Один петух коричневого цвета
(Он был вниманьем куриц обделен),
Увидел как-то утром, на рассвете,
Кукушку, прилетевшую на клен.
Как раз в тот миг пора ему настала
Кричать свой дикий клич «Кукареку!»,
Кукушка аж кукукать перестала,
Глазеет на него – и ни гу-гу.
Потом сказала: «О, мой бурый родич,
(Ведь птицы все – немножечко родня)
Ваш комплимент – ну просто бесподобен!
Признаться, вы растрогали меня!»
Забыл сказать, тут есть такая фишка:
Петух наш рисованье уважал,
Он лапой выводил свой дворик, мышку,
А как-то сбацал аж «Девятый вал».
И скромно так наш Петя прибеднился:
Ну, вот, мол, я немножечко Гоген…
И сразу дифирамбов шквал полился:
«В одном лице – Малевич и Шопен!!!»
Со дня того пошла жизня иная
У нашего скромняги петуха
Прокукарекает, потом напоминает:
Ну, типа, как картинка, неплоха?
Заметили сметливые кукушки,
Что жаждет обсуждения петух,
И начали слетаться на опушке
И обсуждать его творенья вслух:
«Картина ‘Еж’ - такая забубенность!
О, этот ‘Ягуар’ – постмодернизм!
‘Портрет с натуры курицы’ – отменно!
Ах, Петя, мы еще, еще хотим!!!»
Бывало, правда, и критиковали:
«Вот тут забор не так, а тут лопух…»
Но в общем, одного кукушки ждали –
Когда прокукарекает петух.
И принялся, бедняга, кукарекать
Десятки раз, ну каждый божий день,
Ходил искать кукушек аж за реку…
И так же рисовал, когда лень.
Не знаю, было ль нашему герою
Какое либо дело до того,
Что все кукушки дружною гурьбою
Так радостно расхвальвали его
Рисунки по одной простой загвоздке –
Им нравилось как он с утра поет,
И представлялось каждой вертихвостке,
Что эта песня только про нее.
Мораль вот этой басни такова:
Кукушкам наплевать, как ты рисуешь,
Им нравятся красивые слова,
В которых ты О НИХ базарить будешь.
Однако, есть другая сторона
Которую мне рассмотреть хотелось,
Ведь здесь не только петуха вина:
Петух-то бурый, но кукушки – серость!