Вита стояла, перебирая в руках брелок, перед покрытым накидкой креслом, на подлокотник которого она, улыбаясь, рассеянно устремила свои красивые карие глаза.
— Что ты как не родная? Садись, — нетвердо предложил я.
— Да я уже домой собралась... — замялась Вита, но присела на мягкий подлокотник, закинула ногу на ногу, скрестив запястья на колене и вытянув шею. — Как на работе дела?
— Идут понемногу. Непонятно, правда куда... Будешь вино?
— Налей, попробую. Хорошее?
— С каких это пор ты такой разборчивой стала? — засмеялся я и подошел к бару и вынул початую бутылку сухого вина и два бокала. Налил, отдал один бокал Вите, сел на корточки напротив нее, поставил бутылку на пол.
Она отхлебнула, поморщилась:
— Как ты это пьешь?
— Я его вместо пива пью, — сказал я и как бы в подтверждение своих слов выпил содержимое своего бокала не отрываясь.
Мы долго болтали о разных несущественных предметах; первую бутылку быстро сменила вторая. Вита улыбалась, покачивала ногой и иногда забавно дула на щекочущую лоб черную челку. Я посмотрел на ее прекрасные ступни в летних туфлях, на пальцы ног, на ровные ногти. Никогда не мог устоять перед красотой полуобнаженных женских стоп. Поднял глаза, вглядываясь в ее лицо. От выпитого вина Вита расслабилась, щеки ее сделались румяными, глаза стали живее. Она что-то увлеченно рассказывала, но я не слушал и лишь рассеяно кивал, улыбаясь, на восклицательные интонации. Выглядела Вита женственной, чистой, беззаботной, здешней, родной, близкой, живой...
Слушая переливы ее мягкого, очень музыкального голоса, я представлял римскую путану времен Калигулы, когда между публичными девками и женами сенаторов не стало принципиальных различий. Что чувствовали путаны тогда — свободу, восторжествовавшую справедливость? Интересно, что навеяло эту ассоциацию? Ее полуоткрытые ступни, будто в сандалиях? Прическа, римский нос? Или имя, необычное, кисло-сладкое, прекрасное, как его хозяйка?
Неожиданно для самого себя я вдруг осознал, что ладонью уже мягко держу снизу ее приподнятую ногу, а другой рукой глажу ее сверху. Вита внимательно и серьезно смотрела на меня, видимо, осекшись на полуслове. «Стой, пока не поздно!» — мысленно крикнул я себе, но увы...
Придвинулся ближе, довел ладони до ее колена, поцеловал. Посмотрел Вите в глаза. Тотчас она отвернулась, вырвалась из моих рук. Поставила ноги на пол и крепко сомкнула колени. Потом медленно и неуверенно чуть раздвинула их, запуская свои длинные ласковые пальцы в мои волосы. Я стал гладить и целовать внутреннюю сторону ее бедер, дыхание ее начало тяжелеть. Она мягко отстранила мою голову, заставила подняться и подойти еще ближе. Сама расстегнула ремень и стянула с меня брюки. Я был готов. Преодолевая неловкость, она сказала совсем тихо:
— Какой большой у тебя, — и провела пальцами по головке, потом сомкнула кулак у основания и поиграла языком и губами вокруг уздечки. Потом взяла головку в рот. Одной рукой я взялся за ее шею и начал задавать темп, а второй стал сквозь платье мять ее упругую грудь. Начал говорить всякие глупости:
— Деточка... Красавица... Да!.. Еще... Еще, миленькая... Вита... Да...
Вита виртуозно работала рукой, полными губками и языком, и через несколько минут я почувствовал, что уже не смогу удержаться и дернулся назад, но она с неожиданной силой удержала меня и, с хрипом, дергаясь, я наполнил ее рот спермой. Хотел было отвернуться, чтобы дать ей сплюнуть, но она мгновенно проглотила всё и снова, забавляясь, взяла мой начавший уже опадать член в свои губы. От каждого прикосновения я теперь резко дергался. Прошла минута и я заставил себя успокоиться. Вита встала, я помог ей раздеться. Мы прошли к дивану, я раздвинул его. Она легла на спину, прикрыла глаза, и я стал целовать ее шею, груди, соски, живот...
