только законсервировал людей, кошек, собак, рыб, птиц, блох, но и даже бактерий, без которых все вокруг могло всегда оставаться свежим. В любую жару, и сколько угодно дней, месяцев, лет и, страшно даже подумать, веков. Такими же живыми консервами стали трава, деревья и комнатные цветы, которые даже не надо было больше поливать. Все всегда оставалось вечно зеленым, летом и зимой, и даже при сорокаградусном морозе человеческое тело просто принимало уличную температуру, а весной преспокойно оттаивало, и снова лежало, как живое.
В магазине из посетителей, кроме помятой тетки, у кассы лежал пожилой мужчина и там же, клюнув верхней половиной тела в кассу, сидела молоденькая продавщица, рука которой так и не дотянулась оторвать уже пробитый кассовым аппаратом товарный чек. В вырезе ее блузки неаппетитно выглядывал краешек застиранного бюстгальтера, который я участливо закрыл половинкой недоеденного мною батона. Мне показалось, что она при этом благодарно вздохнула, но это мне только показалось, так как на всей огромной Земле дышал только я, и вздохнуть мог тоже только я. Прислушавшись, я еще раз вздохнул сам и вышел из магазина. Слава Богу, я еще не до конца понимал, что произошло, и насколько долго это может продолжаться. Если, конечно, полностью исключить процесс разложения, гниения и окисления, то заснувшие таким образом люди могли существовать на этой планете миллиарды или триллионы лет, пока какая-нибудь другая космическая катастрофа просто не взорвет эту планету вместе со всей этой законсервированной цивилизацией. Впрочем, люди могут проснуться и от какой-нибудь химической реакции, например, ввода в вену состава моей отравы, которой я пытался покончить со своей жизнью. Нет, не могут, продолжал я свои размышления, потому что для этого, как минимум, они должны стать хоть на минуту живыми, чтобы их организм мог переварить через себя спасительный яд. В какой-то момент я с ужасом подумал, что сам скоро умру от голода, так как не смогу переварить пишу без окислительных на то бактерий. Со страхом я прислушался к своим внутренностям, и даже ощутил при этом, как в моем голодном желудке приятно бурчит пакет молока с батоном, варит, значит, варит родной. Ну, все правильно, своим ядом я не только спас себя, но и все бактерии, которые в этот момент находились в моем организме. Я улыбнулся во всю ширину рта – ура, я не один на этом планете, и ласково погладил себя по животу. Мы не одни во вселенной: в моем желудке, кишечнике и мало еще где там, прекрасно чувствовали себя миллиарды бактерий, во рту, надеюсь, сохранился кариес, и мой хронический насморк тоже не оставил меня в трудную минуту. Замечтавшись, я споткнулся о лежащего посередине тротуара толстого дядьку, упал через него и в кровь разбил себе колени.
В принципе, конечно, дядька был не виноват, это я сам на него налетел, но я грубо сдвинул мужика на газон, подобрал выпавшую из его кармана зажигалку и пачку сигарет. Полагаю, что мне, химику, не придется никому объяснять, почему огонь в это странное время все-таки горел, а сигареты, пусть и чужие, прекрасно прикуривались. Спустя минуту, отбросил окурок, я поймал себя на мысли, что хочу сходить на свою бывшую работу и сказать им всем, теперь молчаливым, какие они все-таки, свиньи или, наоборот, молодцы, что меня уволили за день до падения этой газовой кометы.
