Габриэле нравилось, что их кафе было на первой линии. Так она постоянно видела новые лица прогуливающихся туристов и, хотя пляж был заслонен от нее белым семиэтажным отелем с широкими балконами и стеклянным подъездом, ей не было так скучно, как если бы она работала где-нибудь в переулке за третьей линией.
Ничего веселого в постоянном торчании за кассой на самом деле не было, но Габриэла предпочитала думать о своей судьбе в красочных тонах и находить хотя бы маленькие радости в своей жизни. В часы затишья она разглядывала прохожих сквозь стекло, время от времени поправляя козырек форменной кепочки, а в обед суетилась возле прилавка, не замечая ничего вокруг.
В тот день у нее было хорошее настроение. Просто один из тех дней, когда все заботы кажутся мелочью, и когда из сердца рвется песня только потому, что сегодня не понедельник, а среда.
Он зашел так, словно делал это каждый день. Звякнул колокольчик над дверью, шелохнулись от ветра листья пальмы в кадке у входа. Он прошел, глядя на нее, как на стену и, вежливо улыбаясь, попросил:
- Два куриных сэндвича, пожалуйста.
У Габриэлы открылся рот, но, справившись с оцепенением, она поспешно бросилась к холодильнику, вытащила из него два аппетитных куриных сэндвича, сунула их в микроволновку и передала ему обжигающий руки пакет. Он расплатился и, дружелюбно улыбнувшись дежурной улыбкой, вышел, оставив после себя быстро угасший звон колокольчика.
Габриэла так и осталась стоять – ошалевшая, подавленная, растоптаная, оскорбленная в лучших своих чувствах. Она смотрела сквозь стеклянные двери на его загорелую подтянутую фигуру в мятых шортах, пока перед ним не раздвинулись автоматические двери отеля.
Вот так одним, нет, двумя несчастными куриными сэндвичами он разбил все ее надежды, все ее мечты, все то, что она так бережно хранила в сердце целых три года… Ни «Привет!», ни «Как дела?» - просто совсем ничего…
Едва дождавшись конца своей смены, она бросила Хосе рассеяное «Пока!» и, скомкав розово-полосатую униформу, оседлала свой старенький мотороллер, который в прошлом году купила с рук у Франко.
В ее уютной квартирке уже было почти темно. Закатное солнце не попадало в окна, выходящие на город. Габриэла включила торшер и забилась в угол дивана, обняв обеих своих кошек так, что те возмущенно уставились на нее своими круглыми желтыми глазами.
Как-то с трудом верилось, что Пол Адамс снова возник в ее жизни. Он сильно изменился за эти три года. В истертых воспоминаниях остались только серые глаза, шары мускулов под загорелой кожей, да еще русые волосы… Странно, его волосы запомнились ей гораздо более светлыми. Интересная штука – память, ей так свойственно все преувеличивать. Впрочем, много ли можно требовать от памяти, если у нее даже не осталось его фотографии… Так получилось. Габриэла вздохнула, глядя в стену: еще она помнила его ласковые руки, шорох свежих простыней в его номере и тихий шепот. Пол Адамс, ее первый мужчина, ее мечта, ее идеал, ее принц на белом коне, который после всего, что было, даже не узнал ее. Конечно, если бы на ней не было этой дурацкой кепочки, которую Хосе заставляет все время носить ее и остальных работников. Три года назад она еще не работала в «Микки Бургер» и еще она не… А-ах! Она вскочила с дивана к возмущению обеих кошек, пушистыми комками кувыркнувшихся на пол, и сломя голову бросилась в ванную. «Господи,» - подумала она, с ужасом вглядываясь в зеркало и запуская пальцы в свою роскошную шевелюру. Ну, конечно, и зачем только она поддалась на уговоры Тины и перекрасила волосы. Ее теперь и мать родная не узнала бы. Сердце билось, как сумасшедшее, выпрыгивая из грудной клетки. Она сосчитала до десяти, рассматривая себя в зеркале: девушка как девушка, хорошенькая, карие глаза выглядят немного уставшими, пухлые губы, крохотный прыщик на лбу и копна вьющихся волос, обесцвеченных в порыве стремления походить на Мэрилин Монро. Воевать с природной креольской чернотой волос было трудно, и сия борьба упорно продолжалась уже полгода с переменным успехом и плачевными результатами для волос.
