В десятом классе я поняла, что не люблю ходить в рестораны, и эта нелюбовь сохранилась у меня до сих пор. На недоумение окружающих я обычно отвечаю, что не приемлю процесс коллективного принятия пищи в качестве средства общения. На самом деле я плохо ориентируюсь в столовых приборах, робею перед официантами и никогда не могу угадать состав блюда по его названию.
Но в школьные годы я об этом еще не знала, поэтому крайне воодушевилась, получив приглашение в ресторан от своего нового кавалера, чертовски взрослого и опытного мужчины девятнадцати лет от роду. Повторяю, я училась в десятом классе, а он – аж на втором курсе военного училища, вместе с моим старым товарищем по школьному комитету комсомола. Этот товарищ нас и познакомил. Звали моего нового поклонника Максом, росту в нем было без малого два метра, и я безумно им гордилась. Мне казалось, что все прохожие завистливо оглядываются нам вслед. К слову – тот знаменитый поход был нашим первым свиданием с глазу на глаз и вообще второй встречей в жизни. Ну, и в ресторане без родителей я тоже до этого не бывала.
В качестве полигона был выбран «Арбат» или «Арбатский» - не помню точно, как он тогда назывался, - ну, тот, который на Калининском проспекте под глобусом. Огромный светлый караван-сарай с высоким потолком и многочисленными столиками, без всяких ухищрений выставленными в строгие ряды.
Первым моим желанием при виде метрдотеля было немедленно сбежать. Горделивой посадкой головы и благородными сединами он напомнил мне нашего военрука, и я испугалась, что он тут же вызовет родителей. Но Макс, похоже, был завсегдатаем заведения – метрдотель ему вежливо улыбнулся и деликатно указал столик в самой середине зала. Следуя за своим спутником, я едва не лопнула от гордости, а несколько дам, сидящих в полупустом зале за другими столиками – от зависти.
Первые проблемы начались с меню. Официант вложил его мне прямо в руки, и я поняла, что на меня возлагается выбор блюд. Названия их были написаны хоть и русскими буквами, но явно не по-нашему. Спрашивать же у Макса, а тем более у официанта, из чего они сделаны, было неловко. В общем, мне предстояло с небрежно-уверенным видом выбрать что-нибудь, что едят минимальным количеством ножей и вилок, и что не включает в свой состав никаких мясных продуктов. Я тогда была воинствующей вегетарианкой.
Вегетарианствовала я по двум причинам. Во-первых, я не переносила вид сырого мяса, а во-вторых, вегетарианство создавало мне репутацию человека с убеждениями. Ну чем еще можно такую репутацию заслужить, в шестнадцать-то лет? В нашем классе, кроме меня, был всего один человек с убеждениями – Леня Кочетков. На лацкане форменного пиджака он носил импортный электрический выключатель и с громким щелчком переводил его в положение OFF всякий раз, когда не хотел слышать, что ему говорит тот или иной учитель. Я его вполне понимала – как правило, все учителя говорили ему одно и то же, не отличаясь разнообразием. Небольшая часть одноклассников считала Леню психом, подавляющее большинство уважало за гражданскую смелость и убеждения. И только нечувствительные педагоги упорствовали во мнении, что он разгильдяй и оболтус.
На третьей странице меню мой измученный иностранными названиями взгляд выхватил «картофельные крокеты», и я обрадовалась им, как родным. Плохо представляя себе, что такое «крокеты», я среагировала в первую очередь на слово «картофельные», и оно обусловило мой выбор. Макс изощрялся дольше: он вдумчиво листал меню, задавал официанту какие-то узкопрофессиональные вопросы, иногда недовольно морщился, но по большей части одобрительно кивал. Мое уважение к нему росло с небывалой скоростью.
- Ну, и шампанского, пожалуй, - мой спутник закончил издеваться над официантом и обратился ко мне с обволакивающей улыбкой, - Ты ведь будешь шампанское?
- Буду! – решилась я, млея от ужаса при мысли, что вот сейчас официант надерет нам обоим уши и выгонит в шею из ресторана.
