Когда зима катится к закату, у каждого наверняка есть свои приметы неумолимо надвигающейся весны. От авитаминоза и аллергии до волнительного приятного желания в крови.
Под занавес существования нашей прошлой страны мне попадалось утверждение, что бедные чернокожие дети Гарлема, где почти нет деревьев, узнают о приходе весны по тому, как убирают лишние рамы витрин магазинов. Я живу не в Гарлеме, но у меня тоже есть специфическая примета весны. С приходом потепления оттаивают у нас во дворе два сугроба, прочно приякоренных на бордюре. Под одним из сугробов зимует Москвич – 412, а хозяин второй берлоги Запорожец ЗАЗ-968. Они мне кажутся такими же вечными, как то, что каждый день мы идем на работу.
Мы к ним привыкли и почти не замечаем. И, казалось, никто на них давно не обращает внимания. Но в эту зиму случилось странное и непонятное. У кого-то поднялась рука на беззащитных ветеранов двора. Если Москвич отделался только выдавленным стеклом в дверце, то увечья на Запорожце продолжали множиться. Словно кто-то, проходя мимо, вымещал свою злобу каждый день.
С весенним теплом появились во дворе элегантные новенькие машины, чьи хозяева оскорблялись, глядя на изувеченный красный автомобиль, и говорили, что пора владельцев такого лома штрафовать.
Но однажды судьба повернулась черной стороной к шикарному Мерседесу. Он сгорел практически дотла, и только изуродованные колеса лежали по сторонам. Такую картинку мне приходилось раньше видеть только по телевизору.
Побитый Запорожец, казалось, смотрел в сторону усопшего зияющими проемами дверей: «Мерседесы долго не живут».