ЗНАКИ СОЛНЦА
В помещении редакции газеты «Деловой крот» стояла непринужденно мрачная атмосфера. Главный редактор Сталина Иосифовна Троцкая находясь в своем кабинете методично, поминутно смахивая слезу, вырезала из собственных газет талоны бесплатных объявлений, вписывая туда текст, который высасывала из пальца и отправляла на потолок, то есть в гранки газеты «Деловой Крот», читаемой узкой частью сумасшедших предпринимателей. Объявления были, примерно, такого содержания: «Редакция газеты срочно нуждается в компьютере, ксероксе, телефонных аппаратах, телефаксах, а также офисной мебели и деньгах для закупки выше перечисленного оборудования. Затем «деньгах» было вычеркнуто и приписано «субсидиях». После было вычеркнуто и слово «субсидиях» и красной пастой вписано «инвестициях». Под объявлением выведен и два раза подчеркнут лозунг «Не упустите свой шанс!»
Сталина Иосифовна, в очередной раз смахнув слезу, встала, подколола текст в папку, где хранились остальные объявления, идущие в номер, и выйдя из кабинета, направилась к двери с вывеской «корреспондентская». Когда она оказалась внутри, перед ее взором предстали все восемь столов кабинета с одним на всех телефоном и одним на всех корреспондентом. За центральным столом сидел зам. Ведущего корреспондента языков и складывал из бумаги очередной самолетик. Очередной, потому, что штук восемь таких уже лежали у него на столе и еще штук десять находились в разных точках кабинета.
- Миша, - виновато спросила Сталина, - где наш Лабухов? Почему два часа дня - его до сих пор нет на работе?
- Не знаю, вероятно, дома спит. – Ответил Миша и запустил в редактора самолетик.
- Как спит?! – возмущенно воскликнула Троцкая. – Я его три недели не видела на работе! Мне это уже во где! Если встретишь, передай, что я лишаю его зарплаты за март.
Языков сочувственно посмотрел на редактора. Дело в том, что на дворе стоял октябрь месяц, а зарплату в газете не выплачивали с февраля. Поэтому слово «март» звучало крайне неубедительно.
- А где Андрюша Науходонсер? – продолжал редактор.
- Он уже месяц как уволился, Вы что, Сталина Иосифовна, забыли? –ответил зам и запустил в небо кабинета очередную бумажную конструкцию.
- Я что робот, чтобы все помнить?! У меня дел полон рот, - парировала она и сплюнула на пол.
- Хорошо пошел, - глядя в небесную даль потолка, мечтательно произнес Миша.
- А ты, чем, собственно, занимаешься? – увидев задумчивый взгляд Языкова, спросила Сталина.
Языков вскочил со стула, вытянулся во фронт и отрапортовал:
- Готовлю статью о будущем украинского авиастроения, Сталина Иосифовна!
- Молодец! – так же лаконично ответила она.
- Служу вильной Украине!
- Вольно! – скомандовал редактор. Затем Сталина обмякла, присела рядом на стол к Языкову и, сунув в рот карандаш, попросила у корреспондента спички. Языков услужливо щелкнул зажигалкой и поднес огонь к торчащей изо рта редактора сигарете Кох- и- Нор.
- Кошмар! – сказала Сталина. – Ну, почему мне так не везет?! Почему у меня такой коллектив? У всех газеты, как газеты, а у нас черти что. Какой идиот дал в прошлый номер статью а на двух полосах о способе откорма свиней в новых политических условиях. Кто этот аморальный сексуально озабоченный субъект. Я не буду ругаться, я только хочу посмотреть ему в глаза. Чего только стоит одна лишь фраза: «Чтобы ваши рыночные свинки быстро набрали вес и охотнее размножались, давайте им по баночке пива «Кизер» утром и вечером фирмы «Ривер дэз». Какая сволочь сделала это?
- Вы, Сталина Иосифовна, - по-детски непринужденно, глядя в глаза, ответил Языков.
- Я!!? – заорала Сталина.
Я имею ввиду, - продолжал Языков, - больше некому. Кроме нас с вами, в редакции никого не бывает, а я уже месяца три как не брал в руку ручку.
- Чью? – спросила редактор и ехидно усмехнулась.
- Вот видите. И название тоже ваше: «Свиньи –это рынок».
- Какая жалость, - сказала Сталина, - ну, а при чем здесь «Ривер дэз»?
- После того, как вам заказали эту статью, - сказал Языков, направив указательный палец вверх, - фирма «Ривер дэз» попросила упомянуть ее в ней, за что они милостиво передали нашей редакции пять коробок карандашей «Кох- и- нор». Так что все правильно.
- Что ж бизнес есть бизнес. В общем статья не дурственна, виден почерк профессионала. Ладно, еще огню, - сказала Сталина, показывая на потухший карандаш.
- С удовольствием! – ответил Языков и вновь чиркнул зажигалкой.
- Ужас! – затянувшись и поморщившись, продолжал редактор, - Какие мерзкие сигареты стали делать.
