И воздастся нам по делам нашим...
Я знал их уже лет семь. Алексей устроился к нам на опытный участок, а его жена работала где-то машинисткой. Сошлись мы с ним на общей почве увлечения фото и оружием. Он буквально бредил "Смит и Вессонами", "Веблеями" и "Кольтами". Мы частенько спорили у меня в лаборатории о преимуществах и недостатках того или иного оружия. Вместе корпели над кадрами, схемами, разными там растворами. Его "воздушку" мы ухитрились сначала изуродовать, превратив потом в сносную малокалиберку. На мой ИЖ-58 МА приспосабливали различные планки, прицелы, чертили графики и, как заправские баллистики, бросались разными формулами.
Если честно, его жена мне не очень нравилась. Даже больше - я побаивался её. Внутренне съёживался, когда она выкидывала его детали и довольно серьёзно при этом ругалась. Тем не менее, они часто бывали у меня, а я у них. Через год-два я понял, что мне их чертовски не хватает, если я не вижу их хотя бы день. Наверное, и они тоже, потому что то Алексей, то Инга попеременки жаловались мне, как старшему, друг на друга.
Вся дурь началась, когда мы "трудились" над воплощением чертежа в жизнь. Весь смак состоял в том, чтобы на допотопном токарном станке и с помощью напильника сделать работоспособную модель старинного револьвера. Ещё в процессе работы, я обратил внимание, что Алексей рассверливает один барабан сверлом 9 мм, другой сверлом 5,6. Сам я, сильно дорожа охотничьим билетом, сверлил под строительный патрон, а ствол однозначно был просверлен и заштифтован роликом от игольчатого подшипника. На мой вопрос, зачем он так делает, Алексей рассмеялся и сказал, что тАк они дороже, и чтобы я лучше подсказал, как сделать стволы нарезными. И хотя я покрутил пальцем у виска, но подсказал и даже помог, так как теоретически был знаком с этим процессом. После испытания обоих его "пушек" я больше их у него не видел и он про них не говорил. Свою же я держал дома на вешалке, будучи твёрдо уверенным в том, что за газовый имитатор на меня, в худшем случае, просто наорут.
Тот Первый памятный день начался как обычно. Приборы - паяльник - провода. Кто-то зашел покурить, оставил городскую газету. В разделе "Происшествия" на глаза попалась заметка: "... в субботу на городском рынке старшиной ... и сержантом ... был задержан 16-летний подросток, который, угрожая оружием, вымогал деньги у продавцов".
Заглянул в мастерскую к Алексею покурить - обсудить. Его почему-то не было на работе, наверное, ещё не приехали из деревни от родителей. Делать нечего - вернулся к себе.
Перед обедом дверь открылась и вошли заплаканая Инга и трясущийся Алексей.
- Что случилось?
- Меня в тюрьму сажают, - Алексея колотило, как в стужу.
Я чуть не упал. Уже мелькнула мысль, что он нечаянно застрелил кого-то.
По очереди они рассказали, что Алексей с неделю назад продал пистолет знакомому пацану, сынку богатенького папаши, а тот пошел на базар. В милиции выложил всё, а дома у них нашли ещё один готовый пистолет, и две заготовки.
Я схватился за голову.
- Да когда ты успел!? Куда они тебе?
- Деньги хотел делать на них, - Алексей через силу улыбнулся. - Зато вся ментовка бегала смотреть на мой Кольт.
- Да уж, представляю. И что теперь?
- Инга в деревню поедет к родителям. А ты выкини или спрячь свой.
- Из моего разве что мух бить, да и то в упор.
- На всякий случай, к тебе тоже придут...
... за изготовление и сбыт огнестрельного оружия с целью наживы ... учитывая ... 2,5 года ... с отбыванием ...
Через год Инга вернулась из деревни и устроилась к нам машинисткой. Их четырёхлетнего сына устроила в садик. Памятуя, кто она мне есть, я не уделял ей особого внимания. Привет-здорово-как дела?-что нового?, несколько рах встречал с ночного поезда, если нужно, помогал с тяжелыми сумками.
Несколько раз заставал наших парней у неё в конторе. Инга сидела красная, смущенная.
Зайдя к одному из них, коротко и ясно сказал:
- Если хочешь прожить ещё полтора года - убери лапы от Инги.
Заметив, что он раскрывает рот, добавил:
- А хочешь выжить сегодня - закрой пасть сейчас, понял?
- Да я чо, она сама...