*****
На железнодорожной платформе стояла пушкинская электричка с открытыми дверцами. Народ еще не успел из нее окончательно вывалиться, отчего кучей тел завалил выходы из вагонов. Впрочем, и без этих кучек было понятно, что поезд дальше не пойдет, потому что все уже приехали и давно никуда не спешат. Так что теперь добраться до моего бывшего офиса было крайне затруднительно, машину я водить не умею, и даже если какую заведу, как же объеду по дороге это нагромождение машин. Оставалось только найти велосипед и положиться на свои ноги и педали. Уж на этом легком транспорте, наверно, можно объехать любые загромождения внезапно остановившихся машин. В течение часа я бегал по родной Лосиноостровской и искал подходящий велосипед, который и нашел как-то даже случайно, стоящим у дома № 23 по улице Менжинского. Я не буду сейчас подробно рассказывать, как почти 10 километров рулил до офиса моей бывшей фирмы в центре Москвы. Ну, короче, велосипед я поставил прямо у входа, на площадке для VIP-машин, и чинно перешагнул через двух давно упавших на пол крестом двухметровых охранников. Лифт не работал, и, видимо, электричество в здании вырубилось сразу, что исключило возможные пожары, которые я во множестве наблюдал по дороге сюда.
Что скажете, проехать без привычки 10 километров на несмазанном велосипеде, подняться на девятый этаж без лифта и из последних сил открыть ногой дверь кабинета своего бывшего шефа.
Я так и знал! Я догадывался, что он уволил меня из-за этой девчонки, с которой мы два месяца крутили роман, и я даже собирался перебраться в ее квартиру навсегда. Ну, точно из-за Светки! Она подлая сидела у него на коленях, точнее уже обвисла, но наглая рука шефа все-таки запуталась под её блузкой. Все верно – из-за нее меня шеф с работы выгнал, чтобы под ногами не путался. Я взбешенно подбежал к этой застывшей эротической скульптуре, стащил ее с него, дал со всего маху шефу затрещину, и аккуратно положил свою неверную возлюбленную на ковер, а потом уже привел в порядок ее с трех пуговиц сдернутую блузку. Пусть уж лежит аккуратно, как честная девушка, а не висит на этом старом борове тоненьким шнурком. Затем я подошел к своему шефу, еще раз сказал, что я о нем думаю, затолкал ему в карманы все письменные принадлежности, надел на голову корзину для мусора и замер, так как больше не знал, что еще такое можно здесь сотворить.
Впрочем, фантазии у меня хватило. Для начала я обошел все кабинеты нашей фирмы и начал перетаскивать сотрудников из своих кабинетов в чужие, в зависимости от того, как я к ним относился. Если попадался хороший человек, то я заносил его в хороший кабинет, а плохих сотрудников, наоборот, запирал в клетушку уборщицы.
Устал так, как никогда в жизни не уставал на работе, уже через час и сам не помнил, кто в каком кабинете раньше сидел. Вот обрадуются, злорадно проворчал я, когда они очухаются вдруг, и начнут по кабинетам ползать, друг друга искать. Уж, видимо, в эту минуту меня вдруг и покинуло это стрессовое состояние, из-за которого я чуть не покончил со своей жизнью в день падения кометы Молчания. Я понял, что никто и никогда здесь уже не заползает, что все сотрудники так и останутся лежать в этих кабинетах, как мягкое мороженое. Вот оттого они мне сразу стали такими родными, что я снова начал их перекладывать, но уже любовно, на диванчики, папочки им под голову подкладывать, и плакать, буквально над каждым. Я даже с головы шефа мусорную корзину убрал, из кармана у него пепельницу с окурками вынул, но свою Светку из его кабинета я все-таки утащил в ее собственный кабинет. Положил ее там родную, словно в гробик, и решил так напиться, чтобы больше никогда не вспоминать это кладбище внезапно ставших мне близкими сослуживцев.
Вы представляете, что такое напиться в Москве, когда все магазины, бары и рестораны стоят с открытыми для одного тебя дверьми. Столько водки для одного человека не бывает, я ее здесь и за миллион лет не выпью! Я же теперь вечный, внутри меня все окисляется, варит и переваривает пищу, но старение без внешнего воздействия невозможно, я так и буду жить вечно, как самовосстанавливающаяся машина, я – Кощей Бессмертный XXI века. Я пока всю водку в Москве не выпью, из города не уйду, а еще жратвы-то вокруг навалом, она не портится и ждет только одного меня. Объем всю Москву, тогда, например, на Ярославль кормиться пойду, или в Рязань двинусь, а там Европа Западная еще в запасе есть, Америка, если доплыву. Я уже вечный, но еще трезвый.
