Рассказ, написанный на бумаге толщиной в шепот

Роберт Итиль
Рассказы, подобно деревьям, имеют свои корни и ветви. Этот рассказ – первая ветвь предыдущего рассказа о светлячках.
Светлячки же, несмотря на опасное соседство с птицами, спят, опустившись на листья этого дерева; спят, выбрав в качестве своего ложа самые тёплые слова на странице.
Моя прекрасная соседка наблюдает за ними из окна. Моя прекрасная соседка останется сегодня со мной. Мы наспех сочиним акростих и, покрыв его прозрачным слоем вишнёвого сиропа, дадим растаять за щеками на собственных языках.



***По пятницам с городского вокзала отправляются электрички с розовыми полосами на боку. 

Каждый день недели имеет свое принципиальное отличие. Кроме, конечно же, понедельника. Всем известно, что это и не день вовсе, а лишь зеркальное отражение дня с самым длинным названием – Воскресеньем. Всё, что происходит в Воскресенье, случается с точностью до наоборот на следующее утро, в понедельник.
Сегодня пятница. Пятница удивительна, ведь в этот день мы планируем больше, чем когда-либо, а порой даже больше, чем во все дни недели вместе взятые. Пятница дарит нам Задумки; и Задумки эти подчас так велики, что покидают нас и живут отдельной жизнью. Например, под кроватью. Или, за холодильником. Однажды моя прекрасная соседка заглянула за наш холодильник и обнаружила там свою прошлогоднюю Задумку прочесть книгу в сто пятьдесят шесть страниц задом наперёд.
«Даже и не знаю, удастся ли мне это», - говорила она позже. Задумка оказалась так велика, что ни осуществить её, ни вернуть на место, нам не удалось.

Сегодня мы планируем отправиться за город, в гости к одному нашему замечательному другу. Позавчера он звонил мне и рассказал странную историю о том, как в его саду запутались тени сливовых деревьев; наш замечательный друг очень надеется на нашу помощь. Как только моя прелестная соседка проснётся, мы уберёмся в квартире, позавтракаем и прямиком отправимся на вокзал. Говорят, до нужной нам станции ходят электрички с розовой полосой на боку – нам хочется успеть на неё.
Моя прекрасная соседка спит. На краешках её губ – крошки сочиненного наспех вчерашнего акростиха. Мы поздно заснули; мы даже не договорились встретиться в наших снах, объединившихся в единый, а теперь – я просто наблюдаю за ней; я жду, когда до её лица доберется солнечный луч – уже прорвавшийся сквозь окно и огромные лепестки лилий на наших шторах.



***Биссектриса пробуждения, или отчего на правой стороне Лица моей дивной соседки совсем нет веснушек.

Никогда не ложитесь спать с часами на руке, механическое сердцебиение которых громче стука веток в окно, иначе во сне вас заберёт время, и вы проснётесь во вчерашнем дне, даже впоследствии ни о чём не догадавшись. Запирайте на ночь все ящики своего письменного стола – нынешние письменные столы окончательно распоясались – в особенности дубовые; однажды, по причине моей собственной нерасторопности, был оставлен в разинутом состоянии ящик для чистой бумаги – за ночь письменный стол проглотил все веснушки с правой стороны Лица моей прекрасной соседки. И, надо же, она так огорчилась, что тотчас же забыла об этом, и если бы не насмешки грачей, вернувшихся на прошлой неделе, никто из нас так бы и не вспомнил эту досадную историю. Но тише, дорогой читатель: не хочешь же ты разбудить мою милую соседку…

Наступает пробуждение. Его биссектрису чертит, прощаясь, на простыне сон:
луч, прокравшийся сквозь ткань шторы на окне и изображенные на ней лепестки лилий, проходит между его сторон: стороны ночи и стороны утра;
луч, озаривший лепестки лилий на шторах, делит этот угол пополам: одну половину – утонувшей луне, другую – пришедшему на помощь солнцу.
И твои веки вздрагивают и поднимаются, а кончики ресниц взвиваются к началу биссектрисы. Ты взглянула на меня, ты подарила мне утро, протянув его на ладони:

«Во сне я слышала, как ветер занёс к нам на крышу чей-то зонт; его обязательно нужно снять…»



***Улица Довольных Кинестетиков, дом цвета аквамарин…

Мы завтракаем, по очереди заглядывая в узкое горлышко кофейника. Моя милая соседка утверждает, что видит нечто удивительное.
«В таком случае, пить из этого кофейника ни в коем случае нельзя. Ведь мы можем это удивительное проглотить!» Моя прекрасная соседка хватается за голову и аккуратно переливает содержимое кофейника в кастрюлю.
«Хм», - очаровательная соседка разочарованно глядит на её блестящее дно: «Ну и где же оно теперь, это удивительное? От него не осталось и следа!»
А после завтрака мы дарим друг другу свежие душистые салфетки и обсуждаем предстоящую поездку. Но, перед тем, как отправиться в путь, мы решаем забраться на крышу - для того, чтобы снять занесённый ветром зонт.

