Когда ему сообщили, что Коля Молчанов утонул, - напился, нырнул с берега и всплыл уже мертвым, - он вздрогнул, выпучил глаза, сказал: «Да-а!» и до мельчайших подробностей вспомнил свое…
Тогда он изрядно хлебнул водки с друзьями, отмечали, кажется, чей-то день рождения на прибрежной поляне в лесу. Словно безразличные ко всему на свете по-иезуитски смеялись девчонки. Хорохорясь перед ними, он вскарабкался на дерево, склоненное над водой и, еще раз убедившись, что за ним наблюдают, «ласточкой» полетел вниз. Прыжок получился «что надо!»: он почувствовал это еще в воздухе. На берегу рукоплескали. А он под водой врезался лбом в дно. Место было мелкое. Просто он забыл об этом, красуясь мужской бесшабашностью…
Тогда ему страшно повезло – пропахал лбом по гальке, чуть успел спружинить руками, оттолкнулся и вынырнул с победной улыбкой будто ничего не случилось. Боль не чувствовалась. Выбрался на берег, а ему говорят:
- У тебя кровь на лице.
- Кровь? Что за чушь, откуда!?
Он уже забыл, что стукнулся – улыбался вовсе губы, он даже не сообразил, что всего лишь минуту назад находился на волоске от смерти. Снисходительно глядя на девчонок, он смахнул со лба красную слизь, - будто капли пота смахнул, - и попросил сигарету…
Багровый шрам остался на всю жизнь.
Но смерть Коли Молчанова заставила брезгливо вздрогнуть, представить на пальцах мерзкую липкость крови. «Бр-рр»! Так близко тогда была смерть. Глупая, дурная смерть! Теперь он понял весь ужас того, что могло бы произойти, если бы не случай, если бы не везение, которым наделена, наверное, любая человеческая жизнь…
А Коля Молчанов погиб.
… Они проучились вместе с первого по восьмой класс. Казалось, он знал Колю, но уже через шесть лет после сообщения о гибели, как ни силился, вспомнил только лицо его и драку, произошедшую то ли во втором, то ли в третьем классе.
Драка запомнилась хорошо, забылась причина ссоры, а вот драка… Особенно самый яркий эпизод того побоища: разъяренный Коля с побелевшими губами хватает с цветочной клумбы камень и швыряет в своего врага. Нечеловечески яростное, злое лицо Коли в тот момент врубилось в память с необычайной отчетливостью. Рана на груди, нанесенная камнем, долго болела. Но мучилось не только тело, еще сильнее изнывало униженное самолюбие. Долго лелеял мечту отомстить Коле. Но потом.., потом он всю жизнь презирал кулачные бои, как примитивное утверждение своей правоты – старался всегда воевать словами. Это стало его жизненным принципом. Может потому он и поступил потом в юридический, преклоняясь перед казуистикой адвокатских речей, перед магической силой слова.
Постепенно о драке он забыл, хотя, может быть, память о ней жила в подсознании. Они учились, переходили из класса в класс. Коля учился плохо, Коле заранее были уготованы курсы трактористов – коля был тихий нескладный парень, ничем не увлекался, рано, и как-то основательно начал пить и курить. Колю Молчанова он никогда не считал ровней себе по развитию – серая примитивность. А как же иначе, считал он, человечество накопило столько духовных богатств, что владеющий ими, естественно будет находиться на высшей ступени эволюционной лестницы, и никогда не опустится до того, чтобы доходить до такого варварского решения споров, как драка. Но после того удара камнем в душе застрял осколок униженности перед ничем не прикрытой примитивной, животной силой кулака, камня…
После восьмого класса их дороги разошлись. Он знал, что Коля, окончив училище, отслужил в армии, вернулся домой и работал шофером. Иногда, когда они встречались, летом во время каникул, они задавали друг другу обыкновенный в таких случаях вопрос:
- Как дела, как жизнь?
Дальше этого не шло.
