- Вы знаете ее? - Балда посмотрел на нас. Мы утвердительно закивали.
Мама Балды удивленно вскинула брови, всхлипнула, и тут же запричитала:
- Бедная девочка, что же с ней теперь будет? - Из глаз женщины бурным потоком потекли слезы. - Ее же сожгут! - Причитания приглушились платком, в который она громко высморкалась.
- О, не беспокойтесь, госпожа, - к ней подошел Снупи. - Вот, скушайте яблочко, отвлекитесь от дурных мыслей. - Он достал из кармана душистый плод.
- Тут другим способом надо утешать, а ты все о еде! - Я оттянул Снупи от всхлипывающей женщины и запихнул яблоко обратно ему в карман.
Снупи посопел и, надувшись, отошел в сторону. Отец Антуан обнял женщину за плечи.
- Не волнуйтесь, мадам, мы спасем ее. - Спокойный и мягкий голос подействовал успокаивающе, и через некоторое время она лишь изредка хлюпала носом.
Мы тут же собрали военный совет и принялись обсуждать план спасения Мии из тюрьмы. Естественно, что начали с вопросов к Балде:
- Где находится тюрьма? - Спросил отец Антуан.
Балда почесал голову, посопел...
- Острог находится возле царских хором. Но там завсегда стрельцы стоят. А они обучены драться шибко, да и пищали у них есть. Враз подстрелят! - Он вздрогнул, видимо представив наши окровавленные тела на подходах к острогу. - Тут надо только хитростью брать. - Заявил он. - Но я не знаю, как...
Отец Антуан усмехнулся: похоже, он уже давно решил, как мы будем проводить нашу операцию по освобождению пленницы. Я проследил за взглядом святого отца и понял, что он задумал. И я уже знал, кто будет против этого плана. Поэтому я тоже заулыбался и пошел к нашему страдальцу, с другой стороны к нему двинулся отец Антуан. Снупи все еще дулся на меня, разглядывал ногти и ни о чем не догадывался. Он до сих пор был в личине черта и нервно дергал себя за бакенбарды и расправлял одежды, пытаясь хоть как-то привести себя в порядок.
Мы усадили его на лавку и вдвоем расправили его балахон, основательно испачкав при этом руки. Снупи немного напрягся, словно чувствуя в наших действиях подвох - он явно не понимал, чего мы хотим. Но то, что нам от него что-то нужно, он чувствовал хорошо.
- Устал, бедолага? - Сладким голосом заговорил я, беря в руки подушку со скамьи. - Вот, подложи под спинку.
Отец Антуан зашел с другой стороны:
- Может, ты голоден? - Его глаза участливо смотрели на притихшего карлика. - Если хочешь, нас могут покормить.
- Нет, не хочу я есть. - Снупи зыркнул на отца Антуана. - И не устал я вовсе. - Мне достался не более теплый взгляд.
- Ты извини, что я был груб с тобой... - Начал я, но наш черт перебил меня, громко пискнув:
- Да что вы понимаете в утешениях! - Он шмыгнул носом и провел под ним тыльной стороной ладони, отчего там появились роскошные, хоть и аляповатые, усы. - Я триста лет занимаюсь утешениями. Я на них зубы съел. А вы... Эх, вы... - На его глазах показались слезы: все же он был добрым и славным малым.
- Ну что ты, маленький, не расстраивайся. - Я достал из кармана платок и вручил его начинающему рыдать гному. - Вот, найдем мы тебе кого-нибудь, кого надо утешать и веселить.
Балда протиснулся к нам, и глянув на нашу троицу, изрек:
- Тут в соседнем королевстве живет царевна-несмеяна. Ее кручине, говорят, ничего не пособляет. - Он вздохнул. - Красавица, говорят, жуткая! - Его глаза закатились в немом восторге.
Мы тут же подключились, так как это было именно то, что надо: заохав, и подталкивая друг друга локтями, мы наперебой начали расспрашивать Балду об этой царевне. Балда приосанился и важно продолжил:
- Уж кто ни приходил к ней, а она все не смеется. Даже не улыбается, зараза! - Балда отобрал у притихшего Снупи платок и высморкался в него. Я же только поморщился, так как то, во что платок превратился, можно было выбрасывать с чистой совестью.