- А ты, если не хочешь, чтобы Алексей отшиб бошку тебе - не заигрывай хотя бы здесь, где он работал. А лучше - дождись Алексея и делай, что хочешь.
- А тебе-то какое дело?
- Да никакое. Если бы не работала здесь. Как я потом в глаза ему буду смотреть?
- А ты не смотри.
- Тьфу на тебя...
Через пару дней я увидал из окна лаборатории, как Инга бежит на работу. Видно невооруженным глазом, что не выспалась. Через час заглянул в контору. Сидевший рядом с Ингой электрик быстро отдёрнул руки. Та суетливо забегала пальцами по клавишам.
Не здороваясь, спросил электрика:
- Игорь, ты Лёшку знаешь?
- Да я зашел проверить... - он кивнул на лежащий на столе прибор.
- Ты - автоэлектрик, и тебе здесь проверять нечего.
- Да ладно тебе...
- Иди-иди, ты вроде недавно женился...
- Инга, Он сегодня ночью был у тебя?
Она откинулась на спинку стула, оторопело уставилась на меня.
- С чего ты взял?
Заметив, как красные пятна проявились на лице, злорадно добавил:
- А я у подъезда караулил.
- Это, может, не ко мне.
- Может, и не к тебе. А тени на занавеске?
Инга уже побледнела, но упорно отнекивалась, а я упрямо на ходу "лепил горбатого".
Короче, призналась она, что признакомилась вечером с каким-то парнем на улице и через пару часов он уже был в их квартире, и что она еле-еле справилась с собой и с ним, и еле вытолкала его далеко за полночь, пригрозив соседями. Посидев, расплакалась: что не знает, что ей делать. Едва кто-то случайно дотронется до неё в автобусе или на работе, как у неё слабеют ноги и она готова тут же упасть.
Я слушал её и сам не знал, что делать. И так плохо и по-другому - не хорошо. Отвернуться? А к кому вернётся Алексей, если у него не будет семьи? Да и что ещё может Инга сейчас нагородить? Ладно бы, хоть нормального встретила, а то ей сейчас все хорошими кажутся.
- А ты, это... не пробовала, - я повертел от смущения пальцами, не решаясь назвать вещи своими именами, - ну... сама с собой?
- Не помогает. - Инга отворачивалась, хлюпала носом.
- Ну ладно, сиди, печатай, там видно будет.
Ночь перед Вторым днём была совсем не лёгкой. Башка раскалывалась от кучи продуманных вариантов, от их последствий. И, всё же, я не нашел ничего лучшего...
На трясущихся от осознания совершаемой подлости, я зашел утром в контору. Инга хмуро колотила по клавишам, едва поздоровалась. Я, наоборот, весь расцвёл в улыбке, протянул руку.
- Привет!!
Инга немного недоумённо протянула ладошку. Пальцы были холодные и вялые.
- Ой, какие холодные, - я бесцеремонно растёр ей ладошки, подул в них, касаясь губами, быстро пробежал пальцами по запястью, предплечьям, слегка разминая мышцы. Инга вроде бы попыталась выдернуть руку, или просто вздрогнула. Не глядя ей в глаза, я деловито крутил и мял пальцы, положил руки на голые плечи.
- Какие у тебя ладони горячие, - еле слышно прошептала Инга.
Лбом я чувствовал, что она смотрит на меня, но делал вид, что всякие там пронаторы-супинаторы мне сейчас важнее всего. А уж линии на ладошке - ну прямо диво ни разу невиданное.
- А-а, это от паяльника. Ты много сидишь согнувшись, шея устаёт, - нагло заключил я. Пару-тройку раз прошелся по воротниковой зоне, стоя уже сзади и умоляя всех святых и чертей, чтобы никого не подпустили к двери. Отстучал барабанную дробь по шее, зашел спереди, нагнулся над столом, намертво вцепившись пальцами в края, чтобы не было видно поганого тремора, уставился в глаза:
- Тебе тепло, руки горячие, тебя ничто не тревожит, - тоном, не терпящим возражений, сказал я. Инга молча кивнула, глаза блестели. - А шею и спину - в другой раз.
В лаборатории я закурил, уговаривая себя, пока не поздно - остановиться. Тогда уж лучше сразу уволиться и не видеть их всех вообще.
Не буду врать, что всё делалось под жестким контролем мозка. Порой руки просто машинально делали привычную работу, хотя таким образом я, наверное, попросту пытал её несколько дней.
Однажды она отпросилась с работы в обеденный перерыв, сказав, что заболела. Через час с работы ушел и я.
Спокойно прошел в комнату, огляделся.