Как помниться, уже через пять минут я сидел в лучшем ресторане Москвы, жаль, только его официантки не могли мне прислуживать, а валялись короткоюбковыми мешками в разных концах зала. Я сам заказал себе, сам принес, но и платить же за это тоже теперь не надо!
Уже ночью я возвращался пьяным на велосипеде в свою родную Лосиноостровскую на 10-ом километре от центра города, во все горло пел песню о космонавтах и, каждую минуту, объезжая машины и бесчувственные тела, чувствовал себя при этом единственно спасшимся на Земле человеком. Зачем я ехал именно в Лосинку, домой, не понимаю, когда мог бы запросто вытащить кого угодно из любой квартиры, и жить в любой части Москвы.
У самого подъезда я врезался в лавочку с замершими на ней старушками, отчего они как доминошки упали на асфальт, пришлось долго их поднимать, прислонять друг к другу, но они все равно падали. Уже выбившись из сил, я примотал их проволокой к лавочке, придал их позе естественное положение и зачем-то каждой сунул в рот по сигарете. Еще бы, они мне все мое детство своими придирками отравили. Все, мое время пришло, пусть теперь сидят и курят.
В темноте подъезда я натолкнулся на соседку, с пьяных глаз подумал, что она мне нравится, и затащил ее в свою квартиру, посадил в кухне на табуретку, налил ей привезенного с собой вина и до самого утра рассказал ей всю свою горькую жизнь. Мне даже показалось, что она меня поняла, или спьяну только почудилось, что веками шевельнула. Впрочем, напомню, я относился к ним, людям, не как к мертвым, а как к живым, только навсегда уснувшим. А вдруг они что и чувствовали в этом своем оцепенении, не знаю, но, протрезвев, я аккуратно отнес соседку в подъезд, чтобы потом на меня что вдруг не подумали. Подстелил на цементный пол свою рубашку и аккуратно, как живую, посадил ее к стене, отчего мне вдруг так захотелось ее поцеловать, едва удержался и не посмел, и даже выбежал на улицу и вытащил изо рта соседских старушек нагло засунутые мною сигареты. Не помню, но, кажется, они как-то при этом потеплели, впрочем, выпил я, помнится, не меньше двух литров, так что и сам еще был весьма тепленьким.
Утром меня разбудил писк будильника – батарейка хоть и с годовым запасом все-таки не должна была окисляться. Вот это-то непонятно, химические процессы в неорганической материи как-то происходят, а в органической материи все намертво застопорилось. Значит, как-то добыть электричество, наверно, возможно, если один человек справился бы с обслуживанием целой электростанции, но зачем: по всей Земле валяются миллиарды батареек, аккумуляторов и прочих источников электроэнергии. Насколько вечны они, еще непонятно, скорее всего, логику происходящего искать было бесполезно. Все живое словно погрузилось в хвост кометы Молчания и умчалось неизвестно куда и неизвестно на сколько лет. Впрочем, насколько – все-таки известно, я схватил пачку старых газет, в каждой из которых было по нескольку статей об этой комете. Она, оказывается, вернется ровно через пять тысяч лет, и будет еще и еще сюда возвращаться, но уже никогда не коснется своим хвостом земли, так как каждый раз все дальше станет удаляться от нашей орбиты.
Все, припыли, газеты надо было раньше читать, значит, на возвращение кометы мне надеяться нечего. Что ж, надо устраиваться в жизни, а там уже будет ясно. Я впервые за последние полгода сделал в своей квартире уборку, потом сходил к соседям сверху, у которых я как-то усмотрел понравившийся мне диван. В общем, диван я тащил к себе добрых три часа, тяжелый, резной, перина – ухо по горло в нем тонет. У соседей справа я забрал кожаное кресло и переносной компьютер, и даже сразу пощелкал модемом в надежде на Интернет – нет, телефон находит, но ничего не закачивает, так как телефонные сети умерли без электричества. У телевизора на батарейках тоже белый экран. В общем, сигнала нет, остается смотреть видео или диски на компьютере. Ну, пещерный век – как пересмотрю все это через пару тысяч лет, не знаю, потом чем и заняться будет по вечерам.