- А что ж ты так неуважительно о ней отзываешься? - Поинтересовался отец Антуан.
- А отчего же о ней не думать так, коли уже стольких добрых молодцев ее кислое лицо на плаху спровадило. - Балда снова высморкался и отдал платок гному. Тот посмотрел на липкую тряпочку, упавшую ему на колени, и с омерзением сбросил ее на пол.
Я присел возле несчастного нашего и, с надеждой в голосе, спросил:
- Ну, как, возьмешься утешить царевну. - Я подмигнул отцу Антуану.
Снупи только неопределенно хрюкнул и, почти успокоившись, важно кивнул. Половина дела была сделана. Осталось теперь освободить Мию, что было совершенно невозможно без помощи нашего маленького храбреца.
- Тут одно дело осталось, - начал отец Антуан, - нужно спасти одну принцессу. - Снупи заинтересованно посмотрел на него. - Ты ее знаешь. Это Миа.
Снупи все равно ничего не понимал. Или делал вид, что не понимает, хитрец. Мы вкратце объяснили, что от него требуется, и, как и следовало ожидать, он уперся.
- Я!? Чертом!!?? Еще раз!!!??? - Его глаза были готовы нас испепелить. - Да ни за что в жизни!
Этого и следовало ожидать. Мы были готовы к такому повороту, отчего и принялись уговаривать упрямца всеми возможными способами.
Через некоторое время он согласился, яростно потирая шею и охая. Не мытьем, так катаньем мы добились нужного нам результата. Некоторое время ушло на обсуждение деталей, но все было одобрено единогласно. Что нам было необходимо, так это немного удачи. Поправив прическу и рожки на голове Снупи и плотнее обвязав его талию хвостом, мы вышли.
Тюрьма находилась не очень далеко, так что вскоре мы уже были у стен хмурого серого здания. Окна в нем были крошечными, стены толстыми, а ворота - закрыты на огромный засов и окованы железными полосами. Перед воротами стояли громадные стражи, числом четыре, одетые в красные длинные одежды. У каждого на плече лежало огромное ружье. Такими ружьями, используя их просто как дубину, можно было запросто уложить десяток человек с одного замаха. Мы переглянулись: отец Антуан как всегда улыбался, Балда сосредоточенно молчал, а Снупи яростно дрожал всем телом, хоть и старался не показывать, что ему страшно. Мне же было страшно интересно: страшно, но очень интересно.
Балда ленивой походочкой направился к стрельцам. Мы слышали его голос хорошо, так как стояли недалеко:
- Здорово, служивые! - Балда подошел к охранникам вплотную. - Бают, в городе переполох случился?
- Здоров будь и ты, малый! - Стрельцы дружно заржали, считая шутку удачной. - Сегодня ведьму изловили! Дак мы ее в темницу поместили, дабы не сбегла. Уж как она царапалась и верещала!
- А что, здоровая была? - Поинтересовался Балда, притворно ужасаясь.
- Нет, пигалица малая, но, зараза, проворная дюже - еле споймали. Руки скрутили, и в острог! - Они снова загоготали, с удовольствием вспоминая процесс поимки. Кое кто из них пустил слюну - явно приложил руку не только к рукам пленницы.
Балда залился вместе с ними, толкая ближайшего охранника локтем в бок. Тот подмигнул ему и засмеялся еще громче.
- А, слыхали, намедни у нашего попа на подворье черти объявились! - Балда сделал огромные глаза, начиная претворять в жизнь наш план. - Такой переполох учинили! Батюшка ума лишился с перепугу.
- Да ну! - Стрельцы заохали, зашептались.
- А я вам что говорю. - И Балда поведал охране страшную историю битвы на поповском дворе.
Стрельцы развесили ушки, а Балда, размахивая руками и, показывая все в лицах, наматывал на них свою невероятно приукрашенную историю. Мы все прекрасно слышали и еле удерживались от того, чтобы не засмеяться. Балда оказался великолепным рассказчиком и не жалел слов, описывая сражение с чертями, свое личное участие в этом побоище и всевозможные ужасы, творившиеся там. Охранники с интересом слушали, время от времени охая, восклицая и гогоча.
