Н и ч е г о н е с л у ч и л о с ь.
Ничего не случилось. Просто недавно – может быть, вчера, может быть, неделю или месяц назад – с тех пор как время начало следить за мной, я не смотрю на календарь – так вот, недавно я поняла, что «ничего не случилось» останется теперь со мной навсегда. Оно будет, послезавтра, через год, через десять лет, - оно родилось раньше, чем моё время и проживёт дольше, чем всё, что я знаю и всё, что знает меня. И никогда ничего не случится.
С т е к л я н н ы е ш а р и к и.
Раньше я очень любила стеклянные шарики – это ведь так интересно – катать их по столу или смотреть сквозь них на солнце. Или на людей. Но теперь ко мне редко приходят люди. Теперь в моей комнате почти всегда темно. Тусклый свет ночника, который я включаю, не спасает положение – потому, что тьма не верит в электричество. Иногда после полуночи в окно робко заглядывает луна, но, пугаясь моего взгляда, делает вид, что она – уличный фонарь и прячется среди березовых веток, и я не успеваю посмотреть на нее сквозь стеклянный шарик. Зато шарики приятные на ощупь – холодные и гладкие, как лунный свет или как взгляд кошки.
Г о л о с.
Иногда ко мне приходит твой голос. Обычно это бывает, когда луне надоедает прятаться, и она, с опаской выглянув раз-другой из-за березы, тихонько подплывает ближе к окну, чтобы уютно устроиться до утра на самом краешке ветки клёна и дремать, завернувшись в резной кленовый листок. Твой голос приходит молча, но я всегда чувствую его присутствие. Сначала он молчит в телефонной трубке, – чтобы услышать это, не нужно даже снимать её с аппарата, - потом осторожно подкрадывается ближе и молчит в меня маленькими черными буковками с той стороны монитора, и мой голос отвечает ему тем же. Нашим голосам хорошо вместе - когда не нужно ничего говорить вслух, они не боятся сфальшивить.
Т о, ч т о н а в с е г д а.
Снова не могу уснуть. Я всегда знаю заранее – этой ночью я не смогу уснуть. Непонятно, по каким признакам я узнаЮ об этом – листья с той стороны окна, напевая луне ветреные колыбельные, всегда шуршат одинаково; маленькая голодная комариха, живущая за шкафом, обычно прилетает поговорить с моим левым запястьем о смысле жизни в одно и то же время – но вечер, за которым следует ночь, в которую я не могу уснуть, чем-то всегда неуловимо отличается от других вечеров, в нем как будто появляется маленькая трещинка, из которой в мою ночь просачиваются тревожные мысли о том, что навсегда.
О «ничего не случится».