Написав и отослав на сервер литературного сайта 106 рецензий на опубликованные за день опусы, и 75 замечаний под полученными от различных авторов откликами на собственные произведения, литератор Вова Бурый Волк решил, что на сегодня, пожалуй, хватит, нужно подумать и о себе, причем не как о писателе и критике, а как о высокоорганизованном организме, и следует, наконец, остудить разгоряченное литературным пылом тело, и порезвиться уж динамически: сделать утреннюю пробежку в гулком, обделанном чугунными тюбингами туннеле питерского метро, затем, выбраться наверх, и, достигнув пригородной зоны, подушить кур и ежей, неконтролируемо расплодившихся на территории дачного поселка по вине одного садовода-психоаналитика, ибо тот их выращивал как корм для своих необычных питомцев - огней-ягуаров, всю популяцию которых кто-то загасил (говорят, мол, месть одного солдата, безуспешно, хотя и очень задорого, лечившегося у вышеупомянутого доктора от пацифистичности); а можно далеко не ходить, а с унылым воем или задорным лаем, погонять вечно околачивающегося близ его подъезда, хамоватого Призрака-из-Дождя, каждый раз меняющего свое женское обличье...
Или вот еще идея - взять билет на самолет и на денек в Одессу. Там Диас набирает добровольцев для проведения следственного эксперимента, максимально приближенного к реальным условиям, в связи с расследованием по нашумевшему делу о "четырех способах любви".
Вова, задумавшись, вышел из квартиры, достал из кармана пачку "Северной Пальмиры", вынул сигарету, прикурил, затянулся, услышал - на верхней площадке, видимо кто-то держит двери лифта, не давая им закрыться. Двери каждые пять секунд, неприятно дребезжа, дергались, наталкиваясь на препятствие, и снова разъезжались.
"А может, - думал Вова, - набить "стрелку" Василию Шимбереву. Пора уж разделить сферы рецензионного влияния. Хотя боязно... Он ведь всю эту московско-киевскую группировку держит. Ну, скажем, с Гайдуком я еще как-то справлюсь - он еще Имхотеп знает когда краткий курс по вызыванию кровотечения при помощи плохих слов, в секретных бундесбункерах проходил...
Ну а если Шимберев натравит на меня сайбербонда?! Вова поежился. "Ведь этот затянутый в кожу монстр меня с извращением на фенечки порвет!"
Двери лифта, на верхней площадке, не то что не затихали - громыхали все сильнее! Методично, с лязгом, словно специальный производственный механизм, прессовали случившееся между ними нечто.
"Или вот Алехиной меня "закажет", - продолжал обдумывать "шимберевский вопрос" Вова. Он вспомнил, что случилось с его другом и соратником Сергеем Серым Волком, после встречи с этой бизнесс-вумэн, никогда не расстающейся с большой коляской, в которой она всегда катает нескольких зверского вида, вооруженных до зубов архИтипов, явно обожравшихся грибочков - да что там грибочков! они наверняка всю таблицу Менделеева на себе перепробовали!
Двери лифта определенно действуют на нервы! Шум нарастает! Сколько можно! Какой дурак их там сдерживает?! Три часа ночи!
Так вот... Через час после встречи с Алехиной, и страшными пассажирами ее коляски, Сергей Серый Волк, видимо пережив острую форму когнитивного диссонанса, стал гоняться за собственным хвостом. Причем делал он это с обескураживающей скоростью, так что свиду казался каким-то серым, размытым волчком. Через два часа мучительного верчения он погиб от разрыва сердца. Его труп еще полчаса снижал обороты, пока не распластался обезвоженной шкуркой на случившихся неподалеку трамвайных рельсах. Его тут же, безбожно, но в рифму матерясь, переехала трамваем Наташа Нежинская. Пока Вова сворачивал в рулон, для последующего захоронения своего друга, левую половину останков, правую уже схватил и прикарманил как фетиш, пролетавший мимо Дима Власенко, поскольку на правом боку Сергея Серого Волка имелся шрам зажившей раны, когда-то нанесенной ему рукой одного известного в узких кругах литератора.
Двери лифта скрипели, бряцали, дребезжали... Все громче и громче! Невыносимо! Вова закурил пятую сигарету. Он не в силах был уйти, вернуться домой, пока не выяснит в чем же там дело, но никак не мог решиться подняться наверх посмотреть, ибо недавно прочел подряд три страшных, кровавых истории Елены Тихоновской.