Но тот совершенно невозмутимо принес запотевшую бутылку (в то время нашему общепиту не свойственны были буржуйские изыски вроде ведерка со льдом), открыл ее и!…. налил!…. шампанское!…. в мой бокал! Мне, Ленке Филимоновой, комсомольской активистке и почти отличнице, взрослый дядька, ровесник моего отца, своими руками налил алкогольный напиток! В моем мировоззрении что-то сломалось….
Макс рассказывал какую-то курсантскую историю, но я даже не пыталась его слушать. Я вступила в какую-то небывалую, взрослую, зазывно-порочную жизнь, и мне требовалось время, чтобы разобраться в своих ощущениях. Мысленно я даже с небывалой помпой попрощалась с детством и поняла, что отныне никогда не смогу смотреть на своих одноклассников прежними глазами. Они-то еще покуривали втихаря за мусорными баками на школьных задворках и могли всемером упиться одной бутылкой дешевого сухого вина. И только я хожу с мужчинами по ресторанам, где меня ублажают сонмища официантов!
Моя красивая и порочная жизнь закончилась, как только принесли картофельные крокеты. Они лежали почему-то на железной тарелке и напоминали три теннисных мяча в золотисто-аппетитной корочке. И все бы ничего, но, как и полагается теннисным мячам, они были идеально круглой формы.
Мое знакомство с началами хороших манер закончилось вместе со школьным курсом домоводства в восьмом классе, но в какой руке положено держать нож, а в какой – вилку, я помнила хорошо. Правда, не было уверенности, что картофельные крокеты полагается есть именно ножом и вилкой. Решив, что в умении вести себя за столом лучше переборщить, чем наоборот, я вооружилась и тем, и другим, и пошла в атаку на железную миску…
Золотистая корочка оказалась прочнее, чем я думала, и первый крокет, выскользнув из-под ножа, выпрыгнул из тарелки, соскочил на пол и поскакал по проходу под столик, стоящий через два от нашего. Я сделала вид, что ничего не произошло, Макс и в самом деле ничего не заметил, но сидящая за тем столиком дама уловила перемещения моего крокета боковым зрением и, не разобравшись в ситуации, вскочила с криком «Мы-ы-ы-ышь!!!», опрокинула стул и стакан с красным вином.
Мы с Максом переглянулись, и я недоуменно пожала плечами:
- Ненормальная какая-то…
Второй крокет официант поймал на лету, но в тарелку мне его не вернул.
Третий я сама настигла на скатерти, когда он уже изготовился прыгнуть на колени Максу. Чтобы скрыть смущение, я пробормотала:
- Быстро поднятое не считается упавшим, - после чего сунула картофельного колобка обратно в железную миску и там, придерживая левой рукой, обстоятельно его убила, размазав вилкой.
От предложения Макса заказать чего-нибудь еще я отказалась, соврав, что уже вполне сыта.
Шампанское, выпитое в большом количестве практически натощак, оказало на меня странное действие. В голове не шумело, руки слушались безукоризненно, но самомнение почему-то подскочило на недосягаемую высоту и перестало мне повиноваться. Поэтому, когда Макс в завершение обеда спросил:
- Ну что, куда теперь пойдем? – я не стала вспоминать банальные выставки и кинотеатры, а коротко и решительно заявила:
- В зоопарк.
Пусть знает, что я нестандартная личность. Однако Макс, если и был потрясен моей нестандартностью, виду не подал.
К зоопаркам я всегда была равнодушна, но с того дня возненавидела их едва ли не больше, чем рестораны. На дворе стоял грязный холодный конец февраля, мои сапоги подтекали, а вся фауна, словно сговорившись, ушла в спячку. Однако, в стремлении проявить характер, я протаскала своего кавалера по безлюдным дорожкам зоопарка, покрытым мокрым льдом и расквасившимися снежными кляксами, не меньше двух часов. В обезъяннике он запросил пощады. На его счастье, я успела проголодаться, поэтому согласилась поехать на ужин в очередной ресторан после совсем недолгих уговоров. На этот раз была выбрана гостиница «Минск».
