Эх, сладко потянулся в кресле. Такая приятность, как обеденный перерыв, позволила вспомнить о скором отпуске. Жизнерадостный весенний ветер, залетающий в приоткрытое окно, будоражит обоняние и осязание, а звуки цивилизации, как попутный груз, тревожат слух. Разбуженный слух непроизвольно подключил зрение, а оно увидело картинку из прошлого.
В приморском курортном городе мы вели жизнь обыкновенных отдыхающих, которые считают, что главное – это близость моря. Еще не познан вкус индустрии развлечений, количество звездочек ассоциируется с коньяком, а не с гостиницей, и призыв «Летайте самолетами аэрофлота!» кажется банальностью.
Выгорели на солнце волосы и загорели лысины, пооблупились носы, взбодрились мышцы от плавания, и после «хлеба» потянуло на «зрелища». Почему-то в этой роли оказался концерт Валерия Леонтьева, хотя никто из нашей компании не испытывал к нему никакого чувства. Собрались и пошли на стадион, где должен был состояться концерт, чтобы посмотреть на живого.
Жарко было неимоверно, несмотря на вечер, и наша трибуна под палящими лучами обнажилась, как могла. Мы готовы были послать друг друга вместе с концертом. Но появился Леонтьев. Он выбежал на зеленое травяное поле стадиона в длинном черном пальто и шляпе. Первое чувство было, что он с ума сошел, потом подумалось, что это узбекская хитрость, как ватный халат аксакала в жаркой пустыне. Стал понятен алгоритм концерта. Леонтьев бегал по стадиону, мотая круги, на фоне своих песен. Конечно, очень скоро он был с минимумом одежды.
Что он пел, совершенно не запомнилось, но то, что он сделал с людьми, неприятно поразило. Представьте, сидят замученные жарой люди, вроде совершенно спокойные и нормальные, но, когда Леонтьев подбегает к их трибуне, происходят мгновенные метаморфозы. Глаза у толпы округляются, вылупляются и умиляются. Все вскакивают с рыданиями и стонами, кажется, еще немного все устремятся за певцом. Но за это время он убегает к другой трибуне. Мы очень быстро успокаиваемся, а наша волна ажиотажа катится по стадиону дальше. Но вскоре она возвращается к нам с не меньшей энергией. Появляется мысль, что я, разумный человек, веду себя, как болван и идиот. Харизма? Кто же он, этот смуглый и косматый, заводящий толпу? Что-то в нем от дьявола. Во времена инквизиции его точно на костре сожгли бы.
И почему память извлекла этот эпизод из прошлого? Просто ветер принес обрывки песни Леонтьева. Срочно надо чем-нибудь заесть. Надежда на последнее чувство – вкус…