И сходили в кино

Валерий Юдин
Стекло неожиданно шумно разлетелось вдребезги, когда он толкнул окно. Ему пришлось на время замереть, прислушиваясь.
- Всё, Шагин, - сказал он  сам себе, - пора.
Он вылез на террасу, по которой до этого ушёл Валерик. Вернее он надеялся, что тот успел уйти.
А не попался в руки чехам, которые уже, наверное, заполонили весь квартал.
Что сейчас творилось в городе, трудно было себе даже представить. До Андрея доносились приглушённые толстыми стенами крики и выстрелы.
То, что началось в кинотеатре, теперь без остановки растекалось по улицам…
На террасе никого не было.  Становилось уже довольно темно. Сумерки сгущались на промерзшей террасе. Ещё бессильные в это время на открытых местах из-за ясного неба и белого снега, они осторожно заползали пугливыми тенями за углы зданий, под парковые скамейки, в неосвещённые окна, мягко окружали каждое замёрзшее дерево, каждый заиндевевший столб, липли к стенам, крались в подъезды, бесшумно и неумолимо приближая ночь.
Шансы уйти, как считал Шагин, у него конечно были, но ему сейчас как никогда пригодилась бы удача.
Наружная стена террасы была почти наполовину застеклённой, но стёкол во многих местах недоставало, именно поэтому температура здесь ничем не отличалась от уличной. Андрей подошёл и посмотрел сквозь мутное стекло на пустырь, или точнее, на обширный газон за кинотеатром, убитый лежалым снегом. Грязно-белый пейзаж ничего не нарушало, кроме нескольких стилизованных под старину чёрных, не зажжённых фонарей. Это его успокоило. Но зато очень обеспокоила высота над землёй, на которой он находился – никак не меньше четвёртого или даже пятого этажа.
Надо было срочно искать выход, пока какой-нибудь янычар с кинжалом, а хуже, если с карамальтуком, не нашёл вслед за ним выхода на эту террасу. А тогда ему вряд ли уже и “Отче наш” дадут проговорить.
Одно он знал точно - Валерик вылез наружу минут пятнадцать назад и не вернулся. А значит, он либо ушёл, найдя выход, либо… Впрочем не очень хотелось додумывать, что там ещё “либо”.
Андрей поглядел влево, потом вправо – терраса полукругом охватывала здание кинотеатра. Хуже всего, что он не спросил, в какую сторону нужно двигаться, и вполне мог выйти ко главному входу, как это и утверждал бармен.
Туда, где его не ждут, но всенепременно сразу пристрелят.
Он пошёл вправо, достаточно быстро, но не менее осторожно. Приготовившись броситься на любого, кто бы не появился. И раньше, чем тот успеет отреагировать.
Конечно, Шагин понимал, что если ему встретиться кто-то с ружьём, то шансов добежать до него раньше, чем тот выстрелит, никаких.
Но что ещё остаётся делать?
На счастье, терраса как-то быстро закончилась и упёрлась в большие двустворчатые двери. Одна створка была немного приоткрыта.
В два прыжка Андрей подскочил к ней и выглянул наружу.
Именно наружу,  так как терраса этими дверями действительно заканчивалась, а дальше шла заснеженная бетонная лестница, спускавшаяся вниз широкой спиралью. Такая же основательная и массивная, как и весь этот старый кинотеатр.
Теперь нужно было ещё только чуть-чуть счастья, чтобы добраться до низу и не попасться никому при этом на глаза. Если кому-нибудь приспичит как раз зайти за угол помочиться, то…
“ Рубля тогда не дам за себя, рубля…”, - билась в голове мысль, подсознательно подразумевая, что нумизматическая стоимость “гроша ломанного” по нынешним временам выше.
Однако учитывая, что увеличение шансов уйти и остаться живым на улицах города шло в ногу с наступлением темноты, он не стал торопиться.
Хотя от нетерпения, холода и страха в паху сводило судорогой.
Он присел на корточки, прислонившись спиной к той половинке дверей, которая была заперта на шпингалеты.
- Ну что ж, - подумал он, - видимо Валерик всё-таки свалил. Бармен должен был его вывести. А на улицах ещё было тихо…
Кинотеатр “Россия”…
Да, они с ним действительно оказались в несчастливом месте и в несчастливое время.
Хорошо ещё, что не взорвали просто напросто эту “Россию”. Как это делают все нормальные террористы во всех нормальных странах…

Ещё когда они с Валерой вошли в холл, то сразу обратили внимание на беспрецедентно большое количество чёрных. Даже каких-то негров – скорее всего арабов. И тех и других было человек тридцать.
