МЫ ВСЕ СВОБОДНЫ ДЕЛАТЬ ВСЁ, ЧТО МЫ ХОТИМ ДЕЛАТЬ!
Дональд Шимода (Ричард Бах «Иллюзии»)
Здесь! Остановите, пожалуйста, здесь. Мелас – поселок, не обозначенный на картах. Налеплен, как гнездо стрижа под козырьком Форосской стены. Пятьдесят километров до города-героя. И целая вечность за одно мгновение. Захлопывая дверь маршрутки, мы остаёмся стоять на теплом асфальте. Мы – это я и рюкзак. Вернее было бы – я, но что бы я делала одна, не чувствуя привычной тяжести на плечах? И кому знать, что вернее этим майским утром в затерянном между скалами и морем поселке? Если этот выбор дарован мне, то пусть будет «мы». Хотя, возможно, отдавая дань привычке, я буду сбиваться на «я». Место отнюдь не безлюдное, но разве это имеет какое-нибудь значение для нас? Мы способны видеть лишь скалы, скрывающие вершины свои в низких клочковатых облаках. Форосская стена всегда предстает нашему взору, стыдливо кутаясь в рваные майские лохмотья, и, от этого мы верим в бесконечность и неприступность. Верим, что там, в белесой пелене тумана, по яйле проходит дорога, ведущая к цветущим садам Бахчисарая, струящаяся по предгорью и поросшая чабрецом дорога… Воздух тягучий и сладкий, в предвкушении гроз насыщен влагой до предела. Как ты там? Тоже не можешь надышаться всласть? Помнишь, как мы добирались: в троллейбусе на заднем сиденье, жадно поглощая пейзажи, проглатывая кусочки синего неба через открытое окно. Нет, мы не стали бы выбирать автобус или (что может быть хуже!) такси. Троллейбус через перевал – что может быть милее для нашего сердца (оно у нас одно, общее). Прав был аргентинец: свою судьбу мы встречаем в трамваях. А троллейбусы им сродни. На них мы едем навстречу своей судьбе. А затем – на маршрутке до забытого картографами поселка, до Меласа, притаившегося на склоне средь бело-зеленого марева акаций. И пятьдесят километров до города-героя, но нам сейчас не туда. Скинув, наконец, оцепенение, взбегаем по тропинке, мелькающей пятнами охры среди колючего кустарника. Эй, ну мы-то знаем, что там, выше, не только охра – сепия ветвей каракатицей сплетается с зеленью свежих листьев, сангиной и пурпуром вкрапляются тугие бутоны пионов в плывущую гладь невысоких горных трав… А вот и первая лазейка, неприметная для непосвященного взгляда. Нагибаюсь, заныривая под низкий свод ветвей, и выплываю на площадку – пусто. Былой очаг темнеет антрацитом, садимся отдохнуть. Тасую мысли, извлекая из колоды наугад одну за одной. Раскладываю пасьянс. Отдыхаем. Нас ждет долгий путь. Путь к месту встречи со жрецом Свободы, богини-покровительницы странников. Сеть плюща на соседнем камне. Буйство субтропиков. Все краски мира у меня на ладони.
Наша первая встреча произошла у геодезического репера, увешанного гроздями шнурочков, веревочек, обрывками полиэтиленовых пакетов, под голым небом, под солнцем, мягким и желтым, как вологодское масло. Он стоял, лицом к ветру, опираясь о железную пирамидку, улыбаясь мне, выходящей из сени сосен. «Привет, странник! Не согласишься ли ты разделить со мною этот ломоть хлеба, кусок свежего овечьего сыра, глоток холодной родниковой воды, обжигающей горло? Будешь ли ты рада остановить течение времени на полчаса, заполнив пространство беседой? Не примешь ли в подарок горсть улыбок и взлет ресниц?» Вершина мира, локальный пуп Земли. Мы сидели у обрыва под геодезическим репером. Рукой до небес подать. И струился свет, ниспадая каскадами к подножью гор. А потом стемнело. «Вниз, сквозь две звезды по левой грани Большого Ковша, пять раз отложив отрезок, что меж ними. Видишь ту, неяркую, на конце ручки Малого Ковша. Это Она и есть. Во имя нее я брожу по свету в поисках вечных. Она и есть Свобода.» И заиграл на флейте.
Стряхнув с плеч усталость, мы уходим по виляющим дорожкам. Серпантином, нарезая кольца, поднимаемся на новый уровень. Бросаем взгляд наверх, там, скрыты туманом, лежат новые вершины, иные дали, другие мира. Мира, обойденные картографами, подобно поселку Мелас, приросшему к подножью Форосской стены. А когда стемнеет, туман рассеется, вновь на небесной сфере замерцает Она, вновь раздастся тихое легато и кто-то скажет мне: «Привет, странник! Не желаешь ли ты разделить со мной этот скромный ужин под небом, расцвеченным ультрамарином и серебром, блистающим миллиардами оттенков. Ужин, дополненный ароматами весенних лугов при свете моей звезды, звезды Свободы».