Глава 11
В конце ноября 1949 года мы решили сменить свое место жительства и работы. Заключили трудовой договор сроком на один год с городом Старо-Кузнецк Кемеровской области. Поехали впятером: я, Таня, Физа, как исполнители, а Вова и Валя, как иждивенцы.
Теща, Анна Устиновна, не поехала, осталась в Барабинске, перешла жить к сыну. Сестренка Вера тоже не поехала, перешла жить к дяде Алеше. Свою квартиру мы потеряли навсегда, так как она была ведомственная железнодорожная, относилась к МПС.
Итак, мы упаковали свои манатки, в основном тряпки, постельную принадлежность. Все это отправили пассажирской скоростью багажом бесплатно, как вербованные. Нам дали подъемные, какая была сумма, не помню, но не больше 200 рублей на каждого.
Прибыли мы на место назначения 5 декабря 1949 года. Нас поместили в комнату на три семьи. Комната была очень большая на 60 м2, она считалась карантинной, где мы должны были прожить 15 дней. Кухня была общая. Плита оказалась разваленной, дымила. Условия были ужасные.
Наши жильцы были странные люди, уже пожилого возраста, а у них был мальчик лет восьми. Мужик боялся спать без света. Всю ночь в комнате горел свет. На двор он тоже ночью боялся выходить, а ходил в ведро. Представьте себе: при свете с незнакомыми людьми в общей комнате стоит мужчина и прудит в ведро, а в кроватях лежат люди, среди них женщины, молодые девушки.
Третья семья были молодожены. Они себе сделали ширму, отгородились простынею, чтобы их не было видно, а слышимость их не касалась.
Вот попав в такую обстановку, мы не раз покаялись, что уехали из Барабинска, потеряв работу и квартиру, но все трудности были еще впереди, это еще были цветочки, а ягодки были дальше.
Утром 6 декабря прибыли в строительный трест. В отделе кадров нас распределили по строительным управлениям.
Я, Таня и Физа были направлены в одно управление ТЭЦ-строй. Всех зачислили в бригаду грузчиков на прорабский участок на погрузку стройматериалов: пиломатериалов, кирпича, цемента и прочих.
Меня через месяц назначили хозяйственным десятником на должность экспедитора для получения и оформления документов на стройматериалы. Весь остальной срок договора я проработал на этой должности. В моем распоряжении было ежедневно до 10-15 подвод и 3-5 автомашин лесовозов. Весь этот транспорт перевозил лесоматериалы, получаемые с ДОКа (дерево отделочного комбината).
В мои обязанности входило обеспечить все объекты нашего строй управления материалами: лесом - брусом, досками; столярными изделиями – дверными и оконными блоками, щитами перегородок, половой доской, шпунтовочной рейкой.
Все материалы получали на ДОКе. Снабжение было поставлено на высоком уровне. Не было случая, чтобы рабочие простаивали из-за отсутствия материалов.
Наше управление строило помещение для пятой турбины ТЭЦ, а также для насосной станции. Кроме этого строили жилье для вербованных, переоборудовали бараки бывшего лагеря военнопленных на квартиры.
Таня работала под моим руководством, а Физу перевели в строй бригаду.
Через 15 дней после нашего карантина нас поселили в барак, в котором сделали наспех однокомнатные квартиры. Установили дощатые перегородки, причем из сырых досок. Эти перегородки были обклеены простой оберточной бумагой. Когда люди начали топить печи, доски стали высыхать, стал раздаваться страшный треск. Доски рвало, коробило, бумага отклеивалась и тоже рвалась. Слышимость была на весь барак. Если кто ругается или разговаривает, всем хорошо слышно.
Нас поселили в две комнаты, так как у нас была самая большая семья, да еще маленький ребенок.
Помещения были не приспособленные к жилью, по настоящему не утеплены. Стены были каркасно-засыпные. Утеплитель весь просел, и стены стали пустыми. Топили круглые сутки. Печи сжигали много топлива.
Очень трудно было с деньгами, зарплату не платили по два-три месяца. Выписывали аванс. Причина была в том, что трест не выполнял план строительных работ, а Стройбанк их не профинансировал.