В общем-то Колина жизнь его не очень-то интересовала. В Москве, в институте он сошелся с людьми иными, сам изменился. Неясно, но уже маячила впереди какая-то цель и способы ее достижения: все, что мешало, отбрасывалось в сторону, ведь жизнь коротка, а надо хоть что-то успеть сделать…
Узнав о смерти Коли Молчанова, он пожалел его: как никак, - молодой еще, да и человек все же, одноклассник. Но, по его представлениям, смерть эта вполне вязалась с Колиным образом жизни: с драками, пьянками, тупой нудной работой. Жестоко это признание, но жизнь все-таки правильно наказала Колю Молчанова. К чему теперь обижаться на него?
Два года спустя, он приехал домой последний раз как студент. Учеба в вузе подходила к концу. Скучая в своем интеллектуальном одиночестве, он бродил по булыжным улочкам родного городка. Хотелось развеяться, снять напряжение от сессии, от непрерывных дум о будущем.
- Есть тут какая-нибудь… на пару ночей?
- Баба, что ли?
- Да.
- Эй, рыжая, поди сюда.
Крашеная потасканная девушка с сигаретой в зубах подошла. Ей быстренько изложили ситуацию, «просьбу московского друга». Она покумекала немного и, схватив «москвича» под руку, повела за собой.
Уже стемнело. На улицах – ни души. Терпко пахли акации. Они подошли к небольшому домику. скрылась в темноте. Ее долго не было. Вдруг раздался оглушительный треск мотоцикла, а сквозь него пьяные голоса. Мотоциклисты подъехали к тому же самому дому, начали бесцеремонно сигналить, орать, свистеть, луч фары направляли в окна. Он прижался к забору и наблюдал. Мотоциклистам никто не ответил, они, матерясь на всю улицу, сели и уехали.
Вскоре показалась , а за нею в двух шагах другая девушка.
- Уехали? Вот и ладушки, - сказала . – Ну, знакомьтесь. Это – Люда, а это…
- Юра, - подсказал он.
- Ну, я пойду. Куришь? Дай сигарету…
сделала свое дело и удалилась.
- Куда пойдем, - как-то весело спросила Люда. – У меня нельзя.
Она подошла ближе и на Юру пахнуло запахом спиртного.
- У меня есть тут одно местечко, - пробубнил он нерешительно, раздумывая, стоит ли связываться с наклюкавшейся девчонкой, потом махнул рукой и сказал уже тверже, - Пошли.
По дороге он старался не прикасаться к Людей: все-таки брезговал тем, что девушка напилась и ее посещают группами всякие мотоциклисты. А она шла слегка покачиваясь из стороны в сторону. Один раз чуть не упала и он подхватил ее, а затем положил свою руку на ее плече. Она была маленькая, хрупкая, как подросток, даже жалко становилось ее. «Может, школьницу какую-нибудь подсунули?» – подумал Юра, и через плече пощупал ее грудь. Грудь не поместилась в ладони.
- Не спеши, - игриво сказала Люда, - еще успеешь, и по-мужски сматерилась.
Всю дорогу она громко балаболила, не стесняясь в выражениях. Юра то и дело вздрагивал. Изредка он просил ее выражаться потише.
Наконец пришли. В комнате она сразу же спросила:
- У тебя выпить есть?
У него была припасена бутылка.
- Я налью тебе. Только немножко: ты и так пьяна. А будешь хорошо себя вести, еще налью.
Она выпила и стала раздеваться. Язык ее не умолкал. Она разделась и легла под покрывало на старенький диван. Юра погасил свет.
Когда лег рядом, все еще не решаясь прикоснуться к ней, почувствовал, что желание обладать женщиной уменьшилось. Люда голая, он –тоже лежали и не начинали. Она все никак не могла дорассказать какую-то историю, а он, не вникая в смысл ее речи, думал: «Боже мой, разве можно получить наслаждение от такой вот»…
Она вдруг замолкла, посмотрела на него удивленно в темноте.
- Ну, чего лежишь, как пень! С нами, бабами, не так надо… Мы любим нахальных.
И обняла его, и прижалась к нему, тело ее трепетало, излучая страсть. Он забыл обо всем на свете: о том, что она пьяная, ругается, как сапожник, о том, что в ней нет шарма, что дарит тело свое всем без разбора. С ним была женщина! Одна из тех, ради кого во все времена мужчины готовы идти даже на смерть.
