Теплым весенним утром в небе резвятся ранние пташки, плывут розовые облака, подкрашенные восходящим солнцем. Но я их не вижу. Я стараюсь не ослаблять хватку, пытаюсь забыть о немеющих руках и деревенеющих пальцах; и даже не хочу угадывать: сколько я смогу провисеть, держась за ребристый прут ограждения крыши, прежде чем пролечу шестнадцать этажей с ускорением девять и восемь метров в секунду. Я просто вишу между землей и небом; рядом со мной птицы и этот человек.
- Благо и еще раз благо. Все делается во благо – это основной принцип. – Вещает парень с внешностью голливудской звезды: добрый прищур, ироничная ухмылка, тщательно имитированная небритость. В зубах – только что любовно приготовленная самокрутка.
- Пойдет ли помощь тебе, во благо? – спрашивает он и ставит обутую в мартинс ногу рядом с моими побелевшими напряженными пальцами. – Что даст твоя жизнь человечеству?
Я проснулся сегодня в предвкушении праздника: рукопись готова и ее можно нести издателю, жена с ребенком и собакой отправились на неделю к родственникам в Винницу, вышли четвертые «герои» и в киоске, возле дома, появился новый сорт пива. Сказка!
Я варил в медной турке только что смолотый кофе, когда на кухню вошел он. Я никогда не запираю дверь, находясь в квартире. Теперь, если останусь жив, буду закрываться на все замки.
- Привет. – Сказал он. – Ты ведь уже закончил новый роман обо мне?
Поклонник? Думает, что похож на Героя. Действительно, сходство есть. Помню конкурс на лучшее перевоплощение в моего персонажа. Хлопушки, конфетти, шампанское, сцена заполнена людьми в джинсах, кожаных куртках и темных очках, и в зубах у каждого самокрутка. Они по команде достают из нагрудных карманов фосфорные спички, чиркают о бедра и прикуривают.
- Простите, кто вы такой?
Я его не помню. Будь он на том вечере, обязательно занял бы призовое место. Придется давать автограф.
- Не придуривайся, ты прекрасно знаешь кто я.
Не люблю хамов. Останется без автографа.
- Немедленно уходите или я вызову милицию.
Он ухмыляется, он прищуривается.
- Извини, я отключил твой телефон.
Кофе закипает, из турки лезет коричневая пена. Он по-хозяйски выключает плиту и снимает турку с конфорки. Тянется за чистой кружкой и, пола его куртки открывает заткнутый за пояс наган. Рукоятка с инкрустацией из слоновой кости – свернувшийся кольцами питон. Мое сердце сжимается и резко прыгает на ребра.
- Ты ведь узнал меня, правда? – улыбается он, наливая себе кофе.
Его голос звучит, как из колодца: далекий и гулкий.
- У тебя полный барабан серебряных пуль? – шепчу я.
Он отхлебывает и улыбается мне, как глупому ребенку.
- Ты же сам знаешь ответ.
Я люблю общаться с поклонниками, но обычно они без оружия. Я чувствую, как слабеют и подгибаются ноги. Никогда не видел настоящего револьвера. В голове только одна абсурдная и неуместная мысль: «интересно, сколько стоит такой наган?»
Как же он похож на Питона. Тот тоже сначала пробует чистый кофе. Он кладет в чашку три ложки сахара. Достает из внутреннего кармана куртки кисет. Облизывает папиросную бумагу. Сворачивает самокрутку. Она прилипает в уголке его рта.
- Я готов к разговору, а ты еще нет. Пойдем. – Говорит он, вытягивая ствол.
Ноги не хотят слушаться. Я вижу: полый, стальной цилиндр, барабан, курок. Остальной мир состоит из цветных пятен. Меня окружают красочные немые кляксы.
Мы поднимаемся на чердак, а оттуда на крышу. Я считаю ступени. Я пытаюсь успокоиться. Он подводит меня к краю.
- Посмотри вниз.
Что же он хочет? Как же мне быть? Спичечные коробки машин, гигантские мухоморы детской площадки. Резкий толчок в спину.
Он спрашивает. Я молчу. Я экономлю силы. С каждой секундой все труднее дышать. Чтобы вдохнуть, мне нужно чуть подтянуться, расширить грудную клетку. Дышать животом не получается.
- Что моя жизнь дает человечеству? Для чего ты придумал меня?
Я молчу. Почему я не убежал, когда мы выходили из квартиры. Ведь мог захлопнуть дверь и побежать на лестницу.
- Ты чувствуешь, что твоя жизнь в твоих руках? Я вижу – чувствуешь. Большая ответственность. Создавая меня, ты чувствовал ответственность?
Я молчу. Почему я не убежал когда он потянулся за чашкой.
- Ты назвал меня Питоном. И каждый второй мальчишка видит себя мной. Мамы покупают им игрушечные наганы и набор пластиковых пуль, покрытых блестящей краской. Они вместе ходят в кино и, затаив дыхание, смотрят, как Брюс Виллис изображает меня. Помнишь планету оборотней Вольферон, где я потерял единственного друга? Он стал зверем, и мне пришлось его убить. Я убиваю его всякий раз, как только кто-то открывает книгу. Я смотрю в гаснущие желтые глаза с узкими вертикальными зрачками и слышу, как щелкает боек. Ты знаешь, что такое – убивать друга?
Я не знаю. Я хотел бы ответить, но уже не могу подтянуться для вдоха. Кто-нибудь должен меня увидеть снизу. Кто-то должен прийти на помощь. Нужно только держаться. Нужно держать. С моих рук будто содрали кожу и мясо. Я словно цепляюсь за прут обнаженными костями, кисти не разваливаются на суставы только благодаря сухожилиям.
- Помнишь, на мой корабль напали пираты-вампиры. Меня, почти обескровленного, болтающегося в пустоте в аварийном скафандре подобрала Амель… Солнечное, теплое создание. Она хотела меня спасти. Ты помнишь, что я сделал с ней. Для каждого зрителя я повторяю все, до последней мелочи. Этот сводящий с ума голод. Ее кровь, как густое вино…
Я перестал чувствовать пальцы. Это счастье. Боль тоже прошла. Только перед глазами танцуют черные пятна.
Он достает спичку с фосфорной головкой, чиркает о бедро и прикуривает.
- Я каждый день убиваю. И друзей. И врагов. И люди убивают вместе со мной. Им это нравится, взрослым и детям. Они находят это развлекательным. Мучения и смерть для них игра фантазии. Легкое возбуждение в каждой кровавой сцене. Я - олицетворение добра. Я - смерть. Люди любят быть мной. Они отдают частичку себя, сливаясь со мной, переживая то, что переживаю я. Благодаря им я стою перед тобой.
Мои пальцы разжимаются. Я повисаю на средних фалангах.
- Я устал быть смертью. Я хочу дарить жизнь. Но…
Он глубоко затягивается и выбрасывает окурок.
- Но я не умею.
Он направляет наган на меня. Беззвучная вспышка. Он промахнулся. Он специально стрелял мимо. Что-то красное на переносице. Жаль я не птица…
Шестнадцать…
Пятнадцать…
Четырнадцать…
Тринадцать, двенадцать, одиннадцать, десятьдевятьвосемьсемь.
- Алло. Да.
- Ты меня разбудил. Готова, готова.
- Сегодня привезу. Честное слово: готова рукопись.
- Дай поспать, а? Сегодня в четыре привезу.
- Нормально получилось. Сам посмотришь.
- Как всегда много крови.
Pontifex Maximus, 05.2002