Весь мой второй день прошел в приятных хлопотах, я стащил в свою квартиру из соседских буквально все, что мне нравилось, и даже решил увлечь себя каким-нибудь хобби, почтовые марки, например, собирать или старые монеты, если что найду где-то в чужой квартире. Под будущую коллекцию я мысленно отвел все 20 квартир соседнего с моим подъезда, считая, что не будет ничего плохого, если всех имеющихся там людей я постепенно переложу в удобное для того место.
Третий, четвертый, пятый день, в общем, целую неделю я ползал по квартирам своего дома, искренно удивляясь человеческой натуре. У бабушки, которая казалось мне воплощением бедности, в комоде лежало 120 тысяч баксов. Я их, конечно, не взял, но мне стало обидно, что год назад я этой старушке в качестве спонсорской помощи накупил чая, конфет, колбасы и все это подарил якобы от домоуправления, чтобы она взяла это от меня и не обиделась. А другие соседи на иномарках ездят, а дома унитаз разбит, в дырявых халатах ходят, и какой-то собачей колбасой кормятся. Я куснул – такая зараза, как потом их «Мерседес» такой колбасой насквозь не пропах.
Что касается нравственности, то в мои двадцать лет я себе бы такого никогда не позволил. В соседнем подъезде, красотка живет, с виду, на золотой козе не подъедешь, так я ее с двумя парнями-малолетками в кровати нашел, едва растащил, чтобы понять: чем именно они там друг к другу приклеились. Срам, хуже порнухи, прости господи: шесть ног, шесть рук и 5 пластиковых приспособлений, чтобы не скучно было.
Я понимаю, когда так без спроса в чужую квартиру входишь, что угодно увидеть можно, ну, я же скромно так, приду, всех обычно одену, если не одеты, по креслам и стульям их усажу, чтобы на полу не валялись. Уж было, конечно, пару раз, застанешь знакомую девчонку с каким-нибудь парнем в самый чуткий момент, так постоишь, полюбуешься, но потом все равно скромно оденешь, положишь рядышком, спите, мол, вдруг очнетесь. А сам никогда ничего плохого в этот момент и не думал, потому как мертвые они, и даже хуже, чем мертвые, а оцепеневшие, и не известно еще, кто за кем больше при этом подглядывает – я за ними или они за мной.
Вокруг дома я сделал зону безопасности, убрал в одно место все валяющие тела, очистил прямую улицу и стал сам себя вождению автомобиля учить, вот не поверите, по прямой дороге – знай, рули, так я вначале пять иномарок о деревья расшиб, пока водить не научился.
В соседних магазинах, конечно, сделал ревизию, и даже посчитал, что запасов еды из квартир всех домов и магазинов моего района хватит мне на 800-900 лет, а потом придется переехать, например, в район станции Лось или Северянин, чтобы каждый день не ходить туда сюда за едой. Уж не представляю, как я тогда собирался жить на одном месте 800 лет, когда уже через месяц стало так одиноко, хоть волком на луну вой. Ходил и выл. Знакомился с разными людьми, к мэру города Мытищи на работу, к примеру, ходил, посмотрел его бумаги, план развития города, да там еще всякое, стол рабочий проверил на наличие денег в конвертах – интересно же, брал раньше мэр взятки или не брал. В общем, с уверенностью скажу: не брал, видимо, не все тогда брали.