- Видать, они с ведьмой заодно. - Решил один из них. - Поймать бы хоть одного, дак мы бы ему всыпали! - Охранники загомонили.
- Слыхал я, что за поимку каждого черта золотой червонец жалуют! - Закончил свой рассказ Балда и украдкой посмотрел в нашу сторону.
При этих словах лица у стражей вытянулись, выказывая их разочарование тем, что кому-то, а не им достанется награда за столь простое дело - они-то не могли покинуть свой пост. Но тут Балда посмотрел в сторону, его глаза расширились и он, трясясь в притворном ужасе, неопределенно махнул рукой:
- Братцы, я, кажись, видел одного. Из-за угла показался и сгинул. - Его страх казался настоящим, и он еле сдерживал смех, видя вытянувшиеся лица охранников. - Вон он! Хватай его! - Заорал Балда и ринулся в погоню.
Впереди него, шагах в ста, бежал черт: всклокоченная шевелюра, поблескивающие рожки, мотающийся хвост... Конечно же, это был наш Снупи. Он бежал, петляя между невысоких кустиков, как спугнутая куропатка, и поминутно оглядывался.
Стрельцы замялись, запереглядывались и... все вчетвером рванули вслед за Балдой. Служба - службой, а червонец золотом никогда лишним не бывает - дело свое они знали туго.
Внезапно Балда, бежавший перед ними, зацепился за что-то ногой, и растянулся на земле. Грохот был, как от упавшей стены, но зато достоверно! Оторвался он не сильно, так что здоровякам, бежавшим следом, пришлось пробежаться по спине Балды, отчего тот издал непередаваемые звуки.
Стрельцы неслись, топоча как лошади, орали, улюлюкали и размахивали своими пищалями - выстрелить не догадался ни один из них. Бестолковые ребята. Но это и к лучшему: зачем же нам мертвый друг, а им - дохлый черт? Они намеревались поймать его руками, потузив слегка для отвода души и разминки. Но Снупи мчал прытко, не позволяя погоне приблизиться, но и не давая бегущим за ним людям повода усомниться в скорой победе.
Снупи вместе со стрельцами отбежали уже далеко, когда мы все втроем подскочили к воротам и принялись их открывать. Конечно же я, даже вкупе со святым отцом, для такой работы не годился, и Балда, ободранный спереди и затоптанный сзади, схватился за железную балку, затворившую дубовые ворота, и, отставив в сторону, распахнул обе резко завизжавшие створки. Мы притаились, но в такой поздний час возле острога не было ни души: во все времена люди не чествовали заведения подобного рода. Стрельцы носились за своим чертом, как дети, оглашая окрестности дикими воплями и свистом. Они были так увлечены погоней, что полностью забыли о своих обязанностях. Что ж, мы не собирались совестить их. Вот только Снупи жалко - устанет же, как собака. В том, что его не поймают, мы не сомневались, а дорогу домой он в любом случае найдет.
Мы вошли в темницу; в лицо пахнуло сыростью и мышами. Балда опасливо поежился и завертел головой:
- Робко мне... - Прошептал он, инстинктивно хватаясь за мое плечо.
Здание было небольшим, всего-то четыре каморки, запирающиеся на простенькие замки. Двери в две из них были распахнуты настежь - это значительно упрощало задачу. Правда, с таким помощником, как Балда, проблемы с открыванием дверей не было вообще. Внутри темницы стояла гулкая тишина. Где-то вдалеке орали носившиеся охранники, и их топот был слышен даже в помещении. Наш зов отозвался эхом и остался без ответа. Острог хранил молчание.
Балда подошел к одной из дверей, примерился: несильное с виду движение плечом, и дверь упала внутрь. Я молился, чтобы тот, кто был заперт в комнатушке, был как можно дальше от вваливающегося в нее слона. Шум падающей двери раздался в коридоре, словно пушечный выстрел. Мы втянули головы в плечи, ожидая грозного окрика, а то и чего похуже. Но ничего не случилось - все было, как и прежде, тихо и спокойно. Балда заглянул внутрь и, вновь повернувшись к нам, спросил:
- Мы деву ищем? - И вопросительно заморгал.