"Вполне ведь может случится, - думал он, - что таким вот изощренным способом, завлекает любопытных жильцов какой-нибудь одолеваемый психогенной фугой маньяк! Подойдешь посмотреть что к чему, а он выскочит из-за угла, затолкнет в лифт и начнет истязать какой-нибудь заранее припрятанной в рукаве крестовой отверткой, а то и пассатижами!"
Двери лифта... Какой шум! О Господи! Вот же они! Прямо перед ним!
Оказывается все это время, Вова, словно ведомый чужой волей зомби, ступенька за ступенькой поднимался наверх, к источнику, издававшему эти жуткие своей неуместностью и продолжительностью звуки, к лифту, чьи двери, на этом этаже, никак не могли закрыться, размеренно плюща какой-то большой, продолговатый, тряпичной наружности предмет. Терзаемый створками, словно волнами прибоя, лежал на пол-туловища внутрь... да! да! - карлик!
Вова схватил тельце за ноги и, улучив момент, вытащил его на площадку. Двери, гулко причмокнув резиновыми губами, сомкнулись. Тишина. Звонкая такая, знаете ли, тишина.
Вова смотрел на неподвижное тело карлика. Тот лежал ниц. Словно писатель Сологуб, свою утопшую жену, Вова перевернул карлика ногой. Лицо трупа было невразумительным. Хотя Вова, как никто другой, знал толк в карликах, он никак не мог определить чьей же неуемной фантазией был измышлен и, впоследствии, овеществлен, этот экземпляр. Он стопроцентно знал, что сам он тут нипричем. Карлика мог подбросить Гайдук. Но каков мотив? Да и недосуг сейчас ему такими делами заниматься. Одолеваемый из ниоткуда возникающими в его квартире отрезанными головами, Борис надолго застрял в Москве.
Карлика мог подбросить Наф. Тем более он жил когда-то в Питере, да и в последнее время что-то не видно его на плешке литературного сайта...
Вова достал нож и сделал два глубоких надреза крест-накрест. Кровь красная, сало тоже не голубое. Таким образом отпал и Сорокин.
Вова схватил тело карлика за ноги и потащил вниз по лестнице, домой, для более детального осмотра и анализа. Зондирование плоти шилом показало, что костяк карлика скорее всего металлический. К сожалению, дальнейшее исследование карлика в бытовых условиях не представлялось возможным. Вова вспомнил, что у Александра В. Руденко вроде как есть специальное устройство для постмодернистского дорнирования литературных карликов. Упаковав тело в гроб, Вова выслал груз, с сопроводительным письмом, в Запорожье.
СОДЕРЖАНИЕ СОПРОВОДИТЕЛЬНОГО ПИСЬМА
Здравствуйте, Александр.
Не могли бы вы произвести постмодернистское дорнирование литературного карлика, которого я по укурке нашел в подъезде многоэтажного дома, на предмет выявления его эстетической ценности в культурном контексте сложившейся на сегодняшний момент в мировой литературе ситуации, которую характеризует отмирание старых форм (в частности кожных покровов) в результате загнивания, вызванного сверхпродолжительным их (да еще и кем ни попадя) употреблением, а также более пристального исследования также, на первый взгляд, подверженному, по той же, имхо, причине, разложению содержания (кишок, легких, печени, сердца, мозга), что, как мне кажется, неминуемо приведет к тому, что так называемые традиционные жанры и направления в которых завсегда так сильны были карлики (скажем, цирк) неминуемо истлеют, исчезнут из памяти людей...
Меня, собственно, интересует, что придет им на смену. Мой собственный предварительный анализ (прободо шилом) показал, что внутри этого расползающегося, зловонного, надоевшего всем за тысячи лет тела-текста, содержится некая достаточно прочная основа, некое новообразование, костяк из пока еще неведомого сплава, который, как мне кажется, и является неким эстетическим средоточием всего накопленного ноосферой за века - назовем его Архефакт - зарождающийся внутри гниющих литературных карликов и постепенно убивающий их, разрывая замусоленную, обезличенно-стандартную плоть изнутри, постепенно избавляющийся от изживших себя наслоений, и который, как это свойственно, скажем, астрономическим звездам-карликам, вскоре вспыхнет Сверхновой, и, надеюсь, не только на литературном, или других изящных искусств, небосклоне.
С уважением,
Вова
ОТВЕТ АЛЕКСАНДРА В. РУДЕНКО ВОВЕ БУРОМУ ВОЛКУ
Вов, сколько ты выпил? Меньше нужно было смотреть на фотографию Последней Инстанции!
С уважением,
Саня