Было тяжелое время. Мы зачастую уходили на работу полуголодными, оставляли что-нибудь съестное Вале и Володе, а сами обходились как-нибудь. Но в основном старались делать запасы, чтобы не допустить этого.
В магазинах можно было все купить из продуктов, но отсутствовали деньги.
Из-за тяжелых условий жилья и скудного питания начали побаливать Валя и Вова. Я написал письмо дяде Алеше, что стали болеть Вова и Валя, по-видимому, им здесь не климат.
Дядя Алеша долго раздумывать не стал, не сообщил нам, приехал сам, чтобы убедиться. Посмотрел на наши условия жизни и решил от нас увести Вову и Валю в Барабинск.
Мы с Таней особенно не стали возражать, поскольку дядя Алеша так решил, значит, в Барабинске был об этом разговор. Наверно, ради этого его бабушка Наташа отправила к нам, чтобы он забрал детей. Мы втроем остались, чтобы доработать срок договора.
Время уже приближалось к весне. Начальство обратило внимание на нас и стало уговаривать, чтобы мы остались на постоянное жительство. Нам дали хорошую квартиру, утепленную.
Мне предложили поработать комсоргом треста, но я отказался, по той причине, что надо ехать в Барабинск, так как там у нас живет маленький ребенок. Ему пошел второй годик. Бабушка старенькая. А осенью у нас родилась дочка Наташа 1950 года рождения.
В ноябре 1950 года мы возвратились в Барабинск. Остановились временно у дяди Алеши, кроме него родных и близких у нас не было, тем более что там жил наш сын Володя.
Казенную квартиру нам теперь не получить, а жить нужно. У дяди Алеши долго оставаться нельзя, чтобы не стеснять их. У них тоже была большая семья.
Мы решили вместе с тещей купить себе недорогой домик. У нее были деньги от дома, который она продала в Джамбуле, и мы собрали за лето около тысячи рублей. Стали подыскивать себе подходящий дом. Не далеко от дяди Алеши по улице Невской продавалось полдома: небольшая комната на 16 м2 с коридором, или как его называли в Сибири – сенцами, деревянным срубленным с бревен.
Мы прикинули по нашим деньгам и решили его брать. Оформили документы. Переселились. Я решил сделать реконструкцию дома. Из сеней получилась вторая теплая комната вроде кухни. Переложили печь, перекрыли крышу, и получился неплохой домик. Мы в нем свободно размещались, а нас было шесть человек. Поставили три кровати.
Я устроился на работу в строительную организацию десятником (мастером). Эта организация строила жилые дома для своих рабочих, которые в будущем должны были строить новый механизированный кирпичный завод.
Таня не работала, сидела дома. Наташа еще была маленькая грудная. Да и Володе было всего два годика. В Барабинске было трудно устроить детей в сад или в ясли. Так что Тане приходилось в основном заниматься воспитанием детей.
В этой организации я проработал до весны. Было принято решение начинать промышленное строительство с подсобно-вспомогательного сооружения кирпичного завода.
Меня назначили прорабом, и в первую очередь было поручено отвечать за строительство. Мы приступили к строительству склада ГСМ и параллельно с этим стали вести разбивку траншей под ленточный фундамент гаража. В течение двух-трех месяцев склад ГСМ был сделан на 100%, а по гаражу только сделали коробку, выложили кирпичные стены до перекрытия и работы прекратили в виду отсутствия деталей железобетонных плит перекрытия.
Переключили работы на строительство проходной будки и помещения конторы завода управления.
К концу октября 1951 года все работы по кладке стен завода были выполнены. Мне было предложено перейти на работу в строительное управление при министерстве Государственной Безопасности СССР. Строительное управление находилось в городе Новосибирске, а в Барабинске был прорабский участок.
Они строили подстанцию ВЧ прямой связи Москва-Хабаровск. Этот объект был новым, правительственным. Его начал строить один прораб, но он не проработал и 2-3 месяцев, заворовался, его посадили на десять лет.