В конце концов, я переехал в высотный дом, очистил себе четыре квартиры, собрал по городу лучшую мебель, обставился, еды натащил, сижу по компьютеру последней модели на диске новенькие лицензионные фильмы смотрю, а тоска страшная. Ну, не выдержал я как-то одиночества, сходил на свою старую квартиру, поднял на руку сидевшую у моей двери молодую соседку и принес в новую квартиру, посадил в кресло. В общем, стало как-то веселей, а потом мы с ней и вообще поженились, и, думаю, если она когда ото сна и очнется, то дети у нас точно будут, потому что почти каждую ночь, 300 лет подряд.
СЛУГИ СИНЕГО КАМНЯ
Однажды, 306 лет спустя падения кометы Молчания, я решил съездить на рыбалку в Плещеево озеро под город Переславль-Залеский. Жена, естественно, осталась дома, ну, скажем, и надоела она мне, конечно, за 300 лет изрядно, да и где это видано, чтобы мужчины женщин брали на такие мужские развлечения, как охота и рыбалка.
Если вы сейчас начнете смеяться, представляя, что это за рыбалка, то напрасно. Скажем, охота действительно выглядела забавно: идешь по лесу и уснувших зайцев в мешок собираешь или вдруг встретишь сонного медведя, дашь ему пинка, и дальше пойдешь зайцев собирать. Скучноватое это, признаюсь, занятие. Ну, а рыбалка и после кометы, это действительно рыбалка, так как рыба, хоть и уснула, но не всплыла, а утонула. За такой добычей еще полазить нужно, понырять, прежде чем хорошую рыбу на дне найдешь. А поехал я на Плещеево озеро за ряпушкой, читал, царская рыба, а ни в одном московском ресторане так ни одной порции и не нашел, до меня все съели или вообще не было в ассортименте. Очень мне захотелось такой рыбки попробовать, вот и взял новенькое «Жигули» и поехал объезжать забитое стоявшим транспортом Ярославское шоссе. Впрочем, доехал без приключений, довольно быстро, бросил машину сколь можно ближе к озеру и пошел лесом по северному берегу. У самой дороги я заметил лежащего у своей машине сотрудника ГИБДД и стоящего рядом на коленях владельца старенького «Запорожца». Вот, точно, так раньше и было, на колени они буквально водителей ставили своими придирками. Я гневно отобрал у гаишника права, сунул их в карман автолюбителя, и уже собрался отнести бедолагу в его же машину, как вдруг заметил, что кобура сотрудника отчего-то отрыта и табельного пистолета в нем почему-то нет. К тому же, у второго гаишника, что был в машине, тоже не было табельного оружия, и непонятно, почему они вдруг так мирно беседует с водителем «Запорожца», если их только что обезоружили. Я внимательно осмотрел автолюбителя, но ничего не мирного у него не нашел. Типичный рыбак из соседнего города Ростова, удочки в багажнике, физиономия обыкновенного дачника. А при этом, милиционеры были явно обысканы, так как я поднял с пола автомобиля и выроненное служебное удостоверение, но оружия нигде не было. Эта странная встреча еще долго не выходила у меня из головы, и даже через два дня, возвращаясь с рыбалки с целым багажником ряпушки, я не забывал об этой происшествии. Измучившись, от разных предположений, я задержался в городе Переславле-Залесском, немного осмотрел мертвый мегаполис и уже на выезде заехал в районный отдел внутренний дел, чтобы посмотреть дежурный журнал. Уж надо же было понять, кто обезоружил двух сотрудников постовой службы, может этот рыбак из Ростова – был опасным преступником, потому и пистолеты кто-то у гаишников забрал. В оперативных фото ориентировках этот рыбак не значился, значит, и не стоит искать его опасных спутников.