Габриэла минуту сосредоточенно пялилась в зеркало, наконец, она дернулась, натянула шорты, майку и бросилась вниз по лестнице, не дожидаясь лифта. Через пять минут она уже рыскала между полками 24-часового супермаркета; еще через пять минут она с победоносным видом расплачивалась за тюбик черной краски для волос. Невозмутимый продавец с интересом посмотрел на ее горящее румянцем лицо и спросил:
- Меняем имидж в полночь?
- Да. Скрываюсь от полиции, - звонко ответила Габриэла, заставив продавца радостно крякнуть.
Пол Адамс приехал на Побережье, чтобы отметить окончание университета и отдохнуть немного перед тем, как приступить к работе на фирме отца. С Габриэлой они познакомились на второй день после его прибытия, а через три дня Габриэла поняла, что это тот человек, которого она ждала всю свою семнадцатилетнюю жизнь.
Два месяца подряд Габриэла верила в рай на земле. Она тогда подрабатывала в дельфинарии – продавала попкорн и напитки. Рабочая неделя была короткой, и большую часть своего свободного времени она проводила с Полом. Они валялись на пляже, ездили в горы и на рыбалку, вечерами просиживали в барах… Потом Полу надоело, что каждый второй день она ровно в 9 часов должна была вылезать из его постели и бежать на работу, и он настоял, чтобы она уволилась, с лихвой компенсировав ей зарплату за три месяца. Тогда Габриэла не постеснялась взять у него деньги. Это было как-то само собой разумеющимся. В своих мечтах она уже была хозяйкой его дома и распоряжалась его бюджетом.
Если бы мать была жива, у нее, наверное случился бы удар, но с пятнадцати лет Габриэлу контролировал только старший брат, и она без особых усилий сумела засунуть робкие уколы совести на самое дно своего сознания. Пол стал для нее всем. Он был красив, умен, ласков и щедр. Его утонченные манеры заставляли Габриэлу еще более тщательно следить за собой, своим скромным гардеробом и поведением, чтобы достойно смотреться рядом с ним. Два самых счастливых месяца в ее жизни пролетели как один миг, а потом он просто уехал… Он звонил несколько раз, окрыляя ее радостью на целую неделю, но не отвечал на ее письма, а потом и совсем исчез с горизонта. Габриэла, вдруг ни с того ни с сего понявшая, что ее так запросто обманули, и все получилось именно так, как, хмурясь, предсказывал ее брат, выплакала глаза, серьезно рассматривая все возможные способы самоубийства.
Намерение пойти учиться в колледж, чтобы соответствовать уровню Пола, испарилось гораздо скорее, чем надежда выйти за него замуж, упрятанная глубоко в сердце.
Габриэла закрыла свою душу для всех на долгих полтора года, когда она сломя голову неслась домой после работы, чтобы не пропустить его звонка, когда она вглядывалась в каждую рослую фигуру, в надежде разглядеть знакомы черты и, просыпаясь среди ночи от будоражащих снов, лила в подушку горькие слезы. Ей не хотелось верить, что она стала участницей самой банальной истории, ведь с самого детства она знала, что сказка про Золушку – правда…
Потом были другие ребята и другие романы: немного – ровно столько, сколько было нужно, чтобы заглушить в памяти его нежный голос, шепчущий в ночи. Но она ничего не забыла, как могло казаться со стороны. Просто боль притупилась, а мечты приняли форму сказки на ночь, так же необходимой каждый день, как прием пищи. Она просто поняла, что им никогда не сбыться, хотя и надеялась на чудо.