Вот мне эту работу предложили продолжить. Я сначала не соглашался. Но мне через горком партии приказали принять объект и продолжать работы.
Вызвали и сказали:
-Это правительственное задание и объект должны закончить в 1953 году Ты коммунист обязан выполнять то, что тебе поручает партия.
Мне оставалось только подчиниться. Я был приказом Новосибирского строительного отдела МГБ назначен прорабом этого военного объекта. На передачу и ознакомление с предстоящим объемом работ приехал из Новосибирска главный инженер отдела подполковник Коротенко. В течение двух дней я принял объект.
Пришлось с первых дней заниматься приемом и оформлением рабочих, так как те рабочие, что раньше работали, разбежались.
В объекте на 80% были выполнены работы по рубке наружных и внутренних стен первого этажа. Здание было двухэтажное с восьми квартирами, которые предназначались на 50% под служебные помещения. Дом выполнялся где-то на стороне ДСК и завозился в деталях. На месте в основном предстояла сборка.
Эту работу я решил продолжить с помощью школы ФЗО, где мне раньше приходилось работать. Связи я с ней не терял, был в хороших отношениях. Я заключил с ними договор, чтобы учащиеся ФЗО выполнили работы по сборке перекрытия второго этажа, стен, а также кровли.
В ФЗО готовились две группы плотников промышленного и гражданского строительства, им как раз такая работа была необходима для прохождения практики.
На отделочные работы, такие как: настилка полов, установка дверных и оконных блоков, я принял опытных плотников 4-5 разряда.
К весне 1952 года у здания была готова коробка. С наступлением теплых дней можно было приступать к отделочным работам внутри, к штукатурке стен и потолков.
Часть штукатуров я набрал в Барабинске, а опытного квалифицированного бригадира, Петю Решетникова, прислали из Новосибирска.
Мне предлагалось явиться в Новосибирск, встать на вещевое довольствие и получить военную форму. Пять-шесть месяцев шла проверка данных моей биографии и всех моих близких родственников, а также моей жены Татьяны Яковлевны. Среди моих родных, а также жены не оказалось таких, кто был в плену или в оккупации, за границей, а также судимых народным судом.
Документы мои оказались положительными, и я был зачислен на службу в войска Министерства Государственной Безопасности с присвоением мне очередного военного звания техника лейтенанта инженерных войск МГБ.
Вот тут мне и вспомнилась моя бывшая подруга Аня, с которой я встретился в Германии, и мы с ней договаривались пожениться, но друг друга потеряли. Мне пришлось жениться на Тане. Если бы нас судьба свела вновь немного раньше, было бы все иначе. Наверняка в таком случае я бы в войска МГБ уже не попал бы, по той причине, что Аня была в Германии, как репатриированная.
О судьбе Ане мне все же удалось узнать. После того как мои родные написали ей, что я погиб при выполнении военного задания, я еще раз решил написать письмо в ту деревню, куда должна была явиться Аня из Германии. Написал в поселковый Совет и просил сообщить: приезжала ли ваша односельчанка Алексеева Анна Федоровна из Германии домой, не известно ли вам ее место проживания. О себе написал, что ей я близкий товарищ, вместе были в Германии, но в последнее время потеряли друг друга.
Мне очень хотелось ее разыскать и встретиться. Эта встреча была нам обоим необходима. Такое письмо я написал в марте 1946 года.
В последствие выяснилось, что Аня действительно вернулась из Германии в Советский Союз к себе на родину в Белоруссию. Там никого из родных не оказалось. Отец погиб на фронте, а мать немцы повесили как активную партизанку.
Да еще с Аней случилось в дороге несчастье, ее на какой-то станции в Белоруссии обворовали, украли все ее вещи, приехала только в том, что на ней было надето. В деревне она не прожила недели, решила уехать из Белоруссии, завербовалась на Урал в город Свердловск на шарикоподшипниковый завод.
