На рассвете Робин тихо влез в раскрытое окно Джона. Джон к его удивлению не спал, а сидел на лежанке, сцепив руки между коленями и опустив голову.
- Ты где шлялся, Робин? – неприветливо встретил его кузнец.
- Чего случилось-то?
- Да, в общем-то, много чего. Тебе с какого места начать? – ехидно спросил Джон.
- Сначала, – в животе у Робина будто бы заплескались льдинки от нехорошего предчувствия.
- Весь предыдущий день и ночь здесь рыскали солдаты шерифа. Говорят, что на сынка шерифа напали в лесу и ограбили. Они искали Робин Гуда, потом к шерифу приехали ограбленный приор и монах из церкви Святой Девы Марии, которая пользуется особым покровительством старшего шерифа, Рэндольфа. Описания их и сына шерифа полностью совпали, но приор поклялся, что это не был монах, потому что он не знал ни одного слова по латыни, да и вообще, храбростью и хамством отличался невероятным. Шериф разъярен, он обещал отрубить голову наглецу.
- Откуда они знают, что имя разбойника Робин Гуд? – спросил Робин.
- Этот глупый осел нацарапал свое имя на стреле, брошенной рядом с шерифским отпрыском.
Робин покраснел, Джон поднял голову и посмотрел ему в глаза.
- Робин, какого черта ты это сделал?
- С чего ты взял, что это был я?
- Шерифская охрана во главе с Гаем Гинсборном обходили деревню и показывали всем стрелу, Робин, ты думаешь, я дурак и не узнаю раздвоенный наконечник, который выплавил сам, по твоей дурацкой идее?
- Ты им сказал? – убитым голосом спросил Робин.
- Придурок, - рявкнул Джон, - мне пришлось тебя выгораживать, таким способом, что мне тут больше житья нету.
- Почему?
- Мельник проговорился охране, что его старший сын исчез.
- О, нет, - вздохнул Робин.
- Мне пришлось рассказать им историю о том, что мы, мол, состоим в противоестественной связи, что ты был у меня, но просто побоялся сказать отцу, и отсиживаешься теперь, черт знает где. Мельник и соседи пригрозили поднять меня на вилы, если я не уйду из деревни до полудня. Ты хотя бы понимаешь, что по твоей глупости, мы оба попали в беду?
- Ты пошел на это ради меня? Но зачем? – Робин вскочил, - Зачем ты подставлял себя? Я это сделал. Я знал, на что шел, мне за это и отвечать. Это было глупо…это…
- Молчи, оборотень. Змея в сиропе. Я сделал то, что должен был сделать ради своего друга. Я не спрашиваю, почему ты это сделал. Я знаю, что дело не только в деньгах, ты держишь зуб на Ноттингэма и Гинсборна, за то, что они сделали с Локсли. Я только не могу понять, почему ты не сказал мне раньше?
- А что бы ты сделал? Начал бы поучать меня, что это делать нехорошо? – резко спросил Робин.
- А что мне остается делать, если у тебя нет своих мозгов, а? – лицо Джона покраснело от ярости, он подошел к Робину ближе. Робин в сердцах оттолкнул его.
- Мои мозги не твоего ума дело, - Джон схватил его за руку. Робин ударил его в живот, Джон охнул, но лишь усилил хватку, крепко прижимая парня к себе.
- Джон, отлезь от меня, - сказал Робин. Джон сжал его тело сильнее и завалил на лежанку, падая сверху.
- Какого черта, Джон, - Робин пытался вывернуться, но Джон, как ни в чем не бывало начал целовать его, поглаживая под рубашкой живот и грудь.
- У меня итак из-за тебя было много неприятностей, Робин, не хватало еще, чтобы, в конце концов, я, вдобавок ко всему, лишился еще и тебя.
- Отстань, - малоубедительно проныл Робин, между тем, с нежностью ероша волосы на рыжей голове.
Джон поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза.
- Забудь об этом, - сказал он безапелляционно, - я теперь уже никуда от тебя не денусь, я твоя судьба. Может быть, счастье, а может проклятие, но только запомни, ты мой, Робин. Ты мой.
- Черта с два, - хмыкнул Робин.
Джон отклонился и сильными руками перевернул Робина на живот, стаскивая с него одежду и жадно целуя его спину и плечи. Справившись с работой, он лег на него сверху.
