Господи, до чего же красив этот город... Когда в окно мансарды пробивается луч рыжего рассветного солнца... Это совсем не то, что солнце в Токио, там оно величественно и как-то слишком просто, тут же солнце застенчивое и одновременно развратное, словно солнечный зайчик на бедре девочки-проститутки... Он любил этот город, а еще больше он любил его созданий, женщин вскормленных сладким и прогорклым молоком западной цивилизации, он любил их гладкие и могучие тела, которые словно сладкие мясные пещеры распахивались перед ним, он любил их непосредственность и почти животное отношение к сексу. Сейчас в спальне как раз спала одна из дочерей белой цивилизации, он заглянул в приоткрытую дверь, белое сахарное тело, высокая грудь, пышные волосы... Он с нежностью посмотрел на ее простое большое лицо, во сне оно становилось простым до идиотизма... Зашел в спальню, присел на краешек кровати и провел ладонью по ее груди, поиграл с сосками, поводил ногтем по ореолам вокруг них, его переполняло тихое счастье, не в силах больше сдерживать себя он принялся мастурбировать, быстро кончив, он обтер руки и член вафельным полотенцем, она крепко спала, но напряжение счастья не спадало, оно дальше продолжало пронизывать его маленькое, желтое тело, если так будет продолжаться, он просто умрет от разрыва сердца. Поднявшись, он прошел на кухню, там, в небольшой кладовке лежал карабин. Достав, его он долго осматривал оружие, вдыхал еле уловимые запахи ружейного масла, неслышно передернул затвор. Достал из коробки, четыре желтых патрона и очень медленно, словно они были мощами святых, зарядил их, каждый патрон словно нес частичку его божественного семени, каждый из них мог стать тем сперматозоидом, который оплодотворил бы белую цивилизацию красно-желтым японским смыслом... Держа карабин в правой руке, он вошел в спальню, она продолжала спать, из-за ее неплотно сомкнутых красных губ, доносилось тихое похрапывание... Первый выстрел был, в голову, а она даже не проснулась, пуля пробила ее высокий лоб и, выйдя из затылка, попала в подушку, наполнив часть пространства танцем птичьих перьев. Два следующих выстрела попали в тело, один в левую грудь, второй в живот. Он надолго застыл, глядя, как кровь пропитывает белоснежную простыню... Потом пришло опустошение, но не тоскливое как это бывает во время депрессии, а такое как после долгого-долгого, длящегося может быть несколько тысячелетий секса. Но это был еще не конец его затеи. Тело он перетащил в ванну, там вооружившись тесаком для разделки мяса и ножовкой, он принялся разделывать женщину. Он устал, вся ванная была забрызгана кровью, вырезав печень и ягодицы, сложил их в ведерко и отнес на кухню, там он впервые попробовал ее, плоть красивой белой женщины, на этот раз счастье не переполняло его, а лилось сквозь тело мощным голубым потоком проходя через темя и пальцы ног. Часть печени он съел сырой, некоторые части подвергнул температурной обработке. Всю женщину он съесть не успел, вечером его арестовала французская полиция. А на его лице перемазанном кровью белой жещины застыла счастливая улыбка.
Этот рассказ не историческая реконструкция. Но факт убийства и последующего поедания белой женщины(голландки) имел место в Париже в 1981 году. Убийца японский студент-филолог Сагава Исеи был признан невменяемым и выслан из Франции. Пройдя курс лечения в токийском центре по лечению нервных заболеваний он вернулся к работе филолога. В настоящее время живет в Токио.
«Если меня выпустят на свободу, я съем другую женщину» – Из переписки Исеи с японским режиссером Юро Кара.