Поселковый Совет мое письмо отправил Ане в Свердловск. Она его получила и мне написала в Нальчик. Но ее письмо пришло, когда я приехал из Барабинска с женой. Что-то долго шло это письмо, почти три месяца. Я дважды до этого проезжал через Свердловск, но не знал, что там она живет. Можно было с ней встретиться. Письмо, полученное от Ани, я от Тани скрыл, не показал ей. Ане написал ответ, но не сообщил, что я женился. Второе ее письмо попало к Тане. Тут пришлось во всем признаться.
Я написал Ане, что женат и на этом переписка была прекращена. Хотя мне было до глубины души, жаль ее. Сколько она пережила: неволю, потеряла своих родителей, обокрали, и тут еще наша связь не состоялась.
Но мне также было жаль Таню. Она ведь не была виновной в нашей неудавшейся женитьбе.
В Новосибирске меня одели, выдали мне документы, уже не паспорт, а удостоверение личности офицера инженерных войск МГБ.
Я стал опять с этого дня военным. Домой вернулся в форме. Началась моя военная карьера, а с гражданской было покончено.
Работы по объекту велись успешно. Внутри помещения заканчивались все отделочные работы. Приступили к электромонтажным и сантехническим работам. Эту работу также выполняли мои старые друзья из НГЧ, где я раньше работал.
Предстояли самые сложные работы. Провести наружный водопровод к нашему объекту на 400 метров. Местный грунт был сплошным плывуном. Уровень грунтовых вод находился на отметке 0.5-1 метра от поверхности земли.
Приехал начальник военно-строительного отдела подполковник Головин, чтобы оказать мне практическую помощь. Хороший был человек. Он договорился в МТС на счет канавокопателя, чтобы вырыть траншеи.
Рыть нужно было траншею глубиной до 2.5 метра. Разбили трассу и пустили машину. Но машина не прошла и 10-15 метров, как пришлось ее остановить. Отрытая траншея на полную глубину следом заполнялась водой. Стенки траншеи обваливались и засыпали дно траншеи, снижая ее глубину до 1.5 метра. Попытались устанавливать крепление для стенок котлована, но ничего не получалось. Вынуждены были прекратить работы до уточнения.
У нас случилось несчастье. Сильно заболела дочка Наташа дизентерией и, проболев около месяца, умерла, не дожив и года, ей исполнилось одиннадцать месяцев.
Мне пришлось рядом с приостановленными работами по водопроводу прокладывать подземный высоковольтный кабель. Глубина его залегания была 50-60 см. Эту работу мы с успехом выполнили в течение недели.
У меня была хорошая женская бригада в количестве десяти человек, которая выполняла земляные и бетонные работы.
По строительству дизельного помещения все выполнялось в срок.
Наступил август месяц. Городские власти неоднократно напоминали о траншеях, чтобы мы закончили работы или засыпали их. Действительно перегородили траншеями центр города. После дождя на улице стояли лужи и грязь.
Приехал из Новосибирска главный инженер подполковник Кондратенко, я стал у него спрашивать:
-Что будет делать с водопроводом?
Он мне в ответ говорит:
-Надо делать.
-Но как делать? Вынуть 728 кубических метров грунта не так просто. Канавокопателем не получилось, а при наличии людей, которые мы имеем, мне не хватит и двух лет, чтобы выполнить эти работы.
Поговорили и не к чему не пришли. Он уехал.
Я как-то раз встретился с одним мальчиком, соседом дяди Алеши, Виктором Говорухиным. Он у меня весной работал, копал траншею под паровую трассу. Эта работа была успешно выполнена, и я ему, а также другим, кто с ним работал, заплатил хорошо за труд. Они остались довольные.
У меня возникла мысль: не использовать ли вновь ребят. Я объяснил Виктору:
-Надо обязательно в этом году закончить прокладку водопровода. Но держат земляные работы. Не мог ли ты организовать в школе желающих поработать с 8-9-10 классов, человек 80-100. Чтобы отрыть траншеи, пока еще стоит теплая погода и вода не холодная. С оплатой я вас не обижу. Только просьба, чтобы вы были со своими инструментами. Лопаты, ведра и резиновые сапоги. Можно также привлечь часть девушек для откачки воды. Ты комсорг школы, организуй, покажи свой класс работы. Только мне передай через пару дней результат: согласны вы или нет.