…Мы поднимаемся на крышу. «Он чёрный», - говорит мне моя очаровательная соседка, накидывая на себя пальто, - «Такой чёрный, как если бы его сшили из кусочка ночного неба».
Моя соседка спешит; она боится, что её опередит тот, кто возможно видел сегодня ночью тот же сон.
А я думаю о том удивительном, что было на дне кофейника. Наверное, стоило оставить это удивительное там, где его обнаружила моя прелестная соседка.

Мы находим зонт и через пятнадцать минут и тридцать девять секунд уже спускаемся вниз по чердачной лестнице. «Если бы сейчас была осень, мы могли бы увидеть, как небо играет летящими паутинками», - говорит очаровательная соседка, отпирая дверь.
«Даже и не знаю, хотел бы я того, чтобы сейчас была осень, или нет», - отвечаю ей я, снимая ботинки с подошвой, толщина которых не превышает толщину льда на реке.
«Нет. Никакой осени не надо. Сейчас очередь весны. И потом, разве ты не помнишь, что выкинула в свой последний день зима? Не желая уходить, она сорвала с домов таблички с указанием улиц и стёрла своей шершавой ладонью номера с домов! Помнишь всех этих несчастных людей, которые бродили по городу? Это было ужасно, у них был что называется напрочь отсутствующий вид… Некоторые улицы пришлось переименовывать. А дома – заново считать…»
«Числа играют в жизни человека огромную роль», - многозначительно произнёс я. Моя прекрасная соседка взглянула на меня и улыбнулась:
«Лучше скажи, что мы будем делать с этим зонтом?»
«Нужно написать объявление».
«…На крыше одного из домов был обнаружен зонт. Такой черный, как если бы его сшили из кусочка ночного неба. Просим отозваться владельца зонта и забрать его. Улица Довольных Кинестетиков, дом цвета аквамарин под номером тридцать три, второй подъезд, третий этаж, дверь со звонком, угадывающим ту самую колыбельную, которую когда-то в детстве пела вам ваша мама». Моя прекрасная соседка улыбается.
Я достаю бумагу и тушь.



***Где живёт хозяин зонта, или Как распутать тени сливовых деревьев.

Моя чудесная соседка берёт найденный зонт с собой: «Когда еще придётся ходить с зонтом из собственного сна?»
По пути на вокзал, мы заходим в лавку, где набираем полную корзину фруктов. Благодарим хозяйку, пообещав смастерить её сыну целую дюжину бумажных корабликов. «Весна на дворе, а он пока так и не научился делать их из бумаги. Ручьи во дворе смеются над ним», - хозяйка лавки вздыхает и великодушно угощает нас двумя бутылками минеральной воды.

Мы успеваем на самую последнюю электричку с розовой полосой на боку. Она встречает нас, старательно пыхтя; мы садимся на лавку у окна и рассуждаем, где, на каких улицах города следует расклеить объявления.
«С этим нельзя медлить», - говорит моя чудесная соседка, - «Наверное, хозяин зонта жутко расстроился, обнаружив пропажу…»
Объявления мы будем расклеивать в восточном районе города, в самом дождливом. Нам кажется, что хозяин зонта живёт именно здесь – моя очаровательная соседка в этом почти уверена.
По меркам старожилов восточного района, появляться на улице без зонта – признак дурного тона. Дождь в этой части города может пойти в любой момент. Эти старожилы рассказывают, что однажды, давным-давно, небо зацепилось своим плащом за шпиль Часовни на Восточной площади, и, порвав его, так расстроилось, что заплакало. С тех пор, дождь здесь может объявиться не только в любое время суток, но и в любое время года.
«Печальная история», - шепчет моя очаровательная соседка, - «Как жаль, что не оказалось никого, кто смог бы небу этот плащ подшить…»
Я лишь киваю в ответ. Действительно, печально…
Наша электричка несётся на полном ходу. «Нет, он, определенно, живёт именно в восточном районе. Я уверена в этом так же, как и в том, что на боку нашей электрички – розовая полоса».

…На станции нас встречает наш замечательный друг. Он обнимает нас, он очень рад нашему приезду. Мы берём друг друга за руки и направляемся к дому.
«Удалось ли тебе распутать тени сливовых деревьев?» - спрашивает у него моя прекрасная соседка.
«Нет», - отвечает он, - «Это вне моих возможностей. Я очень беспокоюсь, что этот случай может губительно сказаться на будущих плодах».
«Интересно», - говорю я, - «Какой вкус у слив, которые созрели на деревьях, тени которых однажды весной спутались?» Наш замечательный друг вздыхает.
«Не волнуйся, мы обязательно тебе поможем», - говорит моя очаровательная соседка. Солнце старательно вытягивает голову и широко раскрывает глаза. Наш друг замечает это и на душе у него становится спокойней.