- И я не принадлежу тебе, Джон, - сказал Локсли, - я не хочу…
Руки Джона скользнули вниз, обхватывая грудь Робина, знакомый стук сердца, забивающегося от возбуждения, рассказывал ему другую историю. Он хихикнул, сжав пальцами соски, чувствуя, как спина Робина выгибается ему навстречу:
- Ты уже ничего с этим не поделаешь, - сказал он ему на ухо, целуя и прикусывая мочку, - Расслабься, вот увидишь, тебе понравится…
Робин рассмеялся.
- Ах,… ты об этом….Ну, так, мне уже нравится.
Робин чувствовал широкий мускулистый торс, плотно прижимающийся к его спине, легко двигающийся по его телу, чувствовал напряженный горячий *** Джона между своими бедрами. Ему становилось этого мало, он уже чувствовал, что готов. Джон прекрасно чувствовал это и сам, он уже хорошо знал его темперамент, знал, что его любовник заводится с пол оборота, с одной стороны, всегда немного даже пугался этого, с другой стороны это его самого страшно возбуждало, а так же льстило его самолюбию. Робин ждал, что Джон трахнет его прямо сейчас, но тот, вместо этого донельзя медленно и ласково целовал его спину, каждый дюйм золотистого бархата кожи.
- Джон? – поднял голову Робин.
- Молчи, в этот раз будет по-моему.
Джон гладил его, наслаждаясь как ощущением гладкой кожи под своими ладонями, так и сильных мускулов, как он по опыту знал, более сильных и крепких в деле, чем это казалось на первый взгляд. Он целовал его ниже, вылизывая языком весь путь вдоль позвоночника. Робин н нетерпеливо вздохнул, Джон укусил его слегка между лопатками, заставив подскочить и застонать.
Его ладони описывали круги по ребрам парня, опускаясь все ниже, но мучительно медленно, слишком медленно. Руки Джона, наконец, опустились к его бедрам, потом выше, сжав стройную задницу. Робин был счастлив хотя бы тем, что член его был прижат к матрасу лежанки, а не то бы он уже давно отчаянно умолял Джона перестать заниматься ерундой и выебать его к чертовой матери.
- Джон…
Джон склонился ниже, облизывая и покусывая его ягодицы. Странным образом, но каждое прохладное прикосновение рта Джона было как капля раскаленной лавы для его возбужденной плоти. Робин сжал зубы, он уже был на грани. Джон развел руками в стороны его бедра, с силой поглаживая большими пальцами их нежную внутреннюю поверхность.
- Ты мой, Робин, запомни раз и навсегда, ты мой, - сказал он и принялся лизать внутреннюю поверхность бедер.
- Черт, я больше не могу,… ну так докажи это, - простонал Робин.
Джон развел большими пальцами его ягодицы, и язык его очутился уж и вовсе в неожиданном с точки зрения Робина месте. Тем не менее, ощущение оказалось потрясающим, он отчаянно подался назад, всхлипывая, и на несколько минут его мысли унеслись куда-то далеко от реальности поглощенные настойчивыми движениями горячего и влажного языка Джона у его ануса. Он не испытывал никогда ничего подобного, он просто отчаянно заскулил, выгибаясь назад, уже вполне осознанно боясь соприкосновения собственного болящего от напряжения *** с тканью подстилки. Кровь пульсировала в его висках, и он уже не хотел ничего, кроме…
Но потом вдруг как-то оказалось, что этого вовсе и недостаточно. Он вдруг подумал, каково это будет, получить в свою задницу крепкий *** Джона, и дернулся прочь.
- Джон, черт, послушай, у тебя потрясающий язык, но…
- Но? – Джон оторвался от своего занятия и подхватил его ноги повыше колен и потянул на себя.
- Джон, выеби меня.
Джон довольно хмыкнул.
- Вот таким я тебя люблю, - насмешливо сказал он.
Его член, осторожно минующий тугое кольцо мышц предотвратил возможность любого членораздельного ответа. Робин только молился, чтобы эта его дурацкая фантазия, затягивать все ласки не продолжилась и дальше. Впрочем, Джон и сам больше не мог сдерживаться, и его ритм получился как раз таким, какой любил больше всего Робин. Очень быстрый и жесткий. Яйца отчаянно шлепали по его ляжкам, и ничего прекрасней этого, ему казалось, в этот момент не существует.
Робин почувствовал, что, напряжение становится невыносимым, он лихорадочно вздохнул, руки Джона обхватили его тело. Он чувствовал его горячее дыхание, и не существовало больше ничего в его сузившемся сознании кроме тела Джона, его *** и его рук, лихорадочно хватающих и пытающихся погладить все, до чего они могли вообще дотянуться.
Ему не потребовалось большей стимуляции, чтобы достигнуть пика удовольствия, он закусил губу и застонал сдавленно, падая лицом на лежанку, так как ноги отказались его держать.