Чудо произошло. Пол Адамс вернулся в ее жизнь. Ворвался непрошенным гостем, сдув пыль со старых воспоминаний, заново разбередив почти зажившие раны…
Габриэла забылась прямо на диване, не раздеваясь, обняв одну из кошек. Ее разбудил телефонный звонок. С ужасом думая, что она проспала, Габриэла нашарила трубку, одновременно стараясь разлепить слипшиеся от слез ресницы, чтобы разглядеть светящийся циферблат часов. Только десять пятнадцать вечера. Совсем у нее плохо с нервами.
- Да! – ее голос звучал немного истерично.
- Ты в порядке? – это был Хосе.
- Да, Хосе, ты меня разбудил…
- Ты ложишься так рано?
- Я устала…
- Извини. Я хочу добавить тебе работы.
- О чем ты? – Габриэла откинулась на спинку дивана и потерла лоб.
- Тина сломала руку. Она не сможет выйти завтра. Можешь прийти с утра на целый день? Я плачу переработки.
- И долго это продлится?
- Я всегда плачу переработки.
- Я не об этом. Долго мне придется работать целый день?
- М-м… - Хосе задумался, - пока я не найду кого-нибудь на подмену… Габ, ты моя лучшая сотрудница… Я не могу доверить «Микки Бургер» кому-то еще.
- Не подлизывайся, просто не хочешь оформлять еще одну страховку на новенького, да? Ты знаешь сколько заживает перелом?
- Габ, неделю…
- Что ты несешь? Минимум два месяца.
- Одну неделю поработай, пока я кого-нибудь не найду…
- Да, сеньор, я выйду завтра в восемь. Но только попробуй не доплатить мне хотя бы за час…
- Нет проблем. Хозяин платит
Габриэла повесила трубку. Хосе – менеджер «Микки Бургер» - был неравнодушен к ней. Зато она была равнодушна к этому симпатичному парню с тонкими усиками и вечно полузакрытыми карими глазами и с удовольствием использовала его симпатии в своих интересах.
Она заснула только под утро, всю ночь обдумывая планы мести Полу Адамсу. Осуществить самый простой из них – плюнуть ему в куриный сэндвич - было уже слишком поздно, остальный были настолько извращенными и жестокими, что она сама подивилась своей фантазии.
Утром пробившийся сквозь зелень лучик заглянул к ней в окно. Габриэла вскочила мокрая от пота, ночью было душно, но она не включала кондиционер, экономя на электроэнергии. Быстро приняв душ и натянув самое тонкое платье, которое она смогла откопать в недрах своего шкафа, Габриэла амазонкой пролетела на своем мотороллере до «Микки Бургера», где ее уже поджидал улыбающийся Хосе. Его улыбка стала немного идиотской, когда он увидел новый цвет волос Габриэлы, совсем как тогда, когда она обесцветила волосы полгода назад. Габриэла прорычала ему что-то вежливое и, переодевшись в розово-полосатую форму, встала за кассу.
День был до тошноты обычный. К десяти заглянула их постоянная клиентка сеньора Викарио и купила шесть хотдогов, потом с шумом влетел Крис Лапорт в сопровождении трех канадских туристов. Он подмигнул ей и улыбнулся, но сегодня ее это не порадовало, потому что его имидж сильно пострадал в глазах Габриэлы от сравнения с Полом Адамсом. Габриэла знала, что Хосе платит Крису за то, что тот время от времени возит сюда своих клиентов и не удивлялась этому, потому что в один присест они поглотили такое количество пищи, какое редко удавалось продать за целый день.
К одиннадцать толпа стала сгущаться, и Габриэле уже некогда было думать о Поле и своей загубленной любви. В два наступило обычное затишье, когда все Побережье нежится в послеобеденном сне и скрывается от зноя, прихорашиваясь к ужину.
