Т.Ф., как обычно
Ощущая любом холод стекла, глядя в окно: крупные хлопья снега медленно падали наискось; следя за траекторией отдельной снежинки: представляя, куда она упадЈт, угадывая - создаЈтся ощущение, что я не просто угадываю точку падения, а определяю еЈ, что мой взгляд обладает некой магической силой. Вечер; мир выдержан в серо-синей гамме; в блестящих крышах автомобилей отражались, загибаясь, ветви голых деревьев - как сосуды, проросшие в яичный желток (черно-белая фотография), стег летит наискось вверх на фоне деревьев и земли: оказываясь на фоне грязного буро-голубого неба, исчезает, пропадает. Небо абсолютно неподвижно, оно ни как не связано с земным миром, только прикасается - яблоко, накрытое голубым блюдцем. Выхожу на улицу, стремительно темнеет, усиливается ветер, я быстро иду, подняв воротник, глядя себе под ноги. На черном асфальте намело белого снега - под ногами стремительно, толчками несЈтся Млечный Путь, на небе застыло тоже самое. Островок внезапной тишины - глаз циклона - внезапно я нашел себя неподвижно стоящим и смотящим в черное стекло витрины; кто-то не отрываясь смотрел на меня изнутри сквозь черное стекло. Неподвижные глаза, глядящие на меня из темноты моргнули и незнакомец растворился в темноте. Снег падал, я смотрел в темное стекло, сухой снег шуршал, как песок в часах, и я думал, что сейчас идеальная погода для переселения душ, лЈгкий наркоз частичного небытия, растворЈнности - ничего не заметишь, анастезированный шорохом сыплющегося с черных небес снега. Забавно - на протяжении любого сюжета какая-то часть души автора переселяется из персонажа в персонажа, иногда расщепляясь, но главное - непрерывность течения сюжета по закону сохранения количества души автора. Да, непрерывность, вот что представляет собой движущий принцип жизни - каждое последующее движение должно вытекать из предыдущего, причем самому живущему должно так казаться; таким образом, обоснование любого поступка находится в предыдущем, его, в свою очередь… и так до тех пор, пока причина не утонет в глубинах памяти. Поэтому, когда цепь событий жизни перывается чем-то, нарушающим плавное еЈ течение, приходится усилием воли заполнять провал сгустком своей собственной воли, как каллиграф, рисуя слова, заполняет прерывистое движение кисти непрерывностью действа в целом. Я стою и смотрю наружу, прислонившись к холодному стеклу лбом, стекло запотело от моего дыхания, в черноте быстро летят бедые снежинки.