Боголюбов сидел на кресле в величавой позе и рассматривал себя сквозь преломляющие линзы очков. Он казался себе плоским. Он казался себе маленьким. Он казался себе нелепым. Он чувствовал, что похож на китайского фарфорового болванчика — неудавшегося Наполеона.
Очки были сильные — +7 диоптрий. У Боголюбова было именно такое зрение, но очки он надевал редко, ибо был горд.
Боголюбов продолжал разглядывать себя. Он был бесформен. Руки его были неправильных размеров и габаритов. Пальцы его были неестественно изогнуты. Даже ноги Боголюбова составляли нечто отличное от его экзистенции и ходили дурашливой, издевающейся походкой по самым невообразимым траекториям. Очки позволяли видеть Боголюбову эти и другие недостатки своей внешности, искажая мир.
Боголюбов сел за стол и попробовал поработать. Но написание трактата о христианской любви оказалось прервано в самом начале логической цепи, и Боголюбову не удалось ее восстановить. Написав несколько сильных, но общих фраз о нравственности и свободе воли, он остановился, не в силах писать дальше.
Открыл томик Толстого «Воскресенье». Не помогло.
И тогда Боголюбов начал умирать, ибо понял, что никому не нужен. Он снял бесполезные уже очки и лег плашмя на кровать.
Сначала у Боголюбова умерли ноги. Он чувствовал, как кровь и жизненные силы покидают сначала ступни, затем колени, и, наконец, вовсе исчезают. Боголюбов был счастлив, ибо теперь был избавлен от необходимости ходить.
Затем у него умерло все, что находилось ниже пояса. Боголюбов радостно ощутил отсутствие бремени физиологических потребностей.
Следующим остановилось сердце, и прекратила вздыматься и опускаться грудь. Боголюбов перестал чувствовать пальцы и понял, что руки тоже умерли.
Боголюбов чувствовал, как омертвение по шее доходит до головы… Это было последнее, что он чувствовал, ибо вслед за этим Боголюбов скончался.
Смерть длилась около тридцати пяти минут.
Очнувшись, Боголюбов побросал необходимые документы в портфель и выскочил из дома. Он опаздывал не работу.