От скуки Габриэла тоскливым взглядом сверлила стеклянные двери напротив. За последние полчаса из них вышел только почтальон и разносчик пиццы. Где-то там в прохладе кондиционированных номеров наслаждался жизнью Пол Адамс, даже не вспоминая ее, может даже с какой-то другой женщиной. От этой мысли на глаза снова набежали слезы, и Габриэла стиснула зубы от горькой обиды. Перед глазами стояла мутная пелена, когда на двери звякнул колокольчик. Она моргнула, смахивая с ресниц преломляющую мир призму слез, и от неожиданности подпрыгнула на месте. Перед ней стоял широко улыбающийся Пол Адамс. Онемев от растерянности и мигом позабыв все пламенные речи, которые она приготовила, Габриэла, широко раскрыв глаза, смотрела на своего обидчика, как зачарованная. Это был его шанс. Теперь ее внешность была совсем такой, как три года назад.
- Добрый день, - дружелюбно сказал Пол, не проявив абсолютно никакой реакции на ее такую явную подсказку, - два куриных сэндвича, пожалуйста.
Габриэла беззвучно кивнула и медленно пошла к микроволновой печи.
- Жарища какая сегодня! – посокрушался Пол, - как вы работаете в такие дни?
Габриэла молча пожала плечами, протягивая ему сверток, потом спохватилась:
- Вам с собой?
- Да, поем на берегу.
Габриэла взяла у него деньги, будучи не в силах сказать ни слова. Пол помахал ей рукой, пожелал приятного дня и снова исчез.
Габриэле хотелось выть и бить посуду от досады на саму себя. Как получается, что при виде его она теряет дар речи, хотя ей многое надо сказать ему. Она даже не может пошевельнуться, хотя бы для того, чтобы вцепиться в его красивую физиономию. Она села за прилавком и подперла голову рукой. Хосе строго настрого запрещал им это делать, но что ей был сейчас Хосе… Как мало она значила для Пола тогда, если он, даже заглянув ей в глаза, не смог узреть в них прошлого. На звон колокольчика вышел Хосе и зашипел, скорчив грозную физиономию, увидев ее сидящей. Она неохотно встала. Пришедшим был Луис Верано, владелец большой прогулочной яхты и проката водных мотоциклов на Закатном пляже.
- Слышали? – грустно сказал Луис, сгребая с прилавка свой заказ большой ручищей, - бензин подорожает.
Хосе сокрушенно покачал головой:
- Откуда такие новости?
- Вчера в яхт-клубе говоили.
- Ты бы еще на картах погадал, - едко сказала Габриэла.
- Ты что такая противная сегодня? - дружелюбно спросил Луис.
Габриэла молча ушла на кухню. Оттуда она услышала как Хосе советует Луису не обращать на нее внимания и не верить новостям из яхт-клуба.
Весь остаток дня она провела предаваясь ностальгии, с наслаждением мазохиста выковыривая из глубин памяти каждое мгновение, проведенное с Полом, каждое слово, каждую улыбку, пытаясь из осколков воспоминаний воссоздать и разгадать, что стояло за этим, если что-то вообще стояло.
Вечером, сменившись, Габриэла ехала домой, не обращая внимания на встречные машины, за что получила несколько возмущенных воплей в свой адрес. Подсознание еще замечало красные сигналы светофора и яркие полосы включенных заботливыми менеджерами неоновых реклам, но радостное оживление улиц уже не передавалось ей – все казалось серым и замедленным, как в кошмарном сне.
Напрочь забыв, что завтра ей снова рано ехать на работу, она до часу ночи репетировала перед большим зеркалом в прихожей свою обличительную речь перед Полом Адамсом.
- Пол Адамс, - сурово сдвинув брови, говорила она своему отражению, - как ты мог сделать то, что сделал. Зачем тебе нужно было так обманывать меня и обещать черт знает что, а потом просто исчезнуть, ничего не объяснив. Насколько эгоистом… - она запнулась: ее ограниченный школой английский не позволял слишком сложных оборотов.