Соседи очень громко включили музыку с таким глубоким басом, что вибрация от резонирующего потолка чувствовалась всем телом. Движения Виты изменились от этих мощных, всепроницающих вибраций — из истомной собаки, которой чешут живот, она превратилось в увлеченно играющего котенка, несколько секунд — и она уже не лежит, она мечется по дивану, ловит мой таз нагими, царапает мне плечи, стонет протяжно, когда моя рука оказывается у нее между ног... При виде ее изнеможения я быстро возбудился снова, повернул ее на левый бок, заставил сложить ноги вместе и согнуть их, потом медленно вошел в нее. Она сладострастно всхлипнула, и через несколько минут зашептала, прерываясь при каждом моем движении:
— Да... да... вай... по... жа... луйста... Да... Хо...ро...ший... мой... Да... Кааа.... Аааах!.. Аааах!.. Еще... Еще... Бы... стре... ееее... Аааах!..
Я увеличил темп и вспомнил Наташу, мою первую девушку — она тоже пыталась разговаривать, когда подходил оргазм. Мы учились в одном классе и она слыла потаскушкой, как, впрочем, и все девушки, о которых было доподлинно известно, что они не девственницы. Нам было по пятнадцать лет. Она пригласила меня к себе домой и чуть ли не силой заставила меня — первый раз всегда боишься этого, боишься, что не получится, что быстро кончишь, что сделаешь что-то не так... Наташа дала мне презерватив и настояла, чтобы я его надел. Я тогда подумал: видимо, она секс с презервативом и за секс-то не считает — мало ли, мол, что сквозь резинку там побывало, вроде и оргазм есть, и настоящего секса не было.
Вита громко стонала и извивалась, как только что пойманная рыбешка в руках, это был уже второй приступ оргазма. Еще несколько минут... Я перевернул Виту на спину, она закатывала глаза выгибала грудь, опираясь на затылок. Третий... Теперь уже, видимо, один наплывает на другой, я чувствую, что для нее все это превращается в один сплошной оргазм. Боже, почему ты так несправедливо разделил эту способность?! Бедные чьи-то девушки, чьи-то жены не могут и одного-то толком получить и играют перед своими возлюбленными и мужьями, симулируют наслаждение... Как это отвратительно — симулировать оргазм, симулировать счастье, симулировать любовь, симулировать жизнь... А ни на что ни годные шлюшки получают каждый раз такие огромные порции!
А Вита самая настоящая шлюха! Никогда и никому не отказывала. Из всех моих знакомых только один с ней не спал, да и то, потому что сам не мог — слишком пьяный был, когда видел ее единственный раз в жизни. Сука, мало того, что она спала каждый день с кем-нибудь новым, так она еще и старых знакомых не забывала унижать перед своими подружками! У такого-то плохо стоит, у такого-то короткий, такой-то кончает быстро... Ведь всех оговорила, стерва! И ведь не стыдно ей, наглой, про свои похождения ****ские рассказывать! Да кто она такая? Ведь шлюха, самая настоящая шлюха... Проститутка, поебушка! *****! Давалка! Мокрощелка!
Таких, как она надо убивать в колыбели или хотя бы стерилизовать, чтобы не дай Бог дети... Ведь гены-то какие! Не дай Боже! Черт, долго не могу кончить... Полчаса? Больше? Черт! Смотри-ка, уже стонет измученно, жалобно, лицо ее то болезненно морщится, то утыкается в подушку... А стоны-то все больше походят на всхлипы... Черт!
Я вынул член и, погладив девушку по талии, взял с тумбочки сигареты, пепельницу и коробок спичек.
— Ах... Ты... кончил?..
Чиркнул. Подкурил слишком рано: неприятный серный дым прошел сквозь сигарету и заставил меня поморщиться. Дунув на спичку, я потушил ее и сломал ногтем большого пальца. Бросил в пепельницу. Спичка чуть разогнулась и стала похожей на разведенные в стороны женские ноги.
— Нет.
Она и сама уже видит мой торчащий член, поднимаясь. Тоже закуривает.
— Может, помочь как-нибудь?
— Да иди ты!..
