Они просыпаются, когда вода в реке еще не начинает остывать, но уже покачивает царапочки звезд, улыбчивую Луну, к сдобному краю которой не один раз за ночь припадает красноперая рыба с выпученными, налитыми смертью глазами, и сразу с хрустом расправляют влажные складки ушей, с трех сторон облепивших их головы огуречного цвета, затем вытягивают длинные тельца из мха и, разложившись просторными кругами, взявшись за лапочки, совершают обряд слушания: от реки идет девичий вздох, лес его ловит, сжевывает мохнатой пастью и сладострастно и нежно затаивает в темном нутре, осторожно бряцают муравьиные ножки, щелкает белка горький орех, бархатный шорох нескольких крыльев обмахивает душу, обметает печалью ее, щука звонкие чертит круги, на хвосте у нее словно бьет колокольчик - и все они слушают, гусеничные звонари, пожимая друг другу ладошки; но когда не выстраивается еженочная музыка, когда зияет студеный провал, из слепых, вечно закрытых глаз звонарей соленые падают слезы, и прибрежная пыль чернеет от них, быстро жуют ее звонари и вытягивают лапочками из-за щек медовые нити и ткут канаты из них, исступленно несут на высокие ветви ивы, и беспомощно падают вниз, и тогда осторожно губами берут нитей концы и дергают, дергают изо всех сил - и когда является потерянный звук, то в последней истоме они сворачиваются малахитовыми колечками и навсегда засыпают, а вода в реке еще не остыла, но уже не покачивает царапочки звезд, и Луну до конца выпивает красноперая робкая рыба.