Стояла противная осенняя погода. На улице не уютно. Люди спрятались в дома и казалось, подсматривали из окон, как из амбразур. Он чувствовал их взгляды, они его ранили. Ему казалось, что мысли и чувства, как на ладони перед любопытным человечеством. Ему было стыдно и не уютно на улице. Он ежился, словно от холода.
Андрей повел Лену в подвал заброшенного дома, на крыше которого древний строитель вырезал из жести цифру 1883. Здесь был его приют, здесь он часто находил успокоение, мечтал. И никто не мог его потревожить, подслушать или подсмотреть, о чем он мечтает с друзьями, такими же как и он мечтателями.
Но женщина никогда не появлялась здесь. По крайней мере с тех пор, как они нашли этот подвал и облюбовали его для своих игр и занятий.
Была минута, когда в нем возникла мысль о предательстве. Если друзья ненароком заглянут сюда, увидят его с девчонкой, они ни за что не поймут его поступка. В их глазах он сразу потерял бы авторитет признанного лидера. Но так хотелось, чтобы она увидела это место, хоть немного узнала о его жизни. Он был уверен, что ей понравится здесь. Это произведет на нее впечатление.
Лена пока не понимала святости окружающего. Еще там, наверху, когда она только открыла дверь и в лицо пахнуло подземельной сыростью, она брезгливо сморщила носик. Ей не нравились запахи плесени и сырости, от которых он приходил в экстаз. Вдыхая их как опиум, он начинал терять ощущение реальности и мысленно уносился в другую эпоху.
По ступенькам Лена спускалась осторожно, боясь дотронуться до запотевших стен.
В подвале было теплее.
- Заходи, не бойся.
- Ничего не вижу, - сказала она капризно.
Из ниши в стене он достал светильник. Настоящий, фронтовой - из снарядной гильзы. Светильник закоптел, освещая подвал дрожащим светом.
Внутри подвала время поработало мало. Полукруглый, без единой выщербины потолок, глубокие ниши в стенах. Все это сильно отличалось от интерьера современных квартир. В одном углу стояли большие сломанные весы, в другом - старинный массивный сейф.
- Здесь наше оружие, - сказал он торжественно.
Достал мятую сигарету и прикурил от кончика пламени светильника. Она видела, как он переменился здесь, в подвале. Исчезла скованность в поведении и речах. Видела, он, как взрослый, затягивается дымом. Спросила с издевкой:
- Ты куришь? Ах, да, на улице тебе нельзя. Знакомые увидят и расскажут маме. Твоя мама знает, что ты куришь?
Вопрос смутил его. Он не нашелся, как на него ответить.
Андрей открыл сейф и бережно достал из него латунные трубки, мелкокалиберные патроны, банку с порохом, свинец. И только потом вынес на свет два пистолета. Он словно посвящал ее в члены тайного общества - так торжественны были его движения.. Казалось, увидев оружие, она перестанет над ним посмеиваться.
- Этот наган мы нашли на огороде у Сашки Морщинина. В керосине его смочили. Теперь работает. Видишь, барабан крутится. Как новенький! В нем еще с Гражданской осталось семь пуль. Мы стрельнули только два раза. Реликвия все-таки. Комиссара какого-нибудь убили, а наган остался.
- А почему вы в музей не хотите его сдать? Михаил Трофимович знаешь как обрадовался бы. А по истории, я уверена, он всем вам пятерки поставил бы.
- Еще чего! В музее он просто лежать будет. Не оружие, а так - железяка.
- Смотри ты, а вам пригодится? Против шпионов, да?
- А нам пригодится, - настаивал он. - Оружие должно находиться в надежных руках.
От одних этих слов, ему казалось, он должен был вырасти в ее глазах.
- Фи, - она пожала плечами и пошла в глубь подвала, к весам.