И действительно Виктор откликнулся на мое предложение, сообщил, что организовал 50 человек, 40 парней и 10 девушек. Завтра они выйдут на работу.
Мы еще раз разбили трассу. Я договорился с пожарной охраной. Взял у них два ручных насоса для откачки воды. Поставил всех своих плотников на крепление траншей от обвала.
К работе приступили дружно. Я им на первый день отмерил норму по 1.5 куба земли выкопать. Копали первый слой до грунтовой воды, примерно местами до 1.5 метра глубиной. Грунт был глинистый. Стенки траншей пока держались, не обваливались.
Но все же решили их укрепить. Стойки опалубки были длиной до 2.5 метров, чтобы по мере проходки опалубку можно было опускать ниже. Этот способ оказался удачным. Во-первых, работы велись вручную ускоренным темпом. Грунт не успевал намокнуть и обрушиться.
Я одновременно договорился со слесарями водопроводчиками, работающими в паровозном депо. Эта бригада в количестве восьми человек подрядилась мне выполнить работу в вечерние часы и в выходные дни. Трубы и все необходимые материалы на участке были. Они приступили к работе по ходу готовности земляных работ по участкам, примерно по 50-80 метров готового фронта работ.
Силами учащихся школы и слесарей водопроводчиков железнодорожного депо станции Барабинска трасса наружного водопровода в течение августа и сентября была проложена и пущена в эксплуатацию. Объект был обеспечен водой.
20 августа 1952 года у нас родился мальчик, которого мы назвали Виталиком. Из роддома я его вместе с матерью привез на лошади. Попросил лошадь в городской пожарной охране, у них были хорошие лошади. Вот я и прокатил его на лошади в первые дни появления на свет.
Для ограждения двора и постройки сарая не было досок. С Новосибирска отправка не ожидалась. Мне предложили изыскать на месте. Я был вынужден поехать в город Куйбышев на лесоторговый склад, где можно было приобрести лесоматериалы. У меня своего транспорта не было, пришлось его арендовать в организациях города. Договорился с ФЗО, у них была полуторка. Шофером работал мой шурин, Александр Щербаков. Выехали утром, взяв с собой трех рабочих женщин.
Когда приехали в Куйбышев, директора склада на месте не оказалось. Он был в горкоме партии. Нам сказали, что он вернется к 10-11 часам, не раньше.
Лесоторговая база находилась рядом с рекой Омкой. Мы решили искупаться. День с утра начинался жаркий. Направились к берегу. Женщины от нас отошли в сторону метров на 15. Двое из них разделись и бросились в речку. А третья самая молодая, ей еще не было 18 лет, не осмелится, сидит не раздевается.
Я заинтересовался:
-Почему не купаетесь? Такая хорошая вода!
Она мне отвечает:
-Я недавно переболела малярией.
Я посочувствовал ей:
-Да, обидно.
-Может быть мне попробовать? Смотрю на вас, и тоже хочется искупаться.
Она сбросила с себя платье и с разбега бросилась в воду, поплыла на середину речки.
Река в этом месте не широкая, метров 20-25. Другие женщины перебрались на другой берег, лежат на солнышке греются.
Я смотрю: наша девушка нырнула в воду и ее не видно, вплыла, я слышу ее голос:
-Спасайте, тону! И опять ушла под воду.
Я говорю Саше:
-Смотри, она тонет, надо спасать, - а мы, как на зло, от нее были далековато. Саша был ближе, быстро поплыл к ней и я тоже направился. Когда он подплыл к ней, она вынырнула, Саша схватил ее.
Я кричу:
-Хватай за волосы!
Но она первая схватилась за него. Вижу, оба захлебываются. Она была молодая, но полная девушка, весом килограмм восемьдесят. А Сашка килограмм пятьдесят, не больше.
У меня от испуга тоже судороги стали ноги сводить. Кричу женщинам, что загорали на берегу:
-Спасайте! Тонут оба!
