Было в Сашкиной жизни одно событие, о котором не он никогда никому не рассказывал. И уже не расскажет. Воспоминания о том волшебном лете сверкающими сапфирами останутся в его памяти, чтобы вечно сиять под мутной пеленой времени. Пусть с годами утратятся острота событий, свежесть впечатлений, сгладятся форма, превращая воспоминания в бесформенную материю. Пусть. Но содержание, сокровенная суть, невыразимая словами и мыслями красота Коридора останутся. Теплый свет Дифрактора растревожил в Сашкиной душе спящие силы, дал волю к прекрасному. И пусть разум велит молчать, песню сердца не остановить.
Сашкино детство и юность прошли в Сосновке, деревне небольшой и ничем не примечательной. Жил Сашка с бабушкой и отцом в дряхлой довоенной й избе у самого леса В медной оправе сосен горело бирюзовое небо с белыми прожилками облаков и время текло, как ленивая полноводная река. Изба защищала, берегла и тоже жила своей медленной судьбой.
Деревянные дома живут совсем по-другому, чем каменные. Они рождаются, стареют и умирают, гниют и возвращаются в лоно земли. Деревянные дома сложны и многослойны. В их стенах живут короеды, мухи и пауки населяют темные углы. На чердаках вьют гнезда ласточки и стрижи, пережидают день летучие мыши. Холодный подпол облюбовали мокрицы, кроты и сороконожки. В тени бревенчатых стен спасаются от летней жары курицы, кошки и собаки. В сущности, людям остается совсем мало места.
Сашка рос в таком доме, как сорняк– буйно, весело и абсолютно бесконтрольно. День его начинался в полдень и заканчивался только с рассветом. Редко, когда отцу удавалось поймать Сашку и заставить работать. Честно говоря, он особо и не старался. Сашкина мать умерла, когда мальчику не исполнилось и года. Немного погодя Игоря, Сашкиного отца, уволили, так как он совершенно замкнулся в себе и стал откровенно пренебрегать своими обязанностями. В его жизни не осталось никого кроме Сашки и своей матери, бабушки мальчика. Многие из тех, кто знал Сашкиного отца, не узнавали когда-то активного работника и просто фантастического бабника.
Похоронив жену, он растерял весь былой лоск. Поначалу Игорь зарылся в книги по детскому питанию и воспитанию. Целыми днями он пропадал на кухне, осваивая мудреные рецепты, пестревшие фразами типа: ”варить до готовности” и “добавить по вкусу”. А порции, выраженные в столовых ложках “c верхом” вообще сводили Игоря с ума. Старший научный сотрудник не умел добавлять по вкусу. Игорь сдался и ребенок в срочном порядке был переправлен в деревню, к бабушке.
Душевные раны понемногу затягивались, но что-то в нем все равно изменилось. Всякий раз, когда Игорь смотрел на фотографию покойной, боль острой бритвой наотмашь била по его сердцу. И словно грозовые тучи затягивали мутное небо памяти. Горе пряталось по углам, ждало своего часа, чтобы жалить снова и снова, как обезумевшая оса. Сашка боялся даже взглянуть на отца в такие моменты. Жуткое нечто выплывало из густых сумерек и заползало под кожу. Сашка много раз слышал, что мама умерла, но долгое время эти слова не означали для него ничего. И только в глубине отцовских глаз, за порогом разумного, являлся ему смысл смерти.
Но в остальное время жизнь Сашки была просто удивительной. Солнца, воды, леса и цветов хватало на всех деревенских ребят с избытком. Они не понимали взрослых, которые печально восхищались этой красотой, не в силах проглотить ее целиком. А дети пили солнечный свет, как парное молоко. С жадностью, нетерпением и волчьим аппетитом. И трудно было удержатся злу и бездушию в этом искристом водопаде жизни.
Сейчас, спустя годы, Сашка с так присущим взрослому удивлением, заметил, что из его кампании не выросло ни одного по-настоящему плохого человека. Красота лечит, отсекает все лишнее и увечное, что несет в себе ребенок. Душевные переломы, ссадины воспитания, синяки обиды – все выгорает под полуденным летним солнцем. Ошибки взрослых, которые порой думают лишь спинным мозгом, дано исправить лишь природе и другим детям. Часто беспощадны и они, как трехдневные цыплята затаптывающие слабых, но это часть закона природы. Не нам их судить.
Тот день начался, как и все остальные. Сашка выпрыгнул из кровати, съел завтрак и побежал к реке, к своим друзьям. Но когда, он пробегал мимо заброшенной лисьей норы, его глаза вдруг ослепли. Из норы бил яркий белый свет. Что-то мерцало и переливалось внутри земли и оно было живым. Сашка шагнул на встречу сиянию.
Дифрактор путешествовал по мирам, листая их слой за слоем. Мутная плесень материи растворилась под его пытливым взглядом и обнажился иной мир. И первое, что заметил он, перейдя грань, были изумленные глаза ребенка. Дифрактор перестроился, сфокусировав сознание на новом объекте. Ребенок посылал мысленные сигналы и Дифрактор поспешил интерпретировать их.
- КТО ТЫ? – спросил ребенок.
- СТРАННИК, – мысленно ответил Дифрактор, - Я КАК ТЫ.
- НО МЫ РАЗНЫЕ! – ребенок усилил мощность сигнала.
- МЫ ОДИНАКОВЫЕ – сказал Дифрактор.
- НО НЕ ВИЖУ НИЧЕГО КРОМЕ СВЕТА.
- СВЕТ? СВЕТ – ЭТО ФОРМА. ФОРМА РАЗНАЯ ДАЖЕ У ОДИНАКОВЫХ ВЕЩЕЙ.
- МНЕ ТРУДНО ГОВОРИТЬ С ТОБОЙ В ЭТОЙ ФОРМЕ.