- Недавно в Воскресеновке бандита обнаружили, рецидивиста. На потолке прятался с двустволкой. А парень один, секретарь комсомольский, решил взять его голыми руками. Стал кричать "сдавайся" и все такое. Куда там! Разве бандита речами проймешь? Секретарь высунулся, рецидивист пальнул… Жалко парня. Но это же глупо: с пустыми руками идти на вооруженного. Парня - насмерть. Хоронили потом. Его рубаху, всю в крови, в музей сдали. Михаил Трофимович собирается отдельный стенд посвятить герою. А бандита… Приехала милиция с автоматами. Изрешетили всю крышу. Бандит даже не пикнул. Но парня-то уже не вернешь. Я понимаю, - геройство. И все же глупо получилось. Не так надо было.
- Ах вон оно что, значит, если бы у нас в городе объявился такой же рецидивист, ты справился бы с ним иначе?
Она глянула на наган, который он держал в руке, и добавила:
- Убил бы его из этого нагана?
- А что! Только не наганом, а вот… Это мелкокалиберный пистолет. Сам сделал. - Андрей подбросил опасную игрушку, поймал ее и прицелился в угол подвала.
- Ты что, стрелять хочешь? - испугалась она.
- Нет, что ты. Я так…
Он посмотрел на нее сконфуженно и понял, что забылся. Грудь его все еще часто вздымалась, а рука твердо сжимала пистолет. Лена наконец справилась со страхом и впервые за этот день спросила его серьезно:
- Неужели ты сможешь убить человека?
Он задумался. Представил, как вот он целится, целится в человека, как палец на спусковом крючке все напрягается. Еще секунда и... И вдруг стало страшно, мороз пробежал по коже, рука обмякла. Но вот в воображении возник тот, кого он хотел убить и спокойствие снова вернулось к нему. Он выстрелил.
- Смог бы, - ответил он.
Для Лены это было как выстрел. Тело ее подалось назад, она вздрогнула от этих слов. Но Андрей не заметил.
- Да, - повторил он твердо, - убил бы.
И тут только посмотрел на нее. Лена в ужасе стояла возле весов, сломленная его "человекоубийством", его жестокостью. Она так зримо представила убийство в мрачном подвале, что на некоторое время потеряла дар речи. В ее широко раскрытых глазах мерцали искорки светильника. Он смутился, подошел к ней и ласково сказал:
- Не бойся, я не сал бы стрелять в хорошего человека.
Она так была красива в этот миг, так беспомощно женственна. И куда только подевалась ее ирония? В Андрее возникло необычайной величины чувство нежности к ней. Глаза его повлажнели. Он вдруг вспомнил, зачем привел ее сюда, в этот уединенный уголок. Ему хотелось спрятаться от чужих глаз вместе с нею, сказать, как она нравится ему. Он подошел к ней. Поцеловал. И чуть не умер от стыда и счастья.
И вдруг услышал:
- Ай-яй-яй! А целоваться ты не умеешь! Боже мой, - кавалер! Не так ведь целуются. Эх ты, горе воин. Если хочешь понравиться женщине, не в подвал ее надо вести, а в кино или в ресторан. И не про убийство рассказывать…
Он не ожидал иронии. Покраснел, насупился. В Андрее взыграла мужская гордость. Но чтобы не оскорбить ее, первую девчонку, которую полюбил, которой вообще коснулся впервые, он глухо произнес, хотя старался сказать как можно небрежнее:
- Просто не хочу целовать тебя, как целовал других.
Она, конечно же, не поверила. Она поняла только, что нравится ему. И это было ей приятно. Лена громко засмеялась. Она ожила. Ей хотелось двигаться. Она взошла на весы и стала щелкать гирькой. Но указатель не двигался.
- Видишь, какая я воздушная, что даже весы не реагируют.
- Просто весы не работают, - буркнул он.
- Фи, какой ты неотесанный мужчина. И вообще, запомни, у нас никогда с тобой ничего не получится.
Она спрыгнула с весов и направилась к выходу.
- Ну, что стоишь, помоги мне выйти отсюда…