Как бы ни классифицировали это счастье – сиюминутное, фальшивое, порочное, - Юра был доволен. «Женщина, пусть она хоть кто в обычной жизни, но если она и в кровати – женщина, она – богиня», - думал Юра.
Они устали. Блаженно откинув голову, он прикрыл глаза и молчал, ни о чем не думая. Люда тоже молчала. Он посмотрел на нее. Она показалась ему очень красивой. «Вот обтесать бы ее вульгарные манеры, отучить от ругани – и она вполне затмила бы любую столичную красотку интеллектуалку», - думал он.
- Ты не спишь, Люд?
- Не-а, - слабо прозвучал ее голос.
- Почему ты не хочешь отсюда уехать, бросить этих идиотов… Я видел: они приезжали на мотоцикле. Бросить всю эту пьянь и рвань? Разве ты не хочешь жить красиво?
- Как это не хочу! Да разве можно мне теперь, как ты считаешь? Ну, куда я уеду, как я все это сделаю? Ты же все равно не возьмешь меня с собой?
Действительно, он бы ее не взял, и ему стало стыдно. Он не знал, что ответить. Но Люда и не требовала. Она вслух уже упивалась мечтами, представляя себя среди умных, красивых, модно одетых юношей, дарящих ей цветы. Юра слушал и мучился тем, что никак не смог бы ей помочь в этом. И, чтобы не терзаться больше, он перебил:
- Давно ты стала женщиной?
- Ну как тебе сказать. Два года назад. Тогда у меня парень был. Ты знаешь, я его любила. Он меня тоже.
Голос ее погрустнел, исчезла пьяная хрипотца. Юра не заметил, что она давно уже не ругалась: ни одного грубого слова.
- … Мы собирались пожениться. Вот тогда все и произошло. В сентябре. А потом, уже перед свадьбой, подруга пригласила нас на свой день рождения. Мы пошли все в лес, нашли хорошее местечко на берегу реки и стали праздновать. Пили ужасно много. Напились и ничего не соображали. А он, мой-то, разогнался и прямо с берега – в реку. Нырнул. Всем стало весело: побежали к воде, хохочут, потираю руки от удовольствия, ждут, когда он вынырнет. А его все нет и нет. Тут бы и сообразить…
Люда всхлипнула, но как-то зло продолжала:
- Но куда там! Все подумали, что он дурачится, что подплыл под водой под берег и спрятался за какой-нибудь куст, сидит и улыбается из-за ветвей. А эти стали шарить по всем кустам. А сами все смеются и кричат друг дружке: «И здесь нету! Куда же он спрятался, чертяка»? А потом кто-то закричал: «Да вот же он»! Раздвинули кусты. Все подбежали: «А ну-ка, вылазь! Ты смотри, утопленником прикинулся»! Этот, который кричал, даже, кажется, в спину его толкнул. А он-то, бедный все лежит на воде лицом вниз и не встает. Сразу все испугались, девчонки взвыли. Вынесли его ребята: глаза раскрыты, а в голове дыра…
Люда замолчала. Юра понимал, что она плачет, бесшумно плачет. И чтобы успокоить ее, вспомнил, как сам чуть не убился, вспомнил другие случаи, в том числе и смерть Коли Молчанова.
- Коля? Молчанов? Значит, вы вместе учились! Это же мой Коля.
Юру как будто кто укусил. Он как-то испуганно отодвинулся от нее. Губы его отвисли.
- Он?
Ему стало противно с нею.
- Дрянь ты, сука! ****ь ты поганая! – Взвизгнул он. – Что же ты делаешь, стерва такая! Как же ты смеешь!
Юра и сам не понимал, почему его так разбирает, не знал, откуда в нем взялась вдруг такая непримиримость к греху.
- Вон отсюда! Вон, вон, вон! – Изо всех сил орал Юра.
Так сильно он кричал это «вон», что в груди что-то оборвалось. Он уже не соображал, что кричит.
За окном уже брезжил рассвет. Смятое одеяло валялось на диване. На стуле, перепутавшись штанинами, висели джинсы. Юра схватил со стола графин с водой и жадно, взахлеб стал пить. Вода текла по подбородку и капала на грудь. Как раз на то самое место, где белел маленький давнишний шрам от удара камнем, брошенным когда-то Колей Молчановым то ли во втором, то ли в третьем классе…