Добравшись благополучно до дома, мы садимся за стол и обедаем. Отдохнув, идём в сад.
«Забавно», - говорит моя дивная соседка, глядя на тени деревьев - «Такое ощущение, словно их связали в три морских узла».
«Ничего страшного», - успокаиваю я моих друзей, - «Разберёмся».
И мы принимаемся за работу.

Работа на свежем воздухе чрезвычайно способствует  улучшению умственной деятельности. Пробыв в саду до самых сумерек, у нас у всех появилось столько разных мыслей, что мы не выдерживали и подвязывали их красными ленточками на деревьях. «Теперь в моём саду так красиво, что сегодня я отказываюсь спать дома. Я достану раскладушку и буду спать здесь!» - заявляет наш замечательный друг.
«Ты сошёл с ума!» - восклицает моя прелестная соседка, - «Ещё не настолько тепло, чтобы спать в саду. Может пойти снег, может пойти дождь!.. Ты можешь заболеть».
«Это чрезвычайно опасно для твоего здоровья», - обеспокоено добавляю я.
«…Вы правы», - соглашается наш замечательный друг, - «В этот раз мне не удастся провести ночь на свежем воздухе. Тем более, что прошлой ночью кто-то лишил меня зонта».
Мы с моей прекрасной соседкой переглядываемся так, как порой переглядываются Луна с Солнцем.
«Зонт такой чёрный, как если бы его сшили из куска ночного неба?» - осторожно спрашивает моя дивная соседка.
«Да…» - отвечает наш замечательный друг, недоумевая, - «И такой большой, как если бы на этом куске неба поселилось целое Созвездие Скорпиона».
Моя прелестная соседка приносит найденный на крыше зонт, приводя, тем самым, в неописуемый восторг нашего замечательного друга. Мы решаем отметить этот удивительный случай роскошным ужином.



***Глава, едва не унесенная нежным потоком весеннего ручья.

Когда наш праздник заканчивается, за окном уже темнеет. Солнце устаёт вытягивать свою лохматую голову – весна опьянило солнце, и оно, развалившись на западе, растекается по горизонту багровым.
Отужинав, мы забираемся на крышу и играем молодыми звёздами в поддавки, а наигравшись, готовимся ко сну.
«Предлагаю встретиться во сне у Часовни, на Восточной площади», - предлагает наш замечательный друг.
«А почему именно там?» - спрашивает моя чудесная соседка.
«Я живу поблизости», - отвечает он как ни в чём не бывало - «Мои окна как раз выходят на эту Часовню. Я успею забежать домой и проверить, всё ли там в порядке. Если вы, конечно же не против».
Мы с моей прекрасной соседкой переглядываемся и вспоминаем наш разговор в электричке. Моя соседка улыбается:
«А мы знали, что ты живёшь у Часовни!»
«Откуда?» - удивляется наш замечательный друг. По дому рассыпается яркими огнями заливистый смех моей очаровательной соседки…