Неизвестно, сколько времени прошло, но они просто лежали молча, из-за узости спального места Джона наполовину друг на друге.
Робин со стоном высвободил из-под огромного тела Джона собственную затекшую руку и подпер голову.
- Джон?
- А?
- Прости меня. Я не думал… - начал он.
- Ладно, кончай ныть, я сам знаю, что дело плохо, надо думать, что делать. Тебе–то ведь тоже пути назад нету, - примирительно сказал Джон.
- Тогда пойдем, - хмыкнул Робин, - я познакомлю тебя со своими новыми друзьями.
Народ толпами стекался в город Ноттингэм. Шериф Ноттингэма, Рэндольф Ноттингэм объявил турнир лучников Ноттингэма на приз Серебряную Стрелу.
Крестьяне съезжались в город на повозках, забитых до отказа своими товарами на праздничную ярмарку. Разряженная молодежь шла пешком, переглядываясь и посмеиваясь, друг над другом, распевая радостные песни. Йомены, и лучшие йоркские стрелки прибыли на соревнования. Каких тут только не было луков. И резные и лакированные, сделанные лучшими мастерами, и простые, самодельные на которых без слез не взглянешь.
Народу собралось поболее, чем на рыцарский турнир, тем более, что соревнования стрелков издревле считались местной гордостью.
- Никто не стреляет лучше саксов, глаз у них особой зоркости – говорили старики.
В толпе, послушать разговоры и узнать новости затерялись и лесные разбойники, благочестивый монах Тук, одевший парадную рясу ради такого случая, Аллен из Лощины, длинноносый и длинноволосый менестрель, с лютней наперевес, и парой пропитых помощников, бывший кузнец Джон с самодельным луком, отрастивший рыжую внушительную бороду, и загорелый незнакомец в зеленом плаще и шляпе с пером, как говорят, чужеземец, претендент на победу в турнире.
- Слыхал, шериф-то злится на лесного разбойника Робин Гуда, который чуть было, не убил его сына-наследника? - сказал толстый крестьянин, сидящий у самого края трибун своему соседу.
- Слыхать-то слыхал я про этого йомена, да правды из слухов не нацедишь.
- И то, правда. Вон давеча слышал, что этому йомену не только люди, да еще и животные подчиняются, ну не смех ли?
- Да какой он йомен? Подымай выше, приятель, Робин Гуд не ровня нам, даром, что лесной жилец. Не йомен он, сын Локсли, графа. Рэндольф Ноттингэм считай кровный враг его, норманны, которых он возглавлял, когда пришли на нашу землю, сожгли его имение, отняли надел, ребенка насилу удалось спасти, кормилица выбежала незаметно через черный ход.
Ристалище уже готово, зеленеет трава, натянуты канаты и готовы мишени.
- Дьявол бы забрал этого принца Джона за его Лесной закон.
- Видимо ли дело, чтобы мы, сроду охотившиеся в лесах, не имели права добывать там себе пропитание.
- Вон сосед-то мой наплевал на это дело, пошел, как в старые времена пострелять дичи в лес теперь вон, болтается на виселице.
- Да, много детишек этот дьявольский закон уже сиротами оставил. Да и Ноттингэм уж больно истово следит за его соблюдением. Наш народ-то хоть и терпеливый, но сил уже нет терпеть. Скоро и семьи кормить некому станет.
- Эх, Ричард, веселый король, где ж ты бродишь-то, когда такие беззакония творятся на твоей земле.
- И то, правда, был бы он в Англии, не сосал бы нашу кровь пиявка ядовитая Джон. Да, а теперь, что сделаешь, только и остается, как стрелять по мишеням, как мальчишкам.
- Слышал, как Гай Гинсборн снарядил отряд в лес, на поимку лесных разбойников? Стрелы Робин Гуда настигли всех, никто не вернулся живым. Тихо, началось!
Раздался сигнал рога. В первом туре участвовало сорок человек, стреляли по двое. Робин и Джон легко попали в первую двадцатку, потом десятку. Наконец, на арене осталось три лучших стрелка, Джон, Робин и Гай Гинсборн. Вот уж кто мечтал выслужиться перед начальством.
Вынесли новую мишень, и начали устанавливать.
Шериф Ноттингэма и его жена замерли на трибунах, сын, юный Ноттингэм, заинтересовавшись, подался вперед, нависнув над перилами. Робин поднял голову, золотые кудри ерошил поднявшийся вдруг ветер, голубые глаза искрились интересом.
Надо же, так вот значит, это ты и есть, тот пугливый парень, граф Ноттингэм?