А сам-то тоже хорош! Сестру двоюродную в постель уложил. Ну она-то ****ь, а ты-то кто? Кто ты? И ведь тоже за всеми девками ношусь, как кабель какой, всё мне неймется. На работе вон всех поперетрахал, волчицами смотрят. Даже Елену Андреевну пикнуть умудрился! Да она же в мамы мне, можно сказать, годится! Что уж тут про молодых... И ведь тоже с мужиками обсуждал, обсуждал всех — у кого какие сиськи, у кого какие письки, бля. Да и сами они не лучше... Да и женщины тоже, мать их! Вот что нужно? И дети, и муж — а туда же? Шлюхи, все бабы шлюхи! И мужики — тоже! Как там хоку это недоделанное...
Весь мир — бардак,
Все шлюди — ****и,
И солнце — ****ый фонарь.
Конечно, мудилка Вита, пидараска, но я сам — сук! Сук, **** я, грязный сучий ****! Вся моя жизнь — это мерзкое потное ****ство, мои мысли — только переспать с какой-нибудь девкой, неважно какой. Сук, ****! Я сестру ****! Римский патриций времен упадка. Римский корсаков. Римский папа. Все, что я делаю в жизни — для того, чтобы приманить побольше женщин и трахнуть! Я уличный девк, похабный шлюх. Путан. Грязный потаскух и поганый проститут, проститут я! ****, проститут сук бля, в ****у! В ****у я проститут, ****, похабнейший, задроченный поебух! Вот кто я — поебух легкого поведения, сучий шлюх! Калигула, *****! Я шлюх! Она шлюха! И ты тоже! Все мы — шлюди! Мы шлюди все, если по-шлюдовечески рассудить-то! Блудники спичечные, шлюди, горелые все! И спичка шлюдская сломанная, горелая. Спичка, поломанная, в самой середине, переломанная спичка, горелая и обугленная луголбенная, сломанная вся, прямо черная до середины и поломанная, как спичка, горелая, регалая, пахнет гарью, будто дубта вудко печки гарь вся идет из нее, исходит дохидиз черненькой, скукореженной, режескученной, парапреженной кутатонолей лужапомлоней ролумалютой кимапазутой мюлючамленык нолакоманыц каматолиныс улорава ронкцалдем нуклогол лоумав ывалон нгожул длукагусл влурацат хлюдкум пролоц налдок жлог элдни бьюлаг камакамали макамакали малама мал луамам мли лимкамалу липалмла мулакула луяма ланаяла рялума лоба лакука поюлаца лулайлама лилулама люлалам юлюлалелу улолалялы лалэлюла лулеллала уйлулилоло лул люла лула лю лю лылылю люя онлю лэ люлю люл лллллл лллл л лллллл лл ллллл:
— Лллллл, ллл лллл лллл ллл?
— Лллл ллл лллллл лллллл лллл, — лллл лл л ллллл ллл ллл ллл ллл лл ллллллл. — Ллллл лл ллл лллл лл лл.
Лллллллллл ллллллл «лллл», ллл, ллллллл ллллллл ллллллл: ллллллллллл, ллллл, ллллл. Ллллл ллллл. Лллллл ллл лллллл: «Лллл ллл ллллллллллл ллллллл лллл лллл»! Лллллл лллл, лллл лл лллл ллллллллллл лллллллллл — ллллллллл — ллллллл ллллллл, лллллл ллллл, лллл лллллл. Лл ллллллл лллл лллллл лллллл ллллл лллл лл ллллл ллл лллл лллллл ллллллл.
— Ллллл ллл, — лллллл, лллллл лллл ллллллл, ллллллл ллл.
Лллл ллллл лллл ллл лл:
— Лллллл ллллллл, лллл ллл ллл ллллллл — лллллллллл ллллллллллл, лллллллл лл ллллллл л ллллллл ллллллллл ллллл лллл ллл ллллллллллллл лллл ллллллллл лллл.
— Лл лллл лллллл лллл лллллллллллллл ллл, лл лллллллллл, лллллл лллллл л лллллл лллллл.
— Ллллллллл лллллл.
Л лл ллл лллл ллллл лллллл ллллллл, лллллллл ллллллллл ллллллл, ллл ллллллллллл ллллллл ллллл лллллллллллл л ллллллллл ллллл — ллллллллллллллл ллллллллл ллллллл.
Иркутск, 2002.