Обогнув полузатопленную церковь, теплоход причалил к пристани. Впереди выходные, так что стоять тут, по меньшей мере, полтора дня.
Матрос вразвалочку сошел на берег. Как будто он ... ну, не пятьсот, так пять, по крайней мере... Рост, сила, клёшики двадцать восемь на сорок два, да финский нож в кармане на крайний случай - что ещё нужно в незнакомом городе? Разве что, посмотреть достопримечательности.
С любопытством рассматривал старинные дома, музей. Предовольно ухмыльнувшись, подогнул пальцы в оттиске на "краеугольном камне", заложенном ещё Петром. В плетёном кресле, в котором когда-то отдыхал какой-то великий поэт, посидеть, правда, не разрешили. Побоялись за кресло, наверное.
Он не знал, откуда они появились, случайно или следили, когда, уперевшись в тупик, повернул назад. Двое парней, лет 18-25, с усмешкой перегораживали выход. Тот, что пониже и помоложе, уже вытягивал из поленицы вдоль забора чурку, поминутно оглядываясь на улицу.
Наверное, страх заставил выхватить из грудного кармана нож и дико заорать:
- Убью, падлы..
А в мозгу лихорадочно вертелось: что бы ещё такое пострашнее крикнуть, чтобы убрались. Не резать же их!
Молодой бросил полено, потянул за руку другого.
- Пойдём, Вован, видишь - бешеный..
Подергивая плечами, как петух крыльями, на гнущихся и трясущихся - благо, клёш: не видно! - вышел из переулка, огляделся. Широкая улица привела к церкви. Зашел поглазеть. Народу немного. Когда рассматривал иконы, подошла маленькая горбатая старушка. Глядя снизу - едва по пояс - спросила:
- Что хотел, сынок?
- Да, вот, свечку святому своему поставить..
- А звать как? Купи свечку.. Вон там преподобный.. свечку в лампадку воткни.. - она показала рукой и её отвлекли.
Купив свечку и, запалив её от других, завертел головой - где же он, этот преподобный? Ни разу в глаза не видал.
Подошел здоровенный попяра, лет под 70. Вылитый Пересвет в годах, может, пониже. Густым басом спрашивает, чего, мол, нужно?
- То-то, то-то..
- А крещен? - бросил через плечо, уже прилаживая свечку под ликом святым.
- Не-а.
Поп (или кто он там?) выхватил свечку из лампадки, зло дунул и отбросил её на столик. Зыркнул так, что матросику показалось, будто Вий глянул.
Он заюлил, оправдываясь, что крещён - а как же без этого!, просто забыл - с кем не бывает! Тот и слушать не захотел, отвернулся. На помощь прищла старушка, которой матрос пожалился. Старый побурчал, воткнул в лампадку какой-то обгрызок и ушел. Матрос подмигнул святому - держись, тёзка.
.....
- Матушка, а причаститься можно? (читал о чем-то подобном - почему не испытать?).
- А сегодня уже нет, сынок. Завтра. Я передам батюшке.
.....
Утром, сдав вахту, галопом примчался в церковь. Бабушка встретила, пояснила, что просьба будет выполнена в первую очередь.
- Ты ж, сынок, смотри. Спросит батюшка - говори: грешен.
- Ладно.. (было бы сказано!)
.....
Множество народа, человек двести, расступились в круг. Вышел молодой (34г.) батюшка с кадилом и стал всех обходить, помахивая кадилом. Маленькая старушка забежала сбоку, шепнула, показала на матроса. Словно лицо живого Иисуса остановилось напротив, вгляделось в глаза и ушло дальше.
.....
Многоликий шорох раздался сзади. Обернувшись, матрос увидал, что все стоят на коленях, а он, впереди, как соляной столб в пустыне..
.....
Частые удары в спину: - кланяйся.. молись.. Противный шепот какой-то старухи не смог сломать вбитого в тело комсомольского стержня. Пересвет сверху смотрел, как на Челубея.
Рядом захныкала трёх-четырёх летняя девчушечка. Её бабка усердно вколачивала лбом пыль в ковровую дорожку.
Матрос взял девчушку на руки. Так и стоял на коленях с дитём на руках, с кистью сирени в нагрудном кармане, подаренной ребёнком. Девчушка вертела во все стороны головой, щебетала, крепко-крепко держась за шею весёлого дядьки.
.....
...вкусите..
А почему бы и нет? Да и дитё перекусит немного. Запить? Да ради бога - а то очень уж сухие печенюшки..
.....
Целовать крест?! - Ни за что! Да его уже старух десять облизали!
Удар в лоб тяжелым распятием. Может, и не заметный другим, но весьма ощутим матросским лбом. Теперь уже словно Челубей смотрит на Пересвета, а в глазах: " Ну, попяра, я ж отсюда выйду.."
.....
... Причащается раб божий..
Горбатая старушка толкнула в бок. Матрос отрвал от себя цепляющуюся девчушку, передал её бабушке. Поднялся на две (или - три?) ступеньки. Батюшка накрыл его голову широченным белым рукавом. и тут запел хор. И над всем этим возвышался голос бородача-попа. Боже, как он пел! Карузо! Демис Руссос!! Матрос мгновенно простил ему всё. Волосы на голых по локти руках встали дыбом и вслед за ушами потянулись к амвону. Правда, тело повели в другую сторону, к невысокой трибунке с прикреплённой к ней библией.
.....
... покайся..
- Это в чём?
... не держал ли зла?..
- Да вчера, ваши местные меня чуть не побили..
... Господь простит их, прости и ты..
- Пусть живут. А если бы я их порезал?
... Ты пришел в церковь с оружием?
- Там, в куртке, у входа.
... Избави тебя, Господи. Не держи зла..
.....
... прелюбодействовал ли, сын мой?
- э-э.., ну-у.., эта-а.. мне ж почти восемнадцать
.....
- Л.К. как, Вы, инженер, и тут?..
Матрос уже знал фио батюшки и немного автобиографию от горбатенькой старушки. Глянулся он ей, видимо.
... неисповедимы пути..
- А они? - кивок внутрь церкви.
... им нужна вера..
.....
... мне интересно было беседовать с тобой.
- И мне. Я напишу Вам.
... через год меня переведут в другой приход..
- Жалко..
... пора. Другие ждут..
.....
... Братья и Сестры! Примите..
А матрос стоял и смотрел со ступенек вниз. Забитая полностью церковь кланялась и молилась, может быть даже, и ему. В глазах плыло, двоилось, в затылок стучалась мысль о пачке сигарет "Друг" в кармане куртки.
Осторожно, чтобы не оступиться, спустился, пошел к выходу. Его хватали за руки, за ноги, целовали следы матросских ботинок. Пытались дотронуться до волос, лица, плакали, что-то кричали.
Странное, грустно-печальное, неизведанное ранее чувство уходило, уступая место растерянности и опасения того, что сейчас разорвут и растащат на кусочки. Но пробирался, про себя удивляясь: какие же они все маленькие, одни макушки перед глазами. Уже у самого выхода долго гладил по седеющей голове какую-то женщину, что плакала у него на груди.
Посидел возле церкви на лавочке со старым-старым высоченным дедом с метлой в руках.
- Оттуда? - дед странно равнодушно кивнул на церковь. Он бесцельно тыкал метлой в землю перед собой. Ветки гнулись и растопыривались, как гусиная лапа.
Кивнул. Вышел за кованые ворота. Оглянулся.
Завтра был понедельник.