Его звали Димитрос Теодоракис. Он приехал из какого-то городка под Афинами – ну, как если бы он жил в Гатчине – вроде и Санкт-Петербург, но в тоже время, пригород. Впервые я увидела его в кабинете декана, где он уточнял процедуру оплаты экзаменов. Говорил Димитрос живенько, а его акцент навевал мысли о Китайской Народной Республике.
- Я не понимаю: сначала платить? Или сначала сдавать?
- Иди, - говорил декан, судя по тону, раз в пятый, - в кассу, и плати, а чек об оплате отнесешь в учебный отдел.
- Зачем в учебный отдел? – удивлялся наивный Димитрос, - лучше преподавателю, я ж ему буду сдавать.
- Иди в кассу, а потом в учебный отдел, - не сдавался декан.
- А сдавать когда? – в свою очередь не сдавался грек.
- Иди плата, - простонал декан.
- А сдавать когда?
Декана слегка повело влево, а лоб покрылся испариной – надо было выручать.
- Дима, - я говорила медленно и доходчиво, как разговаривают с клиническими идиотами, - иди в кассу и оплати сдачу экзаменов, чек отнесешь в учебный отдел, а потом приходи опять сюда.
- Я ничего у вас не понимаю, - честно признался Димитрос, - вот оплачу, а когда сдавать? – но все-таки вышел из кабинета. Нас разобрал истерический хохот.
Но смеялись мы рано – это было только начало.
Дима действительно ничего не понимал в нашей жизни. Мальчиком он оказался легким, откровенным и коммуникабельным. Весь факультет целыми днями выслушивал его удивленные жалобы на российскую действительность и его семейное бытие. Дело в том, что Дима был женат на русской и приехал с ней сюда; по его словам, день ото дня жена становилась все злее, требовательней и ревнивей, а в конце прошлого семестра начала его побивать и не отпускала на летнюю практику. Для всех ситуация была предельно ясна, и только наивному Теодоракису не могло прийти в голову очевидное: она выходила замуж за грека, рассчитывая жить в Греции, и даже в страшном сне девочке не могло привидеться, что молодой муж потащится в Санкт-Петербург, да и еще поступит платно учиться в институт. Было от чего озвереть! Мы дружно удивлялись, как она его еще не убила.
Наряду с семейными неурядицами, Дима не уставал удивляться русским идиоматическим и сленговым выражениям – половина занятий уходила на то, чтобы удовлетворить его неподдельный интерес к русскому языку. Читал он много, еще больше слушал, поэтому результат непереваренного им объема информации часто заводил в тупик. Никогда я не могла вообразить, что придется отвечать на вопросы типа «почему человек человеку друг, товарищ и брат» или «что такое социализм с человеческим лицом».
Голова мутилась не только от Диминой тяги к знаниям – других проблем тоже хватало. Я стала замечать, что путаю студентов, и стоит мне увидеть знакомое лицо в коридоре (а они все знакомые!), я сразу начинаю проявлять служебно-педагогическое рвение:
- Идем в аудиторию!
На что больше половины студентов резонно отвечало:
- Да у нас же не вы сейчас по расписанию.
Еще не хватало, чтоб я и расписание стала путать!
Пораскинув умом, я пришла к выводу, что до каникул в таком режиме я не дотяну. Институту пользы никакой, а в Греции день моей безвременной кончины вряд ли объявят национальным днем траура. На выходные села в электричку и поехала к друзьям в пригород – может, на воздухе мозги проветрятся.
Пригород, воздух, друзья – это великолепно. Я, вроде бы, стала отходить, но студенты в общей массе и Дима со своими вопросами в частности, не выходили из головы. Решила поделиться. Стала рассказывать... и вдруг, по аналогии вспомнила.
- Слушайте, ребята! Ведь с этими бедными студентами, как на даче с бычком. Сейчас объясню. У нас дача, как известно, на Украине. Участок идет вниз, там яр, а за яром вверх поднимается бугор – это уже колхозные угодья. Мои девчонки обычно загорают на бугре, и я как-то пошла звать их на обед. Смотрю – там бычок. Кто его там в лицо разберет - чей, и я решила, что это бычок моей тетки. Я и говорю, мол, девчонки, давайте сделаем доброе дело: отведем сбежавшего бычка тете Гале. Ну, эту корриду надо было видеть! Я боюсь бычка, он – вероятно, меня. Мы его с дочками тянем, он – упирается. Шуму! Вверх, вниз! Жара – плюс тридцать пять градусов. Какие-то колхозные дети к нам приблудились. Еле дотащили бычка. И так гордо: «Тетя Галя, мы вашего бычка привели!» На что тетя Галя, довольно удивленно: «Та це ж ни мий».
Галка с Мишкой отсмеялись. И вдруг Галка мне так серьезно говорит:
- А ты, что ж, бычка не узнала, да?
Я несколько обалдела.
- Галка, как же можно узнать бычка?
Галка тут же наставительно заявила:
- Вот у моей тетки в деревне среди коров не ошибешься. Каждую в лицо можно узнать. Сами черные, вокруг глаз – белые пятна, а во лбу звезда...
- Горит, - закончил за жену Мишка, - и грустно добавил. - Вот он, социализм с человеческим лицом.
Эх, жаль, что Дима не слышал!