Мы, ничего не понимая, подошли к зияющему проему. В темнице, в самом ее уголке, сгорбилась чья-то тень: она явно принадлежала мужчине и отчетливо дрожала. Всклокоченная голова слегка приподнялась и узник, разглядев, кто перед ним, радостно вскочил. Из его горла донесся невообразимый хрип и он повис на Балде, стоявшем ближе всего. Тот отшатнулся, но пленник висел цепко. Общими усилиями нам удалось отодрать изможденного человека от Балды и, дав отхлебнуть чего-то из фляжки отца Антуана, усадить на маленькую скамеечку в коридоре.
Это оказался невзрачный и щуплый мужичок. Он щурился на свет и поочередно разглядывал нас. Затем он робко улыбнулся, показав отсутствие передних зубов.
- Шпашибо, кашатики, - прошепелявил он, - вовек не жабуду! Будете в наших краях, шпрошите Шоловья Ражбойника - помогу, чем шмогу. Меня вше жнают!
Мы с интересом смотрели на этого человека. Балда же, шумно сглотнув, попятился и, уперевшись в стену, тихо заскулил. Мы оглянулись: здоровенная детина, он дрожал и икал от страха, тыча пальцем в тщедушного человечка.
- Э... Э-это... Это же, ик, Соловей Разбойник. Самый страшный злодей. Ик! Он же нас всех разом порешит! Ик!
Мы непонимающе смотрели то на него, то на вызволенного мужичка. До Соловья, похоже, дошло, в чем дело. Он махнул рукой, другую руку запустил в свою дикую шевелюру, и тяжко вздохнул.
- Вранье вше это. - Убежденно заговорил он. - Шамый наштоящий поклеп на мою голову. Ну где ж мне ражбойником быть, ш такими телешами!?
Балда посмотрел на него как на сумасшедшего:
- А кто ж по лесам обитает, да по стезям с дуба свистит?
Теперь пришел черед Соловья смерить Балду таким же взглядом.
- Што ты, што ты, кашатик?! - Соловей засмеялся - похоже, он собирался делать это долго и громко. - Чем же мне швиштеть? Вот этим? - И он широко открыл рот и пальцем показал на дырку на месте передних зубов. - Я ж даже яблочко укушить не могу. Да ш меня даже жайцы шмеются жа мой... эээ? о! - дефект! - И мужичок, не удержавшись, снова засмеялся. - Ох, кашатик, уморил! Было дело, шидел я на дубе, народ штращал, да пошкольжнулшя на ветке, да швержилшя на жемлю. Пока был беж памяти, меня шеляне повяжали и шюда притащили.
Мы с отцом Антуаном заулыбались, а через некоторое время к нам присоединился и Балда. Мы стояли и смеялись уже в голос, когда из-за последней закрытой двери раздались приглушенные удары. Мы сразу же вспомнили о причине нашего прихода и подбежали к двери; оттуда доносились звуки возни, всхлипывания и стоны. Мы прокричали, чтобы тот, в камере, отошел к окну, и Балда выдавил и ее.
Эта дверь упала с не меньшим грохотом. В проеме сразу же показалась хитрая и чумазая мордашка Мии.
- О! Кого я вижу! - Ее лицо нахмурилось. - А вы не спешили меня спасать!
Мы даже оторопели от такого беспардонности: спасай ее, волнуйся, плети интриги, жертвуй здоровьем и жизнью друзей, а она тут такое заявляет! Ну и нахалка! Но Миа радостно тут же улыбнулась и, завопив, кинулась мне на шею.
- Ура! Я спасена!!! Спасибо, родные, я так боялась. - Она уткнулась в мое плечо, а я машинально гладил ее по голове.
Затем Миа повисла на шее отца Антуана. Он по-отечески поглаживал девушку по голове и что-то тихонько шептал. Миа оторвала голову от плеча отца Антуана и через это же плечо посмотрела на Балду, а затем подошла к нему и поцеловала в щеку, благодаря за спасение. Балда ошалело смотрел на всех нас, медленно заливаясь краской.