Женщины никак не поймут. Сначала подумали, что балуются на воде. А когда услышали мой голос, бросились в речку. Одна из них, была татарочка, очень хорошо плавала, успела доплыть и схватить их. И я как раз подплыл.
На наше счастье по речке пригнало бревно из разбитых плотов. Когда мне ноги стало стягивать судорогой, я ухватился рукой за бревнышко, и при помощи его держался на воде. Это бревнышко всем нам помогло.
Саша сам выплыл, а девушку пришлось откачивать. Нахлебалась воды. Еще немного, она бы утонула.
Мы выбрались на противоположный берег, а обратно уже плыли на лодке. У нас появился страх. Никто не рискнул переплыть речку вплавь.
К концу декабря 1952 года на объекте в основном был закончены строительные работы. Была назначена рабочая комиссия на предварительную приемку, недостатки, которые были обнаружены, необходимо было в ближайшее время устранить. Основные рабочие уже были уволены по сокращению штатов. В течение прошедших 15-20 дней объект был готов к сдаче государственной комиссии.
Но не были еще закончены монтажные работы. Отдел связи из Новосибирска не приступал к монтажным работам. Лишь только в марте 1953 года связисты стали выполнять монтаж.
Я числился начальником объекта. И кроме меня держали сторожа, старушку. Она жила в одной из комнат и одновременно охраняла объект.
В марте 1953 года наша страна и партия большевиков пережила тяжелую утрату, умер И. В. Сталин, генеральный секретарь коммунистической партии и глава государства.
Смерть Сталина вся страна, весь советский народ, стар и млад, переживали с большой болью. Многие даже не выдерживали, плакали, горевали как о самом дорогом близком человеке, который спас нашу страну от фашистского порабощения.
Сталин большой любовью пользовался у нашего народа. Был строг, требователен к себе и ко всем подчиненным.
В конце октября объект был принят государственной комиссией с оценкой хорошо. Мне было предложено поехать в город Красноярск. Там был строительный участок нашего военного стройуправления. Строили в военном городке казарму для личного состава оперативных войск МГБ и жилой сто квартирный дом.
Мне предложили должность заместителя начальника Военнстроя с окладом 1200 рублей. Я дал согласие. Решили ехать сразу всей семьей. Правда, вопрос с квартирой не был решен. Меня начальник отдела заверил, что месяца через три квартира будет. Заканчиваются отделочные работы, дом будет сдаваться в январе или в феврале. Начальник военного стройучастка майор получает новую квартиру, а его освобождается. Квартира хорошая. Только надо топить печь.
Я дал телеграмму майору Петрову, что выехал поездом “Москва-Хабаровск”. Попросил встретить. Петров к поезду подослал свою машину ГАЗ-67.
Военный стройучасток находился на окраине города в березовой роще. А рядом была станция Юннатов. Нас временно поселили в красном уголке, в котором прожили не больше двух-трех месяцев. Весной мы уже жили в новой квартире. В частном доме из четырех комнат. Одну комнату занимала молодая семья, муж с женой. Они потом тоже ушли от нас, им дали отдельную квартиру.
Начальник участка, он же командир части, майор Петров Б.П. был средних лет. Высокий, очень горячий беспокойный, к работе и службе относился со всей душой. Не жалел себя. Ради работы мог сутками отдавать свои силы. Весь день часто был голодным, это ему ничего не стоило. Любого работника мог отругать, не взирая на то, мужчина перед ним или женщина.
Жена у него была еврейка, очень интересная, модница. Петрову изменяла. Замечал он или нет, но виду не подавал.
Главным бухгалтером была женщина Вавилова, вольнонаемная.
Прорабом ВСУ был старший лейтенант Власов.
А я работал первым заместителем по снабжению начальника ВСУ. В мои обязанности входило обеспечивать ВСУ: всеми строительными материалами и оборудованием, а также питанием рабочих, а в отсутствии начальника замещать его, т.е. руководить участком.
В моем подчинении находился автотранспорт, все машины и шофера.