- Ты чего отпросилась?
- Голова болит...
Я вымыл руки, посадил её на стул, стал за спиной. Стараясь без дрожи в руках, сделал массаж головы, лица.
- Как спина?
Инга пожала плечами. За руку, словно куклу, отвёл к дивану, посадил лицом к себе. Она сама протянула руки. Я поцеловал тонкие пальцы, ладошки, запястья. Инга закрыла глаза и опустилась на подушку...
Уходя, я оглянулся. Инга так и лежала с закрытыми глазами. Я знал, что она не спит, я только не знал, что теперь будет.
Шли дни, недели, месяцы. Я со страхом чувствовал, что привыкаю к ней. Да и она с такой радостью встречала меня, что мне хотелось расколотить часы, чтобы они встали и никогда не могли стронуться дальше полуночи. При свете луны и улицы, прислушиваясь к дыханию спящего за ширмой их сына, я рассказывал Инге о зелёных пальмах и золотом песке, о изумрудных волнах, что качают её в своих объятьях.
- У тебя такие руки, что я чувствую себя как на мосту, ведущем в рай, - часто говорила она.
- Угу, и в ад тоже, - невесело иногда добавлял я.
"Свет дневной и тьма ночная.
Ад и рай - два разных края
Бытия, Фортуны нить
Не спеши соединить,
Чтобы мост меж двух миров
На погибель был готов".
Дважды она ездила на свидания с Алексеем. Приезжала назад расстроенная, часто говорила о том, что отвыкла от мужа.
- Ты хочешь, чтобы ему некуда было вернуться?. Здесь ведь его дом, сын.
- Но мне кажется, что я уже не люблю его. И не могу без тебя.
- Вот придёт, тогда и разбираться будем. А сейчас не трави его, ему там и так не сахар.
Последние ночи были особенно тяжелыми. Инга говорила, что уже получила письмо с датой встречи. Она плакала и твердила, что скажет сразу. Как мог, уговаривал не спешить, дать Алексею время хоть немного привыкнуть к новой жизни.
Недели две почти не виделись. С Алексеем встретились нормально и безо всякого напряжения. Потом он уехал навестить родителей в деревню. Инга зашла в лабораторию и сказала, что будет ждать сегодня вечером. Я пожал плечами, сказал, что, наверное, не смогу, дела допоздна. Инга помрачнела, сказала, что будет ждать всё равно. А ночью,я чувствовал себя дома рядом с другой девушкой, как вор в чужой квартире.
И рано утром в дверь позвонили. За порогом стояла Инга с красными глазами. Эх, какой скандал она мне закатила! В течение пяти минут я наслушался таких эпитетов, что все изверги мира показались мне щенками, достойными разве лишь того, чтобы учиться, учиться и ещё раз учиться. Одним ухом прислушивался, не упала ли в обморок за дверью спальни подруга.
Времени разбираться в справедливости упрёков не было, поэтому просто молча постучал пальцем по часам, мол, мне пора на работу собираться.
Инга с такой ненавистью глянула, что цветы на обоях за моей спиной пожухли и едва не осыпались. Бешено хлопнула дверью.
Ареной побоищ, в основном, стала лаборатория. Я постоянно ходил "бесчувственным чурбаном" "по колено в крови", "по душам и чувствам", "собственноручно душил и плевал в них".
А лексей как-то спросил, что за кошка пробежала между нами, и почему я не захожу к ним в гости?
- Взглядами на жизнь не сошлись. А что?
- Да так, Инга целыми днями только о тебе и говорит, чушь какую-то несёт, буровит чего-то. Один раз даже имена перепутала, - он хмыкнул и, как мне показалось, с подозрением поглядел на меня.
Как можно спокойнее спросил его:
- А как у вас...? Нормально?
- Да класс-с. Не то, что "петухи" и зоновская кошка.
И так меня достала эта свистопляска, что я готов был уволиться. На чьё-то счастье, Инга уволилась первой, осела домохозяйкой. Скоро и Алексей подался на "жирные" хлеба. А телефонная связь осталась. Порой я нарывался на Ингу и, если Алексея не было дома, опять возобновлялся скандал, перемежаемый упрёками и уговорами. А заканчивался он обычно её слезами, так как от этого постоянного "мордобоя" сердцем моим можно было забивать гвозди.
Через год-полтора пришел день Третий.
- Алексей, ты? Здоров!
.... (а в ответ тишина)
- Алло, ты где?
- Здесь я. Базар у меня к тебе имеется...