Мы ложимся спать.
Засыпаю и я. Над моей головой проносятся чьи-то слова – это сегодняшние приветствия продавщицы фруктов. Она продала нам целую корзину фруктов, за что мы её великодушно отблагодарили, пообещав смастерить её сыну дюжину бумажных корабликов. Ведь ручейки у тротуара уже взяли верх над прошлогодними листьями и пылью, а некоторые ещё так и не научились делать из бумаги чудеса;
чудеса происходят, когда до бумаги, по весне, касается рука человека, так пылко жаждущего наконец лицезреть воочию, не по чьим-то рассказам, это чудодейственное представление многотысячных веток и корней одной большой реки, реки по имени весна; весна по имени назовёт каждого жителя, подарит пушистые почки на ветках деревьев птицы, под деревьями кошки, с узкими щелочками вместо глаз – так ярко светит солнце, подтянувшееся, наотмашь разбившее градусники за окнами, оно смотрит на кошек, кошки глядят на птиц;
а птицы смеются;
птицы поднимаются выше – а с высоты видно многое и многое теряется, но видно мальчика, уже успевшего промочить ноги, и мама – продавщица фруктов из лавки на улице Довольных Кинестетиков – она скажет ему, мол, как же так, ты уже умудрился промочить ноги, а это значит сегодня ни-ни, и думать забудь, ни ногой – это ради твоего же блага – будешь сидеть дома, а сейчас бегом в ванную комнату, снимай носки, набирай в Большой Эмалированный таз горячую воду и грей свои замерзшие ледяные ножки, иначе простынешь, и будет у тебя из подмышки торчать длинный градусник – точь-в-точь, что разбило своим ударом наотмашь сегодняшнее солнце;
и будешь питаться одними лишь лекарствами, и не думай, пожалуйста, что если ты заболеешь, или, того хуже, притворишься, что, конечно, маловероятно по той простой причине, что весна на улице и я знаю, что тебе бы только бегать днями напролёт по улицам, с этими чумазыми мальчишками, так вот не думай, пожалуйста, что ты, как в прошлый раз, сумеешь разжалобить меня своим несчастным видом, и я буду бегать ради тебя за шоколадным печеньем и апельсинами – ни за что! – и вообще… И вообще… Ты где?! Куда ты запропастился, негодяй?! Убежал –
- да, мама, я убежал, я хочу слиться воедино с природой, а еще ты знаешь, мама, мама, у нас напротив поселилась удивительная девчонка, прекрасная соседка; ты знаешь, мама, я никогда не видел таких девчонок, я думал, они все тупые и безмозглые дряни, а она, она особенная, она так прекрасна, как если бы я никогда в жизни не видел, как мчится по ручейку этот чистый гордый бумажный кораблик, целую дюжину которых смастерил тебе, то есть мне, то есть тебе, впрочем неважно, какой-то твой знакомый гражданин, купивший у тебя сегодня утром целую корзину ароматных фруктов – так вот, мамочка, если бы ты знала, как великолепны глаза этой новой девочки, что поселилась на нашей лестничной клетке, ты бы поняла меня и не стала запирать в четырёх, или сколько их там, стенах; мама! - я показываю ей, как бежит по ручейку мой кораблик, а она так смотрит, как если бы я никогда ранее не видел этой весны, а потом нечаянно проснулся бы и обмер – весна, мама! – и эта соседка, она просто сводит меня с ума; когда так смотрит своими огромными теплыми глазами, мне кажется, ничего больше на свете нет, как если бы остались только лишь её глаза, бегущий ручей и весна и снова она, она и только она, моя великолепная соседка, эта девочка с глазами, в которых отражается весь мир…



***Светлячки спускаются с ветвей рассказа на мягкие ладони моей великолепной соседки.

На следующее утро мы обнаруживаем, что солнце светит так ярко, что тени сливовых деревьев в саду нашего замечательного друга заметно уменьшились в размерах и развязались окончательно.
«Ну вот и превосходно», - говорит моя прекрасная соседка.
«Я надеюсь, такое больше не повторится», - говорит наш замечательный друг, но сомнения уже забрались в его левый рукав и щипают его за локоть.
«А ежели и повторится, дай знать – мы приедем в тот же день…»
«На электричке с розовой полосой на боку», - добавляет моя милая соседка.
«И всё снова вернётся на свои места», - завершаю я.
Наш замечательный друг, вытряхивая из рукава ослабевшие сомнения, улыбается…

После обеда я и моя чудесная соседка отправляемся домой.
«Я буду счастлив видеть вас снова!» - говорит нам наш замечательный друг, когда к станции подходит нужная нам электричка. Мы обнимаемся и расстаёмся.
«Пожалуйста, держи свой зонт в надёжном месте!» - кричит ему в окно моя прекрасная соседка, когда электричка начинает движение.
«Ты случайно не заметила, какого цвета полосы на боку этого поезда?»
«По-моему, они имеют нежный бирюзовый оттенок», - отвечает мне моя чудесная соседка и кладёт мне голову на колени. Я шепчу ей на ушко самые нежные слова, какие только могу придумать. Она засыпает с притаившейся на своём Лице улыбкой.

…На следующее утро я снова наблюдаю за её пробуждением:
«Ах! Ты не поверишь! Во сне я слышала, как ветер снова занёс на нашу крышу зонт нашего замечательного друга! Но, на этот раз, вместе с ним самим!»
И мы, конечно же, сию же минуту, бежим его спасать.


04.02.



___________________________________________________

Слова, имеющие свойство срываться с ветвей рассказа по причине излишнего веса:

Акростих – стихотворение, начальные буквы строк которого составляют какую-либо фразу или же слово.

___________________________________________________

Рассказы, подобно деревьям, имеют свои корни и ветви. Этот рассказ – рассказ, написанный на бумаге толщиной в шепот – первая ветвь предыдущего рассказа о светлячках.
Светлячки же, несмотря на опасное соседство с птицами, спят, опустившись на листья этого дерева; спят, выбрав в качестве своего ложа, самые теплые слова на странице.
Моя прекрасная соседка наблюдает за ними из окна. Сегодня она снова останется со мной. Светлячки, поймав её взгляд, опустятся на наши тёплые ладони.
Спустя какое-то время освободится еще одна ветвь.
 
___________________________________________________

Ele, однажды отыскавшей в собственном нагрудном кармане поющего стрижа.