- Каким эгоистом нужно быть, чтобы даже не узнать человека, которого когда-то лишил девственности, - тут Габриэла покраснела и решила не углубляться в подробности, - или ты просто слишком труслив, чтобы вспомнить меня и думаешь, что если ты, как страус, спрячешь голову в пляж… в песок…, то я тебя тоже не признаю…
Пока от усталости отражение в зеркале не стало двоиться, Габриэла снова и снова произносила гневные фразы, украшая их витиеватыми сравнениями, вставляя новые слова, меняя интонацию и выражение лица.
Когда на следующее утро она стояла за кассой, она была уверена, что не ошибется ни словом, даже если ее заставят говорить перед тысячной аудиторией. Оставалось только дождаться Пола, и Габриэла терпеливо слушала, как часы у нее над головой тикают все медленнее и медленнее, словно стрелки вязнут в смоле…
День выдался удачным, посетителей было много, но Габриэла с трудом отвечала на приветствия, заставляя себя поддерживать разговор с болтливыми знакомыми. По ее подсчетам Пол должен был прийти где-то в два, но время шло, а стеклянные двери напротив так и не выпустили его из чрева отеля.
С досадой понимая, что Пол снова рушит ее планы, Габриэла продолжала упрямо буравить взглядом входную дверь. Часы показывали четыре, а его все не было. Чувствуя, что звереет, Габриэла едва услышала как Хосе крикнул:
- Габ, да что с тобой! Иди помоги Терезе на кухне. Я постою за тебя.
- Извини, - рассеяно сказала Габриэла, - я тебя не услышала.
На кухне было жарко. Из раковины валил пар. Они с Терезой в четыре руки перечистили противни и решетки. Утирая рукавом лоб и кое-как расчесывая пальцами слипшиеся от пота волосы, Габриэла торопилась к кондиционеру в зале, чтобы хоть немного освежиться, но происходящее возле кассы заставило ее замереть в дверях кухни. Там стоял Пол Адамс и, болтая с Хосе, покупал свои неизменные куриные сэндвичи. На его футболке Габриэла заметила ярко-желтую наклейку «Палм Трэвел. Исторический тур». Значит, он опоздал, потому что ездил на экскурсию. «Сколько можно есть эти чертовы сэндвичи?» - Хотелось заорать Габриэле, но представив, какой у нее должен быть сейчас вид, она решила этого не делать. Она даже решила не выходить в зал, потому что не хотела, чтобы Пол видел ее такой растрепанной. Когда Пол ушел, Габриэла вышла из своего убежища и как можно более беззаботно сказала:
- Такой странный тип, он все время покупает два куриных сэндвича. Все время, уже третий день. Сколько можно их есть?
- Наши куриные сэндвичи можно есть всегда, - с видом актера рекламного ролика сказал Хосе, - если он их будет так часто их покупать, придется давать ему оптовую скидку.
- Это ты плохо придумал, - сказала Габриэла.
- Почему? Если он приехал на месяц и каждый день будет покупать два сэндвича, мы вполне можем считать его образцовым клиентом и ….
- Заткнись! - внезапно завопила Габриэла.
- Ты что? Переутомилась? – обиженно спросил Хосе.
Габриэла молчала, надув губы. Глаза ее были на мокром месте.
- Слушай, я серьезно, иди домой, я отстою твою смену.
- Все в порядке, Хосе, это просто нервы.
* * *
- Дорогая, ты ужасно выглядишь, - бесцеремонно признался Хосе на следующее утро.
Он закупал продукты на рынке и появился только к одиннадцати.
- У соседей внизу была вечеринка. Я просто не выспалась, - не признаваться же было Хосе, что она полночи проворочалась без сна, думая о своей оскорбленной гордости.
- Я через час уезжаю на склад. Приеду к двум. Справишься без меня?
- А не мог бы ты поехать ближе к двум?
- Почему?
- Ну, - развела Габриэла руками, мысленно аплодируя тому, что Хосе не будет мешать ее разговору с Полом, - просто до двух самое напряженное время… и… не важно…
- Я могу уехать в 12:30, но не позже.
- Я сказала, это не важно.