В районной милиции было нормально, как, впрочем, и везде: все сотрудники валялись, где их застал газ кометы, но замок с оружейной комнаты был явно сбит насильно. Я проверил наличие оружия, но во всей милиции ни у кого не нашел ни одного ствола. Еще раз буквально перевернул всю милицию, я случайно зашел за угол здания отделения и нашел в кустах сидевшего там без штанов молодого милиционера. Газ кометы, похоже, застал его как раз за этим интимным занятием, но автомат у парня был на месте, точнее, рядом с местом отправления естественных потребностей. Значит, в последние секунды и даже минуты жизни его не вспугнуло то, что кто-то обезоружил целое отделение милиции. Уж такой шум милиционер должен был точно заметить, но почему-то не заметил, или его здесь самого не заметили, оттого и не забрали оружие. Я участливо помог милиционеру оправить одежду, отодвинул его от свежей даже через 300 лет кучки милицейского помета и аккуратно выписал ему на листочке расписку: мол, автомат забрал на время, до выяснения обстоятельств, и честно подписался своим именем и фамилией.
Вместе с двумя запасными магазинами автомат неприятной тяжестью еще больше разыграл мое воображение. А что если что? Ну, нет, такого и быть не должно, потому что комета на всех подействовала мгновенно, но почему этот за сараями спокойно делал свое дело, пока крутые ребята напали на его родное отделение милиции?
От темной мысли меня отвлекала обычная ворона, я увидел ее на дереве, с которого она от газа не упала, потому что была живой вороной, которая спокойно разглядывала меня своим абсолютно живым взглядом. В ужасе я вернулся в здание милиции и еще раз обошел все помещения, и потом снова выскочил во двор – вороны не было.
В городе было тихо и мертво, как всегда и везде. Все, почудилось мне, легко ли одному за 300 лет не сойти с ума. Автомат, впрочем, я взял с собой, и положил его рядышком на сиденье автомобиля. Уже на выезде из города я увидел обыкновенную дранную кошку, живую, и так резко затормозил, что перевернул машину, и меня выбросило на асфальт. В этот момент я услышал первый выстрел. Ну, стрелял, признаюсь я сам, но не от увиденной кошки, а от безголового трупа, к которому бежала эта самая кошка, возможно, в надежде на кошмарное угощение. У мужчины было оторвана голова, что при всем желание сделать ни кошка, ни ворона сделать не могли.
В кошку я попал с третьей очереди, но, честно говоря, только слегка ожег пулей ей ногу, и она с писком убежала. А что, кто-нибудь в этой ситуации стрелял бы лучше меня: лежу кверху тормашками в автомобиле, в первый раз за 300 лет вижу живую кошку, человека с откусанной головой, и из старенького автомата пугаю бедное животное.
Я вылез из машины, осмотрел безголовое тело и, хромая, побрел назад к зданию милиции, и там выбрал самый новый постовой автомобиль. Все это время за мной вновь внимательно наблюдала ворона, которая никак не проявляла против меня агрессивности, да и не смогла бы она, даже если очень сильно раскаркалась, оторвать мне голову, здесь этим кто-то иной занимается.
В городской столовой, в которую я въехал прямо на милицейском козле, через витрину, на всех ценниках была написано «рыба», но не знаменитая ряпушка, а это самая - столовская рыба, без имени и отчества. Я бы и поел чего с голоду, но на самом видном месте сидела кассирша с отъеденной головой и, от увиденного зрелища, я так газанул задним ходом из витрины, что на большой скорости буквально вылетел на улицу. Ну, конечно, из милицейского козла большой скорости не выжмешь, но после откусанных голов мне эта машина казалось более надежной, чем хлипкое «Жигули». Уже на выезде из города Переславль-Залеского, я увидел молодого деревенского парня, который, подняв руку, спокойно голосовал мне, чтобы я его подвез. Я вначале со страху проехал мимо, и он спокойно махнул мне вслед рукой и снова сел на остановке, тогда я решился вернуться к нему и открыть дверцу:
- Ты не из безголовиков будешь, что-то я тебя раньше не видел? – похоже попытался пошутить парень, а сам без всякой боязни залез ко мне в машину. Сегодня их нет, можно не опасаться. Впрочем, на мой вопрос, кто такие эти самые безголовики, парень с громким криком выскочил из машины, и убежал в лес. Видимо, я спросил у него то, что должен знать здесь каждый нормальный человек, а раз я не знаю, меня следует бояться, как этого самого безголовика. В течение целого часа я стоял на обочине шоссе, сигналил, и пытался выманить парня на дорогу, пока он не решился выйти и снова сесть в мою машину.