"Ну вот и всё" - подумалось. Сразу расхотелось звонить, делиться какими-то дурацкими успехами, да и вообще что-либо делать. Серые, как картечь "четыре ноля", слова вылетали из телефонной трубки, застревали где-то в мозгу, осыпались внутрь, в сердце, желудок, ноги.
- ... я к тебе, как к другу, а ты, как шш-шакал, из моей миски жрал...
Едва хватило сил пошутить:
- Ты подсчитай тогда, на сколько я тебя объел я заплачу. Ты же любишь деньги.
- Я не то имел в виду...
- То самое... Короче, ты знаешь, где я работаю, вот завтра и приходи. Там и побазарим.
- Зачем ты это сделал?
- Что сделал? - прикинулся я дураком.
- Ну, это... с моей женой.
- А что я сделал с твоей женой?
- Ты сам знаешь.
- Понятия не имею. Это она тебе сказала?
- Она молчит. Её подруга передала.
- А-а, это не та кума, которую ты до отсидки пялил во все дырки?
- Н-нет...
- Ну, тады ой. Хм, нашел кому верить. А от жены-то чего тебе надо? Тебя она дождалась, вернулся ты домой, а не куда-нибудь на вокзал.
- Да я понимаю. А о куме я сам всё Инге рассказал тогда.
- А она тебе не рассказывает? У-у, ты какая... упрямая. Значит, нечего и рассказывать, - уже грубо обрезал я.
- Она говорит, что хотела мне отомстить.
- И не сказала с кем? - я аж прямо оторопел. Мелькнула мысль, что меня использовали как подсадную утку, точнее, селезня.
- Нет. Я думаю, что это был ты.
- Коли тЫ так думаешь, базара нет. Здесь махаться будем или на улицу пойдём? И ножик возьми, пригодится, - с издёвкой сказал я, кивнув на длинный прямоугольник, что топырился в его кармане.
- Да это... я так, на всякий случай, - Алексей отвёл глаза в сторону.
- Знамо дело. Ясно... на всякий. А, да, ты счёт-то взял?
- Какой?
- Да я так...
Мы стояли в скверике друг напротив друга, два бывших друга. Мне уже надоела эта "песня", хотелось просто спокоя и тишины, хотя бы наяву, про мозги я уж и молчу.
- Я знаю, что не справлюсь с тобой...
- Эт-т точно, - зло усмезнулся я, перебив его.
- ... но морду я всё равно хочу тебе набить.
- Давай-давай, - я нарочно подзуживал его, видя и нерешительность, и злость, и какую-то растерянность.
Я ждал. Я не мог ударить первым. Всё-таки это Его вендетта, да и десять лет дружбы просто так не проходят. Я любил их обоих, да и они меня, наверное.
Он сунул руку в карман, достал складной нож. Я перенёс вес тела на одну ногу, твёрдо намереваясь преподнести сегодня Инге на обед яичницу из двух яиц и отбивной. Гипс, я думаю, они сами дома найдут. Хотя, кто знает, чему там на зоне могут научить.
Алексей раскрыл нож, влажными глазами глянул на меня и ... ткнул лезвием себе в ладонь. Протянул нож ручкой мне.
- У нас на зоне считалась самой крепкой клятва кровью.
- Мы не в зоне, что ты хочешь?
- Побрататься. Кровью.
Пожав плечами (ей-бо, детство какое-то, будто всё, что будет, есть и было свяжет пусть заклятья сила), я чиркнул по внешней стороне предплечья. Мой отрицательный резус-фактор смешался с его положительным. А внешне капли были так похожи... как у настоящих кровников (или кровных? - кто разберёт?)
P.S. Много дождей отбарабанило по оконному стеку. Как-то, идя по улице, свернул за угол от ветерка, прикуривая. Поворачиваюсь, а метрах в пяти вся их семья. Удивлённые взгляды скользнули мимо, целеустремлённо потащили хозяев вперёд. Моя беспамятно вскинутая в приветствии рука зависла в воздухе, как у калеки из салона мадам Тюссо. Их сын узнавающе обернулся, что-то сказал отцу. Мать сильно дёрнула его за руку. Гордо и с достоинством неся восьми-девятимесячный круглый живот, взяла мужа под руку. Голова Инги высоко задралась, а спина Алексея, как мне показалось, сгорбилась. Да нет, показалось, наверное. Преломление света, понимаешь ли... Да и эта, как её там, наверное, им важней всего погода в доме.
P.P.S. Прошло ещё дней триста-пятьсот, нормальных, простых. Я просто случайно узнал, что на драке настояла Инга...