- Еще иностранные, - вставил Языков.
Да, хорошо, что я бросила курить.
- Это вы, Сталина Иосифовна, правильно. Как говорится: курить –здоровью вредить.
- А ты, Миша, Все куришь?
- Да, к сожалению, курю, - сказал Языков, набивая опустошенную папиросу «Беломор» зеленоватой пылью из коробочки, стоящей рядом. Закончив свою процедуру, он аккуратно, чтобы не высыпать содержимое, закурил.
- Странный какой- то запах, - заметила Сталина. – Что за папиросы?
- Мальборо.
- Что- что? – видимо, уже не расслышав ответа, спросила редактор.
- Марль- бо- р- р- ро, - повторил Языков, тупо глядя на муху, севшую на рукав своего пиджака.
- А- аа! – протянул редактор, - О- о- о, ну, я, это, свободна?
- Да, - сказал Языков и отвлеченно покачал головой. –Идите, вы свободны.
Сталина Иосифовна встала, подойдя к счетчику электроэнергии, вывинтила пробки и шатающейся походкой вышла из кабинета.
Темный человек шел по улице. Чеканя шаг, не обращая внимания на машины, переходил дороги, резко сворачивал на поворотах. Он не был «черный», его кожаный плащ был на столько заношен, что более походил на серый, чем на цвет, данный ему от рождения. Темный человек шел, он не оглядывался, иногда казалось, что он двигался по заранее разработанному плану к точке под названием «цель», иногда можно было подумать, что он просто уходил, убегал от кого- то. Кто же он был, тот, чей нос, рассекая воздух, двигался в суматохе улиц? Возможно, тот, кто, потеряв все, что мог, бежит в отчаянии только для того, чтобы не сойти с ума окончательно, тот, кто уже не в силах бороться. Или же тот, кто только собирается, разорвав оковы повседневности, дать этому миру сдачи. Кто он, не знал даже он сам. Он знал только одно, что когда- то его звали Сашей, именем довольно нередким в нашей округе, что у него нет денег и болит голова, что в этой больной голове роятся мысли и требуют выхода. Он помнил, что когда- то был актером (в смысле игры в театре), художником (в смысле рисования никому ненужных картин), музыкантом (в смысле игры на различных инструментах и сочинения партитур). Будучи музыкантом, он обивал пороги студии с целью записать свой новый альбом. Там его принимали, жали руки, говорили: «То, что ты делаешь, чувак, это круто!» –и дипломатично, за неимением денег, выпроваживали за дверь. Приходя домой после очередного фиаско, он включал телевизор и плакал, глядя на новоиспеченную звезду (если не сказать круче), поющую о «палочке –выручалочке», которая есть у ее возлюбленного, делая при этом недвусмысленные движения руками и бедрами. Еще он помнил, что у него есть жена, вернее была жена, с не менее редким, чем у него, именем – Лена. Прожил он вместе с ней около двух лет и, не найдя ничего общего, ушел. Помнил, что был влюблен в прекрасную девушку Тамару, которую любил с детства, как и она его, с которой он впервые почувствовал себя счастливым. У них никогда не было разногласий, они были как две стороны одной медали, взаимно дополняя и оберегая друг друга. Ради нее он творил, во имя ее сочинял стихи, рисовал портреты, и она с благодарностью принимала все это. Зимними вечерами иногда они устраивались на полу его однокомнатной квартиры, открывали бутылочку неплохого вина, зажигали свечи и долго разговаривали. Разговаривали обо всем и ни о чем, говорили друг другу всякие приятные глупости, кончалось это тем, что они набрасывались друг на друга и на время становились одним целым не только духовно, но и физически. Они были счастливы тем, что они такие, как есть, тем, что агрессия мира заканчивалась там, где начинается их дом. Но последняя мысль так и не стала аксиомой. Однажды (он хорошо помнил: это было первое апреля) он пришел со студии: на пороге стояла Тамара с собранными чемоданами. Она виновато улыбнулась и сказала: «Все кончено, я ухожу». Вспомнив, какой сегодня день, он вызвал ей лифт и, улыбаясь искренней улыбкой, сказал: «До свидания». Увидел он ее снова через три месяца, они случайно встретились на улице. На его вопрос: «Что случилось?» – Тамара вытянула вперед свои ласковые руки, усыпанные золотыми кольцами и браслетами: «Ты такого не можешь», - кинула она и, помахав ручкой, скрылась за углом. Тогда он впервые понял, что все ларчики открываются просто, каких бы модификаций они ни были.
