Вопреки всем правилам, Людочка с детьми пошла одна.
Ленинградский детский санаторий около Финского залива имел несколько филиалов, благодаря чему дети имели частые групповые пешие походы. В тот февральский вечер выдалась на славу лютая, зимняя погода, но дети были искусно укутаны в свои теплые одежонки, из которых торчали только маленькие мордашки, и у всех было хорошее, веселое настроение,… у всех, кроме одного … - Людочки!
Сказать, что она была чем-то расстроена, значит, вообще ничего не сказать. Людочка находилась на грани жизни и смерти, все больше склоняясь ко второму. Все ее жизненные позиции пошли прахом, все ее надежды уже не имели смысла и весь мир отныне ее темная могила. Жизнь всегда пыталась подсказать Людочке, что ей можно а, что нельзя… оказалось, Людочке просто нельзя быть счастливой. Сначала институт, в который, как выяснилось впоследствии, все-таки надо было поступать, потом досадные бесконечные промахи с выбором работы, сопровождающиеся такими же бесконечными и обидными свадьбами ее подружек. Людочка же, всегда оставалась одна. Но до сих пор в жизни она напоминала смертельно раненого солдата, у которого закончились все патроны и который без колебания достает нож, под прицелом вражеских снайперов, т.е. хватается даже за самую абсурдную последнюю надежду. Она боролась до конца… Даже когда у нее заболела мать, и требовалась дорогостоящая операция, Людочка продала их однокомнатную квартиру, сама переехала в общежитие, а выписанную маму (которая через месяц все равно умерла) благополучно перевезла в деревню к бабушке. Когда ее не заслуженно выгнали с работы, Людочка подметала подъезды, чтобы расплатиться с долгами ее папаши, который в очередной раз проигрался сидя в тюрьме. Одно время она даже страдала алкоголизмом, очевидно передавшимся по наследству от отца. Но приняв принципиальное решение закончить с этим, полагаясь только на силу воли, Людочка полностью выздоровела. Когда ее выселила из общежития соседка, подавшая на расширение со своим новым мужем, Людочка не покончила жизнь самоубийством, а уехала за город и стала работать за шестьдесят рублей в месяц воспитательницей в детском санатории. И однажды жизнь вроде бы улыбнулась ей, и так широко, что любая ее безнадежно счастливая подружка могла бы еще и позавидовать. У Людочки появился Рома! И как много заложено в этом смысла. Людочка полюбила! И это была настоящая любовь! Не хватало только правильного счастья.
Рома был коренастый черноволосый парень, с греческими ярко выраженными очертаниями лица. Бойной мощи его звериных кулаков было достаточно всего одной демонстрации на деревенской дискотеке, от чего все местные малолетние девчонки были от него в полном эротическом шоке. Но не по этому его любила Людочка, она видела в нем искреннюю светлую душу, наиболее благоприятную для единения со своей. Она хотела его каждой клеткой своего организма, предвкушая сладкое свадебное неистовство.
Рома был умен, проницателен, прямолинеен и по-своему наивен, всегда говорил только правду и обязательно в лицо. Из-за этого каждое его слово дорого стоило. Женским вниманием он был избалован, но его прямолинейность частенько подсовывала ему амбициозные сцены. Одни его ругали, другие наоборот хвалили, но так или иначе все о нем только и разговаривали. Молчала о нем только Людочка, так как считала, что истинная и чистая любовь всегда хранится в тайне. При каждой их встрече, Людочка до умопомрочительства каталась на карусели радости, счастливо и беззаботно, это было что-то ее, что-то уже ставшее ее продолжением. И теперь эта огромная часть ее души стала чужой. Рома ее бросил!
Убитая горем Людочка, со слабо освещающим дорогу фонариком, но с глубоко проникшими в глубину сознания суицидными мыслями, шла впереди цепочки, разбитых по парам детей. Дорога проходила через, впадающую в Финский залив, стянутую льдом речку, по маленькому, навесному и скользкому мостику. Пятилетние детишки наверно могли бы дойти и самостоятельно, но в любой группе всегда найдутся азарные ребята, которые захотят пойти по льду, или чего доброго прыгнут на него с мостика. Поэтому воспитатели зорко следят за ребятами, и особенно на опасных участках. Один воспитатель спереди колонны, другой сзади.
