ИГРА
(новелла из романа "Страсти по Ванечке")
- Ты прекрасна, как лотос, что розовеет в свисающих каплях росы, - пьяно засмеялся Ванечка и, не устояв на ногах, начал падать на диван. И, пока он падал, Ми-Ми успела постелить простыни, раздеть его, раздеться сама, и ответить на вызов Ванечки Иванова насмешливыми словами:
- Кобель пухлоротый!.. - сказала она, заключая комиссара секс-дружины в свои страстные объятия:
- А ты - корова недоенная!.. - хихикнул Ванечка, губами пробуя на вкус ее мягкую и теплую плоть:
- Хряк небритый!.. - гибкие руки княгини оплетали его тело, словно спешили повторить каждый изгиб, запомнить каждую ямочку:
- Жаба потная!.. - выдохнул Иванов: все это - в один и тот же миг! - было и взлет их, и падение:
- Жопа засрана!.. - словно проваливаясь в воздушную яму, они на какую-то долю секунды обрели невесомость, и, тут же взлетели ввысь:
- Жополиз!.. - испытывая перегрузками сердца, которые останавливались то на взлете, то в падении: ну же!.. ну!.. еще ниже!..
- Ты когда, ****ь, в последний раз подмывалась-то? В прошлом месяце?.. - руки Ванечки Иванова дрожали, и до бессилия нежные расстегивали пуговицу за пуговицей: весь мир с его войнами и революциями был сосредоточен сейчас в одной непослушной пуговице:
- ****а кобылья! - и смех в ответ:
- ****асос, она же не расстегивается... Это такая модель... Как купальник... Бюстгальтер просто снимается... через голову... - и она сама сняла его: так просто?! Гениально!..
- Ох, я сейчас кого-то выебу - как врага народа!.. - вздрогнули стены, задребезжали стекла, - тело ее как бы взорвалось, вырываясь из тесноты пуговиц, сбрасывая вериги застежек:
- А есть ****ь-то чем?.. - вспыхнув во тьме, ее кожа озарилась ослепительно белым, внутренним светом, - сквозь ночь... сквозь дождь... сквозь вечную тьму космоса...
- Было бы что ****ь, а чем - это дело техники!.. - несли они такую похабщину, что на стенах - на тех, что имели уши! - со стыда трескалась штукатурка, и огромными кусками отваливалась на пол:
- ***соска!.. - от одной стены:
- ***глот!.. - от другой:
- Сука ебучая... - с потолка:
- Сучье семя!.. - пальцы ее серебренными молоточками ударили по вискам, и голова Ванечки загудела, подобно Царь-колоколу:
- Тихобздуй!.. - отовсюду зазвенели ликующие колокольчики: дуй-дуй-дуй-дуй...
И, наконец, в их самой полной любовной близости, как говорили поэты древности, полил изнемогающий дождь из набухших туч... А потом меж тел их захлюпал пот. И растрепанные волосы Ми-Ми полезли ему в нос, заставив Иванова чихнуть: "А-апчхи!.." - всколыхнувшись, пламя свечи высветило беспорядок, наделанный праздником в квартире, и словно провело границу между светом и тенью - тем, что секунду назад было вневременным и непространственным ощущением бытия, а в следующий миг должно стать, реальностью - разъединенными, временем и пространством...
Чтобы не видеть этого, Ванечке пришлось зажмуриться, но запах пота и еще чего-то неприятного остался осязаемо зримым, подобно луне, периодически высовывающейся из-за туч и заглядывающей в окно. В горле его тошнотворным комом встал самый последний - около часу назад проглоченный! - глоток портвейна, и пересохший язык силился вытолкнуть его наружу:
- А-а-а... - раздался вдруг стон княжны: и одновременно тело Ванечки сжала какая-то нечеловеческая сила. Нарастающая тяжесть в животе превратилась в боль, беспорядок в квартире вырос до значения первобытного хаоса:
- А-а-ап-чхи!.. - слова: неясные, как ночь, отражающаяся в зрачках ее полуприкрытых глаз:
- Слушай, княгиня, а последнее слово - тихобздуй! - это что такое? -спросил Ванечка, закуривая сразу две сигареты, одну из которых оставил у себя во рту, а вторую отдал Ми-Ми:
- Человек который портит воздух без звука! - жадно затянувшись, она выпустила в пространство несколько изящных колечек дыма:
- Ты чего?! - обиделся Иванов. - Когда это я воздух портил?!
- А я больше ничего не смогла придумать, - повернувшись к нему, Ми-Ми выдохнула дым прямо в лицо комиссару секс-дружины:
- Считай, что в этот раз ты выиграл, Ванечка!.. - прошептала она, скрываясь в облаке дыма, будто в пене морской...
И с тем же насмешливым шепотом упала на пол простыня, которая с неожиданной вдруг стыдливостью прикрыла следы недавнего разгула - недопитые бокалы с вином, перевитые колготками, словно ритуальными змеями Гиппократа, пепельницу, как бы плывущую по атласным волнам юбки, и туфельку, острым каблучком своим, будто жалом, впившуюся в цветок лифчика:
- Ты прекрасна, как цветок абрикоса, увлажненный легким туманом, - нырнул Ванечка в глубины ее обессиленного тела, и тихий шорох последнего благодарного поцелуя прозвучал, как "Аллилуйя!.." - и только часы продолжали свой ход, делая тишину осязаемой: вдох... выдох... вдох... выдох... - это было похоже на волны, успокаивающегося после шторма, моря.
Ст. Графская, ЮВЖД.