«Там всё – лица. Каждая из них – лицо. Мы ходим, не поднимая голову. А поднимем – страшно. Они смотрят на нас. На меня. Боже! Нет, не хочу!» - она вздрагивала, закрывая лицо руками.
И я, так прежде любившая звёзды, тоже не могла заставить себя поднять голову. Там так холодно!
Она приносила картинку, вырванную из какого-то старого научно-популярного журнала. Там раньше была ракета (теперь она её вырезала), осталось лишь звёздное небо, на котором неясно проступали лица. «Вот это – Королёв. А этот, с бородой, наверное, Циалковский. Но я представляю там лицо моей мамы. И всех, кого потеряла».
А потом мы пели. И небо, как огромный купол, эхом отражало наши голоса и уносило их куда-то к морю. Пряный запах ранней осени был ещё едва ощутим. Мы полной грудью вдыхали его и не понимали своего счастья.
Я никогда не видела, чтобы в доме было так много людей, и чтобы было так тихо. Слышно лишь, как приборы кляцают о тарелки, да вздыхают изрядно подвыпившие соседи.
Она взяла меня за руку: «Мне надо с тобой поговорить. Это очень важно». Мы вышли на улицу. Было темно. Шёл дождь. Под виноградником качалась маленькая тусклая лампочка. Она стояла, чуть откинув назад голову, глаза блестели. То ли от этого света, то ли от накопившейся за последние дни усталости морщинки на лице казались ещё глубже.
- Обещай мне.
- Обещать что?
- Сначала пообещай, - так просят дети, боясь, что их желание не будет исполнено.
- Хорошо. Я обещаю. Всё, что угодно.
- Обещай, что приедешь, когда я тоже уйду по Млечному Пути.
- Глупость какая! Господи, ну зачем об этом думать!
- Нет, я так хочу! Ты уже пообещала!
- Да. Я обязательно приеду.
Она отрывисто засмеялась, запахнула пальто и закурила.
Все потихоньку расходились. Дом опустел. Мы снесли посуду на кухню и долго сидели там, не хотели возвращаться в комнаты, где всё ещё были закрыты зеркала и горели свечи.
Перед сном я снова вышла на улицу. Усиливался ветер. Становилось холоднее. С неимоверным усилием я подняла голову. Я знала, что там появилось новое лицо. Но рыжие рваные тучи лохмотьями закрывали его. К лучшему. Ему, родному, сейчас больно было бы видеть меня, плачущую.
4.03.2002