Там царил интимный полумрак, тихонько играла какая-то деликатная музыка, по просьбе Макса нам принесли сто пятьдесят грамм коньяка в сияющем пузатеньком графине… Жрать хотелось невероятно. Когда я кончила зачитывать официанту большие куски из меню, он с вежливым недоумением поинтересовался у моего спутника:
- Вы еще кого-то ждете?
Макс подпрыгнул на стуле и хлопнул себя по лбу:
- Ленка! К нам ведь в «Арбат» должен был прийти Сашка с девушкой!
Сашка – тот самый комсомольский товарищ, познакомивший нас с Максом. Еще не хватало, чтобы он и его девушка увидели мой поединок с картофельными крокетами!
- Ну, опоздали, значит. Или вообще передумали, - для порядку я немного поубивалась, - Что ж теперь делать…
Постепенно коньяк и утроенная порция еды сделали свое дело. Мне опять начала нравиться моя красивая жизнь, вернулась утраченная было с голодухи гордость за своего двухметрового спутника, и покидала я гостиничный ресторан почти с сожалением.
Закончился наш шикарный вечер прямо в гардеробе. «Ни фига себе! Когда это он успел так надраться?» - подумала я, увидев, что глаза у Макса стали стеклянными и абсолютно белыми. Но спросить не успела, потому что он вдруг покачнулся и упал. Гардеробщик, словно пушинку, ловко подхватил его на руки и опустил на кресло в углу холла. Невесть откуда появились официант и человек в белом халате. Оказалось – доктор. Меня оттерли в сторону, и лишь по отдельным обрывкам фраз я поняла, что Макс не пьян, и что ему немедленно надо вызвать «Скорую». Запахло нашатырем, и доктор вдруг повернулся ко мне. Лицо у него было озабоченное:
- Девушка, вы с ним? Вы его домой отвезете, или нам все же вызвать «Скорую»?
- Мы сами! Мы сами доедем, спасибо! – подал голос пришедший в сознание Макс.
Привлеченные суетой, в нашу сторону косились проходящие мимо посетители ресторана и делились соображениями на наш счет.
- Детский сад! – сказал кто-то нам в спину.
В такси я пыталась выведать у Макса, что с ним стряслось, но он упорно молчал и время от времени просил таксиста остановиться, утверждая, что его сейчас стошнит.
- Тебя проводить? – спросила я, когда машина остановилась возле подъезда, где жил мой комсомольский товарищ Сашка. Сашкина квартира была базой и плацдармом для всех его сокурсников-не москвичей, живущих на казарменном положении.
- Спасибо. Я сам. Созвонимся, - телеграфным стилем ответил Макс и, шатаясь, зашагал в подъезд.
Что было дальше – я узнала от Сашкиной матери. Едва Макс ступил в квартиру, Сашка набросился на него с криком:
- Черт бы тебя побрал! Ты где был? Мы вас искали по всем кабакам!!!
- В зоопарке, - бледным голосом ответил мой кавалер, и рухнул на пол, цепляясь за пальто на вешалке.
Как оказалось, в тот день уже с утра у него почти до сорока градусов подскочила температура, но пожертвовать долгожданным увольнением и встречей со мной он не мог. Может быть, если бы мы ограничились одним обедом, все бы обошлось, но зоопарк, видимо, его подкосил.
Спустя две недели Макс снова позвонил мне, со смехом извинился за неприятный казус и предложил встретиться в ближайшее воскресенье. Я согласилась, но больше никаких вестей от него не поступало.
Как мне рассказал потом Саня, в то самое «ближайшее воскресенье», чтобы не опоздать на утреннее построение и не лишиться увольнительной, Макс второпях выпрыгнул из окна казармы. Через коридор, видите ли, было далеко. Этаж был первым, но довольно высоким. И то, что именно в этот момент в месте предполагаемого приземления проходил какой-то очень серьезный генерал, я могу расценивать только как перст судьбы.
Генерал лишился фуражки, Макс - увольнений до конца семестра, а я – очередной первой любви, которая так многообещающе начиналась.
Больше мы с ним не виделись.