- ХОРОШО. Я СМЕНЮ ЕЕ.
Перед Сашкой мальчик, его точный двойник.
- Так лучше? – спросил Дифрактор.
- Немного. Но теперь мы одинаковые.
- Не понимаю. Ты не можешь видеть сквозь форму?
- Могу, конечно. Но это трудно. Превратись в мою маму.
И Дифрактор превратился. Сашка уже совсем перестал удивляться. Перед ним стояла красивая женщина с длинными темными волосами. Сашка почти не помнил свою мать, но узнал ее моментально.
- Спасибо, Странник! Теперь мы можем поговорить.
- Я рад угодить тебе.
- Откуда ты прилетел?
- Из Коридора.
- А что это такое?
- Коридор – это путь между мирами. Дифракторы - странники могут использовать его.
- Значит, тебя зовут не Странник? Это твоя работа?
- Зовут? Работа? Не могу сказать. Есть Фронт. В нем бесчисленное множество Дифракторов. Странники продолжают Фронт.
- А имена? У вас нет имен?
- Имена – это формы. Формы меняются. Они не могут быть постоянными.
- Я не понимаю ничего. У нас, у людей, каждый имеет имя. И все – разные. А вы – одинаковые. Так легко запутаться.
- Мы не одинаковые – мы Одно. Фронт – это мы.
- А зачем вы живете?
- Зачем? Смысл нашего существования?
- Да. Зачем все время расширять Фронт?
- Ты не так спросил. Существование – само смысл формы. Фронт – это наше существование, наш смысл. Пока живем мы, Фронт вечен.
- А мы не живем вечно. Вот моя мама умерла.
- Ты ошибаешься. Смерти нет. Смерть – это конец одной формы и начало другой. Смотри глубже.
- Но я люблю маму и папа любит. И поэтому ему плохо без мамы.
- Но что вы любите – форму или то, что было глубже?
- Ну как ты не понимаешь, Странник! У нас нет одного без другого. У человека есть волосы, ноги, руки. У лягушки нет волос. У моей мамы были очень длинные волосы, - Сашка был готов заплакать.
- Но погляди на меня. Разве я - твоя мама?
- Но ты похож. Ты такой, как она…- слезы полились по щекам Сашки.
Дифрактор замолчал. Мысли его спутались. В светлые залы его разума прокралась тень тревоги. Он уже не был так уверен. А Сашка поднял зареванные глаза на Дифрактора и зло прокричал: “Превращайся назад. Ты – не мама. Ты глупая форма”
Дифрактор молча превратился в крохотную лягушку.
- Послушай, Сашка, - мысленно обратился он к мальчику.
- Где, ты?
- Посмотри вниз. Я поменял форму.
Сашка вытер глаза и невольно заулыбался, глядя на лягушонка.
- Тебя же раздавят
- Не меня. Форму.
- А что будет с тобой?
- Просто вернусь в Коридор. И продолжу путешествие. Или вернусь. Это просто.
- А мама тоже ушла в Коридор?
- Не знаю. Вы, люди, не такие как мы. Возможно.
- Ты можешь проверить в Коридоре.
- Да. Я уже проверил. Ее там нет.
- Но где она тогда?
- В вашем мире.
- Как же? Почему я не вижу ее.
- Твои глаза не видят. Форма не видит форму. А ты всецело доверяешь ей. Так ты ничего не увидишь.
- Научи меня, я скажу папе и бабушке. Они тоже хотят увидеть маму.
- Это трудно. Надо любить очень сильно. Я еще не понимаю, что это такое у вас, но знаю - надо любить.
- Но мы любим. Папе очень плохо. Бабушке тоже плохо, но она хочет, чтобы было плохо мне и молчит.
- Мама тоже любит вас. Она живет с вами, но вы не хотите ее видеть. Вы привыкли видеть ее такой, как она была, а она уже другая. Легче сделать слепок с формы и любить его.
- Фотографию?
- Вы не хотите видеть. Вы считаете ночное небо черным, а оно прозрачное. Вы не можете смотреть сквозь форму, потому что ее на самом деле нет. Пойми это и ты увидишь, все, что существует на самом деле.
- Но как я пойму это? Как?
- Для этого тебе надо войти в Коридор. Ты лишь увидишь и уйдешь. Тебе увидишь, что хочешь.
- А папа, бабушка?
- Они уже не могут. Их форма стала частью сути. Им будет очень больно.
- Значит, только я могу увидеть маму?
- Только ты.
- Ладно. Я расскажу, что видел маму во сне.
- Идем. Мне пора продолжить путешествие.
Лягушонок превратился в сноп белого света. Нора снова превратилась в сверкающие чертоги. Сашка нагнулся и вошел внутрь.
Вечером он вернулся домой. Всю неделю после ходил Сашка потрясенным тем, что увидел в Коридоре. Он прожил тысячи жизней, увидел миллиарды миров, чувств, мыслей, эпох. Но сильнее все Сашку поразила невероятная сила, которая упорядочивал этот хаос – Любовь. Одни называли ее Фронт, другие - Суть, третьи – Смысл. Она была Целью, Средством, Причиной и Следствием. Сашка понял наконец, как слепы все таки люди, что видят лишь второстепенное, а о главном только смутно догадываются. Он видел мать в Коридоре, точнее ее Сущность. И понял тогда, как близки они были все это время. На расстоянии руки, которую надо лишь протянуть навстречу. Но слепота мешает найти любимое сердце за мраком умерших форм.
Сашка рассказал отцу, что видел во сне маму. И что очень близко, почти рядом. Отец тогда ничего не сказал Сашки. Только спустя годы, заметил однажды, что и сам всегда чувствовал это. Только боялся произнести вслух.