Хосе пожал плечами и удалился к себе в кабинет – крошечную клетушку за кухней.
В двенадцать он уехал. Габриэла стояла возле кассы и невидящим взглядом смотрела на улицу.
«Улыбнись мне» - «Зачем?» - «Я обожаю твою улыбку… она похожа на жемчужное ожерелье» - «Это не оригинально, но очень поэтично»… Она словно наяву почувствовала, как Пол берет ее за подбородок и длинно целует в губы…Как же она ненавидела его сейчас. Ненавидела за все обещания и слова, за слезы по ночам, за непрекращающуюся, нестерпимую боль, гложущую сердце.
На этот раз он не опоздал. Ровно в два часа он стремительно вошел в «Микки Бургер» и направился к кассе. Такой красивый, загорелый, подтянутый, что у Габриэлы снова пронзительно заныла душа. Он улыбнулся ей:
- Два куриных сэндвича, пожалуйста… и большую колу.
«Сейчас или никогда» – подумала Габриэла, начиная задыхаться от волнения,- «Сейчас я ему скажу, кто я». Она набрала полную грудь воздуха и открыла рот.
- Добрый день, сэр, вижу вам понравились наши сэндвичи.
Пол обернулся. В дверях стоял широко улыбающийся Хосе, приветственно расставив руки, словно желая обнять весь мир.
- Да, совершенно удивительная курица у вас. И где вы такую берете?
«Черт его принес», - подумала Габриэла.
- Привет, Габ, - кивнул ей Хосе, заходя за стойку, - я подумал, что нехорошо оставлять тебя надолго одну. Тебе и так трудно приходится.
«Чтоб ты провалился со своими мыслями», - хотела сказать Габриэла, но вместо этого выдавила:
- Спасибо, ты очень добр.
- Вы что-то хотели мне сказать? – вежливо спросил Пол.
- Д-да, - грустно отозвалась Габриэла, - Не хотите ли картошки к сэндвичам?
- Да, спасибо, с удовольствием. Среднюю порцию.
* * *
- Привет, дорогая, - Тина расцеловала ее.
- Тина, что ты здесь делаешь? У тебя же сломана рука!
- Не сломана, просто вывих. Зашла тебя предупредить. Я вполне могу работать. Через неделю вообще забуду об этом. Я выйду сегодня после обеда.
Стояло чудесное утро. Узкие тени пальм у входа четкими линиями пересекали тротуар. В небе, еще не раскаленным солнцем, кружили чайки. Торговцы фруктами катили свои тележки вдоль вереницы кафе и магазинчиков, предлагая ранним клиентам кокосы и румяные манго.
- Габ, с тобой все в порядке? – осторожно спросила Тина, - ты выглядишь так, словно из тебя все соки выпили.
- Да… Нет… Не знаю… Понимаешь, тут такое дело…В общем, приходи в пол-второго. Мне очень нужен твой совет.
- Ты говоришь загадками, милая. Ладно, я забегу из парикмахерской на обратном пути. Не скучай… Да, зря ты волосы обратно перекрасила. Выглядишь уныло.
- Вот уж, спасибо тебе…
Тина упорхнула так же стремительно, как и появилась. В Тине все было стремительным и летящим. Она вообще не могла сидеть на месте. Она постоянно находила себе какое-то занятие, меняла прически, платья и ухажеров, увлекалась супермодными веяниями и считала, что мужчины созданы только для того, чтобы платить по счету. Она охотно обучала премудростям жизни Габриэлу, которая была всего на три года моложе ее, и с удовольствием давала ей ценные советы…
Тина вернулась с умопомрачительной стрижкой, маникюром и макияжем, на ее лице была написана готовность рваться в бой за счастье Габриэлы.
- Ну? – выразительно спросила она.
- Сиди и смотри.
Тина с видом обманутого ожидания уселась возле кассы, скрестив руки на груди. Ждать в ее компании было гораздо веселее. Она делала остроумные замечания по поводу проходящих мимо и рассказывала последние новости.