Детский плач Людочка услышала не сразу. И целая секунда потребовалась, что бы оценить обстановку и осмыслить всю серьезность ситуации. Перила мостика были рассчитаны на взрослого человека, поэтому расстояния между арматуринами были большие, и ребенок мог запросто, поскользнувшись, нырнуть вниз.
Людочка, подбежала к месту трагедии. На лице маленькой Ани застыл ужас. А маленькие льдинки, вместе со слетевшей белой шапочкой, шаловливо покачивались в проделанном проруби. Кроме головки и торчащих ручонок ничего не было видно.
Тигриная реакция мгновенно перенесла Людочку к тонущей девочке. Присев на коленки, она потянула к себе маленькие ручки, крепко сжала продрогшего ребенка. Людочка сознавала, что своих детей у нее теперь никогда не будет, намерение ее страшное, и как только доведет детишек, покончит жизнь самоубийством.
Прижав ребенка к груди и по-матерински хныкнув, Людочка вдруг заметила что белая шапочка все это время была на Ане. Другая же шапочка, под дружный рев ребятишек, вцепившихся в перила мостика, мирно болталась на поверхности воды…
Тысячи холодных ежиков проникли в Людочкино тело. Ноги стали сгибаться в коленях, обессилившие руки поставили на лед мокрого ребенка. Решение нужно было принимать, сею же секунду.
- С кем ты была, Аня? – прошептали дрожащие губы.
Аня присела на корточки и заплакала… Людочка закрыла глаза:
Плавала она плохо, последний раз это было в школе, в бассейне. Где Людочка еле-еле проплыла сто метров. О чем же она думает?
Да наверно о том, что сейчас появился реальный шанс расквитаться со всей своей душной и невыносимой жизнью.
Вот только было СТРАШНО, да так страшно и темно, что сам Сатана грудным козленком бы показался.
- С ней Рома шел, – сказал кто-то где-то, совсем рядом.
Людочка обернулась. Маленький цыганенок Артур стоял рядом.
Глаза мальчика были на столько выразительные и преданные, что казалось, если сейчас воспитательница скажет ему прыгнуть за Ромой, он с гордостью это выполнит.
Очевидно, Людочка, сама того не осознавая, приняла решение еще раньше, так как пальто было уже обмотано вокруг дрожащей Анечки. Строгий Людочкин голос четко выговаривал команды:
- Алеша и Саша бегом в деревню за помощью.
- Артур возьми фонарик и свети в прорубь, – с этими словами Людочка на крыльях тревоги бросилась в ледяную воду, сбросив старые, похожие на калоши ботинки.
…если разобраться, произошла, совершенно типичная ситуация. Погуляли, повеселились, расстались. Совсем как у всех. Что мало красивых мужиков на белом свете?! На местные дискотеки почти всегда приходили солдаты из соседствующей с санаторием воинской части. Солдаты, правда, были больше похожи на бомжей, чем на защитников Родины, но это большинство Людочкиных подруг совсем не удручало.
Что же в Роме такого было? Может быть, это влечение просто реакция на богатую стрессовыми ситуациями и переживаниями судьбу? Может быть, это было целенаправленное небесное творение, подкрепленное страстной и бесстыдно обнаженной любовью. Так или иначе, Людочка его любила, и это была настоящая любовь, которая не могла ни классифицироваться, ни измеряться …
Как это не парадоксально, но прыжок в прорубь оказался только запитой, а не точкой в Людочкиной жизни. Раненый солдат иногда дороже матерого снайпера. Людочка выиграла жизненную позицию, она осталась жива, хотя и получила легкое сотрясение мозга.
Нянечка принесла большой кулек зеленых яблок, присела на край больничной койки и стала рассказывать, как трактористы делали искусственное дыхание несчастному Роме, а потом оказывали помощь и смой Людочке. Еще нянечка сказала, что ее уволили. Но теперь Людочка могла над этим только посмеяться. Что ей теперь эта работа, когда сама Десница Божия стала ее ангелом хранителем... Нянечка собиралась уже уходить, но вдруг нерешительно застыла застыла в дверях.
- Люда… Рома!
- Как, негодный мальчишка уже выздоровел?
Букет цветов был на столько большим, что закрывал добрую половину могучего Роминого тела. По щекам нянечки потекли слезы. Людочка никогда и ни где не чувствовала себя более счастливее чем сейчас. Только один вопрос не давал ей покоя: жив бы был маленький Рома, случись это несколькими днями раньше?