Вдруг глаза их встретились, молодой Ноттингэм неожиданно смутился под пристальным взглядом смуглого незнакомца и покраснел.
Тем временем, Гай Гинсборн прицелился, потом опустил лук, и опять прицелился, желая попасть в самый центр мишени. Ноттингэм свесился еще ниже, и Гай выстрелил. Раздался крик. Прицелился-то он хорошо, да не учел внезапный ветер, который снес стрелу, и она воткнулась в плечо молодого парня. Шериф Рэндольф вскочил, слуги забегали вокруг, относя наследника подальше от ристалища. Ноттингэм поднял руку и сказал:
- Досадное недоразумение, но соревнования продолжаются. Гай Гинсборн удаляется с соревнований. Следующий стрелок.
Гинсборн, опустив голову, отошел, вслед за ним последовали пятеро сопровождающих, охранников шерифа, стоящих по краям натянутого каната. К самой веревке, наконец, подобрались Аллен и Тук, монах поигрывал четками, и привязанной к поясу короткой дубиной. Аллен крепко держал лютню.
Небрежно вышел Джон, словно нехотя и спотыкаясь. Поднял лук, натянул тетиву, стрела воткнулась точно в самый центр мишени.
Трибуны радостно захлопали. Джон насмешливо раскланялся, и отошел, ехидно и свысока подмигнув Робину. Тот пожал плечами и вышел на середину.
Трибуны замерли. Робин поднял лук и выстрелил.
Стрела его расщепила стрелу Джона и воткнулась посередине.
Народ заорал и повскакивал с мест. Джон охнул.
- Сам Робин Гуд, небось, не выстрелил бы лучше, - послышалось с трибуны. Робин искоса хитро усмехнулся, потом раскланялся трибунам, нацелился и выстрелил еще раз, стрела воткнулась прямо в хвост предыдущей.
Трибуны вопили и подбрасывали вверх шапки, а на арену, к ногам соревнующихся, цветы. Робин Локсли подошел к Ноттингэму, наклонившемуся над парапетом и вручившему ему главный приз соревнования, Серебряную Стрелу. Шериф произнес подобающую речь. Потом спросил:
- Ты должен сообщить нам свое имя славный стрелок, такого здесь еще не видели!
- Вы хотите знать мое имя, господин шериф? - насмешливо спросил Робин, - так оно должно быть вам знакомо. Раньше меня звали Робертом Локсли, но теперь у меня не осталось ни имени, ни рода. Робин Гуд отныне мое единственное имя.
Толпа охнула и отступила. Шериф опешил и кликнул охрану. Робин бросился к краю ристалища. Охранники шерифа бросились ему наперерез, Аллен из лощины вдарил в лоб лютней подбежавшему ближе всех, Робин поднырнул по канаты и затерялся в толпе. Охранники пытались расталкивать толпу палками и мечами, но народ, видимо понял, что их немного, и стойко стоял на пути. Выждав, когда пройдет достаточное время, чтобы Робин мог удрать, Джон расправил кулаки и пошел со свирепым видом на толпу, растопырив локти, расталкивая всех и громко вопя:
- Лови подлого разбойника! – он столкнул пару нерасторопных крестьян себе под ноги и недовольно прорычал, - расступитесь, тупые йомены!
Когда суета немного улеглась, шериф с Гинсборном подозвали Джона к себе.
- Эй ты, смельчак, подойди-ка сюда, да и ты неплохо стрелял, кто ты будешь сам-то?
- Я-то? Джонатан Литтл из Эшби.
- Иди к Гаю Гинсборну в дружину, стрелок. Для такого молодца как ты у меня найдется работа. Благородный Гинсборн со своими и моими людьми скоро устроит большую охоту в лесу на разбойника Робин Гуда. Может не перебьет всех своих, промахнувшись, - мрачно посмотрел на потухшего Гая Рэндольф, - Ты здешний, Джонатан, стало быть, много знаешь, и сможешь нам вдвойне помочь.
- Охотно приду, если не обидишь жалованием, - ответил Джон, - только вот пойду сначала, отпрошусь у своего господина. Когда мне надо поспеть на службу?
- Через пару дней отряды Гая Гинсборна выезжают в Шервудский лес. Тогда и подходи. И не сомневайся в нашей щедрости, мы хорошо платим тем, кто нам верно и преданно служит.
- Нижайше благодарю вас, ваша светлость, - покорно склонил голову Джон, - хоть я и всего лишь ваш смиренный слуга, но в моей верности и преданности вашей светлости, стоит сомневаться не больше чем мне в вашей щедрости.