- Вот-вот смотри теперь внимательно, - пискнула Габриэла, видя, как распахнулись стеклянные двери напротив, и Пол Адамс широким шагом вышел на улицу.
Все шло как обычно, словно Габриэла раз за разом смотрела одну и ту же видеозапись. Снова его просьба про куриные сэндвичи, которые уже были готовы к его приходу, снова ее робкое заикание и громкий – на все кафе – стук сердца.
Пол вышел с пакетом в руках и Габриэла повернулась к Тине, как к спасательному кругу.
- Видела?
- Кто это? – презрительно спросила Тина.
- Бывший бойфрэнд, - печально ответила Габриэла.
- Отшил тебя?
- Хуже. Просто не узнал.
- Так не бывает.
- Как видишь, бывает.
- Вот почему ты покрасила волосы… - протянула Тина.
Габриэла кивнула, понурившись.
- Что хочешь сделать?
- Наорать на него, облить его горячим кофе и сказать все, что я о нем думаю
- Очень пылко. И как успехи?..
- Я не могу сказать ему ни слова…
- Мой совет тебе, девочка. Не нужно истерик, не нужно показывать ему, как ты страдала… Ты страдала?
- Безумно.
- Ну вот… Просто холодное презрение. Смотри… - Тина горделиво задрала подбородок вверх и, протянув руку Габриэле, произнесла ледяным тоном, - Габриэла Лопес, мы с вами встечались, помните, господин… Как его зовут?
- Пол Адамс.
- …Господин Пол Адамс.
Габриэла рассмеялась:
- Ты похожа на индюшку из высшего общества.
- Тьфу, балда… Впрочем, как хочешь, но я гарантирую, это его проймет больше, чем кофе в лицо.
* * *
Она репетировала весь вечер. Протягивала руку зеркалу. Добавляла в свой голос то холода, то теплоты, то нежности, то стали. Воображала его смятение, его панику, его мольбы о прощении. Наверняка он попросит ее о свидании, и она презрительно кинет ему в лицо, что время прошло и теперь слишком поздно, а потом, пожалуй, помучив его как следует, согласится на рандеву и посреди вечера бросит его одного в ресторане, куда они пойдут. Она не будет так задирать подбородок, она скажет ему просто и ровно. Бесстрастно… - ей очень понравилось это слово.
Спать она легла пораньше, хотя выходить на работу ей было нужно во вторую смену.
Утром, выспавшаяся и довольная собой, она бодро выскочила из-под одеяла. Она была уверена, что назвать свое имя у нее хватит смелости, а потом все пойдет само собой.
Впервые за много дней город казался красочным и приветливым, люди приятными и дружелюбными, зелень свежей и яркой.
Тина осталась подождать развязки. Хосе очень кстати отсутствовал, а клиентов было немного, несмотря на обеденное время.
Часы показывали половину второго, когда на двери, потревоженной рукой Пола, звякнул колокольчик. Тина подмигнула Габриэле и сделала вид, что вытирает пыль с картины на стене.
Габриэла снова почувствовала дрожь в ногах, и сердце в груди забилось, как птица. Как во сне она выслушала заказ, подала ему пакет с едой, а потом, протянув тонкую руку громко и отчетливо, так, что молодой человек, поедающий шницель у окна, обернулся, сказала:
- Привет, Пол. Я Габриэла. Габриэла Лопес. Помнишь меня?
Пол улыбнулся широкой улыбкой и с готовностью ответил уже почуявшей неладное Габриэле.
- Привет, Габриэла. Меня зовут Грэм Уосторсон, а не Пол, но я надеюсь, что это не разочарует тебя. Я так давно хотел с тобой познакомиться, просто не знал, как начать. По правде говоря, мне уже стал надоедать сухомятка. Выпьешь со мной кофе, когда закончится твоя смена?
Глядя, как Тина давится смехом в углу, и чувствуя, что сейчас умрет от стыда на месте, Габриэла беззвучно кивнула.