Больше я у него ничего решил не спрашивать, к тому же у парня не было с собой оружия, а на мой автомат он даже не обратил внимания.
*****
Если среди миллиардов мертвых встречаются двое живых, то им найдется: о чем поговорить. Я решил на целую неделю остался в гостях у моего нового знакомого в деревне Новинка, которую он уже триста лет называл собственным имением, родовым гнездом, вотчиной, в которую натаскал их соседнего города разной ерунды, особенно уснувших девушек. В пяти больших избах он красиво разложил девушек целого женского общежития – я насчитал больше 150 горожанок, женился на них всех и, похоже, даже радовался тому, что к нам прилетала эта самая комета.
Что касается безголовиков, то здесь и ему не все было ясно. В момент падения кометы, все, кто был рядом с историческим Синем камнем у Плещеева озера, почему-то не уснули. Ну, никто друг друга тогда не пересчитывал, но человек 20 в сон не погрузились, а разбежались и обжились по округе. В первое время все было спокойно, но лет 150 назад, некоторые тела в городе начали само распадаться. В этот момент они как-то изнутри взрывали себе голову, затем спокойно лежали неделю-две в таком страшном виде, и только потом исчезали. Уже тогда оставшиеся в живых люди в первый раз собрались вместе на совет, чтобы найти среди своих нежданно появившегося людоеда, долго спорили и показывали друг на друга, как, однажды, один из нас заметил, что на синем камне сидит целая стая безголовых трупов и о чем друг другу машет руками. Ну, мы поставили свечки во всех здешних храмах, икону святую на Синий камень носили, но время от времени безголовики собирались там, у камня, в большую стаю, а потом вдруг они стали в определенные дни открыто бродить по городу и даже гоняться за живыми. Они были явно слепые и глухие, совсем ничего не ощущают, но каким-то чудом нас чувствуют и даже стараются поймать. С тех пор огнестрельное оружие в нашем городе стало пользоваться повышенным спросом, но пули их не убивали, а лишь на время заставляли упасть от ударов.
А как только я рассказал моему деревенскому парню-помещику про обезглавленную кассиршу, то он и в лице переменился, потому что раньше в безголовики уходили только самцы, то есть, мужчины, конечно, а самок, извините, что так про женщин, до сих пор не было, и непонятно, чем это может теперь кончиться для живых.
******
С тех пор прошло много лет, ну, может и не очень много, но я в своей московской Лосинке ни дни, ни месяцы, ни годы давно не считал, потому что бесполезно, да и поговорить все равно об этом не с кем. Я жил в тех же четырех квартирах, часто меняя мебель, радиоаппаратуру, признаюсь, много пил, и даже иногда стал изменять своей жене, которая тем же безучастным мешком лежала в нашей кровати уже страшно даже подумать сколько столетий. Ну, любил я ее, конечно, страстно, ухаживал, одевал исключительно из гардероба Славы Зайцева, которого и самого в Лосинку притащил и положил в квартиру этажом ниже. В конце концов, я стал стаскивать со всей Москвы к себе всех хоть мало-мальски известных людей, да у меня в соседнем подъезде, например, пол Кремля штабелями лежало, и Он, конечно, был – я Его первого туда привез, чтобы поговорить. В одном доме сделал музей эстрады, ну, «Стрелок» там всяких, «Виагр» наскладировал, Филю Киркорова у подъезда вместо швейцара поставил, и каждый раз проходя, ему щелбан не забывал отвешивать. А уж некоторых и с почтением у себя размешал, Алле Пугачевой целую пятикомнатную квартиру выделил, в одну комнату ее в кресло усадил, а в остальные комнаты тысячу ее фанаток от пола до потолка утрамбовал, чтобы все вместе под рукой было.
(есть еще пять глав этого рассказа)
Алексей ВИНОГРАДОВ
2001 год