Мы еще долго могли бы стоять, рассматривать друг друга и радоваться благополучному исходу дела, но тут снова раздались звуки топающих стрелецких ног и воинственные крики - стража уже порядком подустала, но сдаваться не хотела. Вскоре топот снова отдалился, и мы поспешили выбраться из острога на волю. Удостоверившись, что рядом никого нет, мы побежали прочь, инстинктивно пригибаясь. Правда в этом не было нужды, так как опустившаяся темнота не позволяла даже нам видеть друг друга, а не то что разглядеть что-либо уже в пяти шагах от нас. Даже Луны не было на небе, что придавало нашей компании значительную толику уверенности.
Зайдя за ближайший угол, благо Балда знал в городе все закоулки, мы остановились и распрощались с Соловьем. Он слезно благодарил нас и приглашал к себе в гости. Мы пообещали, что обязательно зайдем, и разошлись, каждый в свою сторону.
До дома Балды оставалось не более пяти минут, как из подворотни выскочил кто-то черный и, бросившись нам под ноги, дико зарычал. Мы все, кроме Мии, остолбенели. Она же просто вскарабкалась на плечи к Балде и, сидя там, истошно завопила. Мы все еще находились в шоке, когда темная личина у наших ног деловито прокашлялась и, самым что ни на есть невинным голоском, спросила:
- А чего это вы тут кричите? - И Снупи, а это снова был он, захихикал.
Первой среагировала Миа. Она ласточкой спорхнула со своего убежища - Балда только крякнул - и налетела на бедного коротышку. Слов было не разобрать, но по ее тону, размахиванию рук и шлепкам было понятно, что нашему герою несдобровать, если мы не вмешаемся. Балда жестко, но аккуратно, сжал хрупкие миины плечи, а я оттащил взъерошенного Снупи.
- Дурак! - Вопила Миа. - Напугал-то как! - Она тщетно попыталась достать Снупи ногой. - Так же и умереть можно, балда несчастный!
Балда повернул ее к себе лицом и мягко поправил:
- Балда - это я. - Он улыбнулся, видя ее непонимание. - Ну, величают меня так. А его бранить не нужно. Он нам так пособил, что мы без него никак бы вас не вызволили.
- Извините меня, госпожа Миа, - в свою очередь заскулил Снупи. - Я не думал, что напугаю вас так сильно. - Он зашмыгал носом. - Пожа-а-алуйста! Я больше так не буду.
Миа дернулась в руках Балды еще пару раз, и успокоилась - она оказалась доброй девушкой и не умела держать зла.
Вскоре мы уже подходили к дому, но не успели войти в ворота, как к нам кинулась мама Балды и запричитала:
- Ой, чего же ты творишь-то, окаянный!? - Мы не понимали, чем был вызван такой всплеск эмоций. - Неужто тебе дня белого мало? Где шатался? - Она замахнулась на своего сыночка. В воспитательных целях, конечно.
Балда проворно спрятался за спину Мии и, тыча в нее пальцем, яростно оправдывался:
- Вот, маманя, деву спасали. - Рука мамы зависла над его головой. - Ой, маманя, ну что вы опять начинаете драться?! - Я ж говорю, деву спасал. Чуть не пропал там, покуда со стрельцами бегал. - Карающая десница отодвинулась еще дальше. - Вон, колотили меня как, да об землю кидали - рубаху поди выкинуть придется.
Врал он как по нотам. Но мы его понимали - кому же захочется лишний раз по шее получать. А тут, гляди, еще и зауважает его матушка, раз такое дело провернул. Но, похоже, мама не очень верила его рассказке - это ясно читалось на ее лице. И мы все дружно поддержали нашего силача. Ведь если бы не он, то мы бы и не справились вовсе. В конце концов нам удалось и Мию спасти, и до дома дойти в целости и сохранности.
И вот теперь, когда все переживания этого длинного дня позади, когда мы собрались все вместе, можно расслабиться и отдохнуть. Как выбираться отсюда, решим завтра - сегодня на наши головы и так свалилось слишком много волнений, чтобы беспокоиться еще и о грядущих.
Быстро поужинав, мы улеглись на полатях. Но я еще долго ворочался, не в состоянии уснуть - что-то не давало покоя: я был почему-то уверен, что мы еще побегаем этой ночью. Но усталость взяла верх, и я погрузился в тяжелый сон.