Личный состав, который у нас работал, был из бывших заключенных, осужденных по 58 статье. Они считались врагами народа. У них кончился срок наказания, но выезд на прежнее место жительство за пределы Красноярского края им был запрещен. Вот такой контингент работал у нас на участке.
По возрасту были разные, молодые и пожилые, мужчины и женщины. По национальности в основном украинцы, поляки, литовцы, эстонцы, латыши.
Среди них были хорошие специалисты, строители разных специальностей. Жили в общежитии. Не смотря на то, что они были бывшие враги, к работе относились добросовестно.
Майор Петров их держал очень строго. Он, как бывший начальник лагеря, продолжал относиться к ним по лагерному, считал не свободными людьми, а заключенными. Когда он отсутствовал, они мне говорили:
-Пока нет Петрова, мы отдыхаем морально. Вы нас не ругаете, не оскорбляете. Относитесь к нам по-человечески. Нам приятно с вами работать.
К нам в гости приезжала бабушка Наташа, жила у нас больше месяца. Также приезжали: моя сестра Аня, Таня Свиточ, дядьки Алексей Васильевич с Ольгой Максимовной, Прокопий Васильевич с Марией Иннокентьевной. Всем у нас понравилось. Мы жили в лесу, воздух чистый. Снабжение было хорошее. На базарах можно при желании купить все.
Шел 1954 год. Весна была в разгаре. Мне нужно было срочно выехать по работе на правый берег Енисея. Решить вопрос с лесом и металлом. Все основные склады находились на той стороне в селении Базаиха.
Я дал распоряжение своему бригадиру грузчиков Свидирскому, бывшему майору старой польской армии, тоже отбывающему наказание, чтобы он запряг лошадь в ходок. Свидирский быстро запряг лошадь. Мы с ним поехали. Пришлось переезжать через реку Енисей по льду. Дорогу уже закрыли. Машины не ходили. Автодорожного моста в то время не было. Летом переплавлялись на паромах, а зимой по льду.
Мы рискнули переехать на лошади. С утра подморозило. Люди ходили через реку. Мы поехали по их тропам. На ту сторону перебрались благополучно. Почти весь день убили на оформление документов, нарядов на получение материалов.
Обратно возвращались вечером в 16 часов. Место нашей переправы на этот раз было ниже утренней. Я управлял лошадью, никому другому не разрешал, так как очень любил лошадей. Сверху льда были большие лужи воды. Переехали почти всю реку, оставалось каких-то 30-40 метров.
Я смотрю: у берега весь лед растаял, на ширину 2.5 метра стоит чистая вода. Только успел подумать, что надо было бы ехать другой дорогой, как лошадь провалилась передними ногами и уходит под воду.
Я кричу Свидирскому:
-Быстрей прыгай с коробки! – и сам прыгаю на лед, вожжи из рук не выпускаю.
Лошадка держится на воде, а следом за ней ушел в воду ходок. В ходке было сено и апельсины, они плавают в воде. Лошадь течением заносит под лед, хотя я стараюсь ее удержать вожжами на воде. Свидирский подскочил ко мне, пытаясь помочь.
Я ему говорю:
-Не подходи! Лед может нас двоих не выдержать.
Нас заметили на берегу, видят, что мы попали в беду, спешат к нам на помощь с длинным багром. Это, оказывается, были спасатели. Они подбежали вовремя. Крикнули мне, чтобы я бросил им вожжи. Лошадь вся была в воде, только одна голова с ушами торчала наверху. Я бросил вожжи, они их схватили багром. Лошадь с упряжкой вывели к берегу. Я со Свидирским тоже перебрались, намокли немного, но все обошлось благополучно. Наша лошадь сильно замерзла, тряслась от озноба и испуга. Мы решили ее погреть. Я сказал Свидирскому:
-Иди, возьми четок водки. Эту водку мы ей влили в рот. И сразу поехали, сначала шагом, а потом небольшой рысью и так до самого места. Лошадка согрелась, даже вспотела.
Вот так, по своей глупости, чуть сами не потонули и лошадь не погубили. Хотя лошадка через месяц все же сдохла, на нее, наверно, повлияли холодная вода и испуг тоже.