Сознание его еще нащупывало какие- то воспоминания, но это оставались одни обрывки. Ибо, когда человек постигает секрет ларчиков, он обычно начинает расширять сознание всеми доступными средствами, при этом постепенно погружаясь в себя. Там, внутри, То, что он смог рассмотреть, не внушало ему надежды. И тогда он принял решение. Решение это было как необдуманно, так и досконально вымерено. Он сидел на кухне своей квартиры, тупо глядя на отцветающий голубой тюльпан газа. Наглядевшись, он выключил конфорку, пламя которой еще несколько раз судорожно дернулось и потухло, затем открыл снова все четыре. С тонким шипением змеи потухший ингредиент начал струиться, заполняя комнату неприятным полынно-сладким запахом. Ленивое восприятие окружающего бесцельно шумело в ушах. «Одно только движение, и змея уползет до следующей охоты, но стоит ли его делать? Змеи, обычно, просто так не приходят. Они появляются только тогда, когда человек устал настолько, что уже не в силах сопротивляться ее холодным объятиям. Но, с другой стороны, рано или поздно эта кобра, этот удав, эта гадюка найдет удобный повод, чтобы расправиться со мной», - так думал он, жадно вглатывая остатки воздуха и закрывая глаза в ожидании развязки.
Через два часа беспрерывного глотания Александр вдруг понял, что что-то творится не то, даже голова не кружилась. Первое, что ему пришло в голову, это то, что газ теперь сюда поступает из Чечни, и боевикам удалось захватить газопровод и подсунуть вместо природного газа какую- то дрянь. Затем Александр перекрыл вентиль и, уже ничего не соображая, выбежал на балкон своего девятого этажа. На улице лил дождь, время от времени где- то далеко сверкали молнии. День был как бы подготовлен для самоубийства. Александр перелез через перила и, зажмурив глаза, оттолкнулся от карниза балкона. Когда же через десять секунд он все же решился открыть глаза, то увидел то, что его испугало больше самой смерти. Он свободно висел возле своего балкона, не имея при этом ни малейшей точки опоры.
То, что происходило, было невероятно, но данное положение юристы называют «де-факто». Александр схватился за перила и, перевалившись через них, очутился снова на балконе своей квартиры. Ошалевший от случившегося, он вполз в свою комнату и сел в кресло. Где- то близко возле самого балкона шваркнула молния.
«Неужто я бессмертен!» – пронзила его мысль.
- Вот именно, дорогой товарищ, бессмертен! – вдруг услышал Александр за своей спиной странный писклявый голос. Он обернулся. Сзади него стоял не обычного вида человечек, очень небольшого роста с огромной непропорциональной головой и очень большой бородой, борода практически закрывала все туловище, из- под нее сразу торчали ноги, а чуть выше – небольшие руки с перепонками на пальцах, по полу раскинулся длинный крысиный хвост.
- Здравствуйте. Меня зовут Карл, - вежливо представился гость.
- Вы, не?….
- Нет, не Маркс- Лонг, Карл- Лонг. Вы даже не понимаете, какой чести вы удостоились. То, о чем так долго говорило человечество, - свершилось. Впервые на свет появился бессмертный человек, человек, которому не страшны ни кинжал, ни пуля, ни яд, ни петля. Вы просто таки удивительный человек, даже, можно сказать, бог, не при иконах будет сказано.
Александр медленно встал с кресла, несколько раз обошел вокруг и, упав на пол, захохотал. Через несколько секунд его хохот стал переходить в жалобные всхлипывания, через которые слышались полувнятные бормотания.
- Говорили мне… ведь говорили, дурак, проклятая трава… Все докурился, идиот! Все! Сгинь, сгинь, нечистая! Отче наш, иже еси на небеси… Все, конец, спятил.
- Очень смешно, - буркнул Карл и присел на пол. –Человек, перед которым должен трепетать мир, катается по полу и бьется в истерике.
- Я знаю, - произнес дрожащим голосом Александр, вытирая рукавом слезы, - тебя нет, ты глюк, галлюцинация, а я спятил, свихнулся, сошел с ума, сбрендил, тронулся, у меня планка упала, крыша потекла, и ее сорвало. Я сейчас, только позвоню, придут хорошие дяди, и ты исчезнешь. Сейчас, сейчас, только дотянусь до телефона. –Александр снял трубку телефона и набрал 03. Через несколько секунд что- то там зашуршало, и он услышал женский писклявый голос.
- Александр, тебя мама в детстве не предупреждала, что самолечение может быть опасно для твоего здоровья? Впрочем, это вряд ли может тебе повредить. А пока ты не уснул, слушай. Запомни: ты теперь тот, кто может и должен изменить этот мир. Недостойный и слабый пусть гибнет—сильный и мудрый пусть будет счастлив. Прошлое твое под знаком луны, настоящее – отражение вчера, будущее принадлежит знаку солнца. Да не изменить тебе ничего в этом порядке вещей! Ты—новый человек этого старого, прогнившего мира и новый его хозяин. Сейчас тебе страшно, но это происходит только от того, что в твоей голове не реализовалась великая идея. Завтра ты проснешься другим . Имя тебе—Марс.
Веки Александра налились свинцом, руки отяжелели, и он уснул.
— Странные эти люди: всю жизнь они борются со смертью. Пытаясь отодвинуть ее хоть на год, день, час, а получая вечную жизнь, негодуют и рвут на себе рубахи, - добавил Карл.