Долгие ночи, полная луна, звезды-снег-красота-романтика.
Зимние утра, ясные глаза, солнце-снег-красота-романтика.
И у камина пригрезилась кошка, зеленые глаза, рыжий огонь,
охи-сантименты-меланхолики,
шепот-робкое дыханье-трели на трубке мира, ни слова о власти денег.
Бог даст – не забудется. А забудется – в старости вспомнится.
Бог даст – старость, охи-вздохи-красота-романтика.
Между окон холод украл у звезды свет,
Благодатный огонь, серебро и трепетанье, свечи на подоконниках.
Слезы-ночи-глаза на огонь устремленные. Не забыть постирать носовые платки.
Что еще нового? Что еще хорошо забытого, наспех прибитого, сшитого рыжими нитками?
Как пойдут пешком круги по воде долгой памятью, хуже постыдной болезни.
Как появится под глазами тень, никаким кремом не скроешь. Бог даст – не забудется.
Лужа на перроне, длиний прощальный взгляд, а после – долгие ночи, полная луна, нежданные письма, внезапные встречи, бессвязной речью кофточки вышивать, чертоги и чертово колесо: страхи-визги-красота-романтика рефреном по жизни пройдут, будет что рассказать внукам.
Лишь бы поняли.
Грецкие орехи - корки мандаринов-шампанское от пуза-красота-романтика.
Который год встречаем?
Младенцы-пеленки-коляски-горшки,
по какой стороне ходют кони, задевают долгую ночь вороньим крылом?
На изломе Большой Медведицы, в кулаке альфы Центавра капельками янтаря запеклось.
Бог даст – не забудется. А забудется – детство вспомнится:
молодая мама и платье в клеточку,
долгие летние ливни и шепот пузырей в луже,
столкновенье и грохот бумажных корабликов,
полный сапог воды, зачерпнула нечаянно.
А иди-ка ты восвояси, а ступай по сухому асфальту,
и впредь
снегом не сыпь за ворот,
и вовремя
спасись от заразы,
и вместе с тем
не попадись на глаза
долгим ночам, полной луне,
звездам-снегу-красоте-романтике,
и усталая трубка мира,
Бог даст, трелью тебя одарит.
А я, может, мелодию выучу, подыграю ей скрипом холодного снега.