Пожалуй, некоторое вступление все же необходимо.
По условиям конкурса, для которого создавалась эта вещица, под любым соусом должна быть преподана в тексте скороговорка: "цапля чахла, цапля сохла, цапля сдохла". Текст должен оканчиваться фразой: "может быть, он ходит туда и по сей день." - обязательно с точкой в конце. :)
Итак, поехали:
___________________________________________
Макар гнал своих телят на север – зима отодвинулась в сторонку, открывая зеленые, истекающие соками спелой земли, пастбища кристально-голубому оку неба.
Эхма, поэтично-то как... – подумал Макар, задумчиво похлопывая посохом по боку пятнистого, с челочкой и детскими глазами. Макар любил сочинять более всего на свете – каждый раз, в очередном походе со своими нестареющими телятами, он сочинял про все, что видел вокруг: песни, сказки, сказы, прибаутки, пословицы – и отдавал в фольклор.
Редколлегия фольклора мялась, жалась, удивлялась, обижалась – но чаще принимала его сочинения в дальнейшую практическую раскрутку и творческую разработку.
Макар вздохнул полной грудью и, сдвинув назад старый картуз, поглядел на небо. Чегой-то перелетных наших не видать – озабоченно подумалось ему. Пройдя меж трех сосен, он вышел на взгорок и обомлел, окруженный сопящими телятами: сотни, тысячи птиц шли на север по окрестным лугам и весям – куда ни кинь взглядом; да и яблоку было негде упасть, не то что взгляду.
А птицы шли и шли, словно забыв, что у них есть для чего-то крылья – и, хотя Макар и заприметил в разномастной и разноперной толпе несколько куриц – которые, как известно, не птицы,- однако ж зрелище было не из совсем понятных.
Макар спустился со взгорка, ведя за собой телячий хвост, вклинившийся в птичью толпу и остановил одного пешего, с виду похожего на марабу. Пеший молча ждал, что скажет Макар, который все никак не мог подобрать нужных слов, чтобы объяснить свое невероятное смятение.
- Алаверды, - неожиданно для себя выпалил Макар.
Марабу повернул лысую голову с огромным клювом, посмотрел на Макара другим глазом:
- Ну?
- Я, эт... – совсем вспыхнул ушами Макар, - вы че пехом-то?
- Траур у нас, - задумчиво поскреб свою реденькую макушку марабу, - в знак солидарности и сопричастности к скорбящим.
- А кто помер-то? – ошалел Макар.
- Да королевская цапля – правительница наша. От неразделенной и незаконченной любви – трагическая смерть, - скорбно сообщил марабу, удрученно щелкая клювом, - нам надо подобающую печальную эпитафию сочинить, уж который день, иссякая силами, творим...
Заслышав слово «сочинить», Макар оживился:
- Епитафию? Эт по мне, однако – я природный сочинитель, могу подсобить! – он даже приосанился, горделиво сдвигая картуз чуть не нос.
- Взаправду? – обрадовался марабу, - валяй, я подожду.
И Макар начал сочинять.
Как на грех, в голову все лезла какая-то совсем нетрагичная околесица, вроде: «ужа ужалила ужица, ужу с ужицей уже не ужиться, уж уж ужице уже не нужен, ужа ужица съест на ужин» - не в строку лыко; «во дворе трава, на траве – дрова» - старо, как мир; «пароль-орел, пароль-орел, пароль – орел...» - про птиц, да не про тех; «чапнула чапля церные цернила...» - курам на смех, скорби мало...
Макар очень старался, на голове даже начал дымиться картуз, как шапка на воре, а вдохновение никак не желало пробуждаться.
- Ну? – деликатно поинтересовался марабу, переминаясь с ноги на ногу.
- Иииэх, голод – не тетка! – решился Макар и зашедеврил:
- Цапля чахла, цапля сохла, цапля сдохла!
Марабу снова повернул голову и внимательно поглядел на Макара:
- А дальше?
- Дальше? Дык чего ж... дальше-то... трагизьм событий... соболезнования... раболепствования... – совсем смешался бедный Макар, лихорадочно пытаясь растолкать свою сладко посапывающую музу.
Марабу длинно вздохнул и колченого зашагал дальше с другими птицами, оставив морально разбитого Макара в окружении мокроносых телят, преданно глядящих на своего хозяина.
А епитафию Макар сдал в фольклор – там, как всегда, немного поупирались для порядку, но Макар был калач тертый и сочинение свое протолкнул в жизнь, дав ему светлую дорогу в будущее.
Однако ж забыть про свое творческое фиаско он не смог и частенько наведывался к тому злополучному взгорку, где вдохновение напрочь отказалось ему служить; пытаясь понять эту непостижимую загадку – и, как всегда, в окружении верных телят.
Может быть, он ходит туда и по сей день.