Шум в холле и долгие пристальные взгляды “гостей города” не располагали к спокойному общению. Они спустились по лестнице вниз, в бар, где оказалось не многим уютнее.
Они взяли выпивку и уселись за свободный стол.
Андрей спросил Валерика, к какой, по его мнению, из многочисленных кавказских национальностей принадлежат присутствующие здесь “грузины”.
Тот, запивая плохой коньяк диетическим пепси, обвёл соседние столы взглядом, в котором явно читалось что-то типа: “Херня, ребята! Гуляйте покуда…”, - и со злобой, к которой явно примешивалось омерзение от качества коньяка, сказал:
- Боюсь, что ты догадываешься, - помолчал и добавил, уже совсем беззвучно, сквозь зубы, но с эмоциональным зарядом, - чехи!
Развивать тему дальше Андрею расхотелось.
Всё, что нужно было сказать, Валерик уже сказал.
По жизни, у Андрея среди чеченцев, или как говорят теперь – чехов, было немало знакомцев, и некоторые из них были очень приличными людьми, но он всегда остро чувствовал недоверие к представителям этого народа. Не только в последнее время - после войны и последних неприятных событий. Он не любил их с детства.
У него были причины их не любить.
У него даже были причины их ненавидеть.
В детстве он жил в Сибири, на Алтае. В богом забытом посёлке, расположенном на прииске с нервным названием “Весёлый”. Таких же посёлков по соседству было несколько.
В одном из них жили высланные с Кавказа чеченцы. Они жили достаточно изолированно, общались с другими мало. Но были, конечно, и какая-то обоюдная неприязнь, и стычки. Но в целом, жизнь протекала мирно.
Пока несколько пьянчуг с одного из посёлков не сотворили что-то такое, что всколыхнуло их всех. Никто не знает, что именно произошло, какое преступление было совершено несколькими перепившимися сибиряками, но в результате чехи вырезали весь тот посёлок, с женщинами, стариками и ни в чём не повинными детьми.
А у Андрея, который ещё под стол ходил, в том посёлке жила двоюродная сестра и бабушка.
Сестрица только успела научить его печь песочные куличики…
На другой день чехов посажали в кульманы и увезли ещё дальше в Сибирь. Если бы не увезли, то сибиряки бы их тоже перестреляли... хорошо, если только мужиков. Но солдаты сразу же оцепили посёлок…
Так что у Андрея были все основания чеченцев ненавидеть.
Но просто он огульно всех обвинять не хотел.
Во время войны, он им даже где-то сочувствовал –  в Чечне тоже гибли дети.
Но никогда не доверял.
И почти не переносил.
Они с Валерой сегодня приехали вдвоём из Питера на поезде. О том, что они здесь, не знали даже их семьи. Знал только человек, который их сюда пригласил – бывший их сослуживец Слава Попов. Он не явился на вокзал их встретить, но назначил по телефону встречу в этом самом баре. Они должны были встретиться здесь через десять минут после начала сеанса.
У них в запасе было ещё минут пятнадцать.
- Вот они тут всех зашугали, - сказал Валерик, - русские в их сторону взглянуть бояться.
Андрей молчал, не поддерживая тему.
Валерик подождал и настырно продолжил:
- Конечно, они же все вояки. Страх за войну совсем потеряли.
Андрей жестом и мимикой согласился. Но Валера не успокоился:
- А наши что? Только в кино войну видали.
- Ты хочешь сказать, что все чехи, как один воевали? Кто мог – все в России пережидали. Сам же знаешь.
- Но всё равно они вояки. У них это в крови.
Андрей усмехнулся:
- Дети гор… Знаешь, я вот вспомнил, мне однажды один чех, году в восемьдесят шестом – в Ташкенте, в аэропорту встретился. Тогда ещё вообще никто не знал, что есть такая сторона – Чечня. Побитый такой… жизнью, но очень даже образованный, и я бы даже сказал – интеллигентный. А это не только среди чехов, а и вообще-то редкость. Так вот... Самые лучшие бойцы, он мне сказал, должен, мол, признать - русские… Честно, я ожидал по предыдущему разговору, что он скажет – кавказцы там, или вообще напрямую - чеченцы. Но нет – русские, говорит. И знаешь почему? Потому, что они способны, говорит, драться в одиночку. Без коллектива, без прикрытия, без поддержки. И если русский в ярости, и начинает побеждать, то сколько бы человек перед ним не оказалось, сколько бы не напало – он победит. Умрёт потом, но сначала победит!
- Ладно тебе, - насмешливо сказал Валерик, - умерь немного… пафос. Обойдёмся без патетики.
Андрей, нахмурившись, посмотрел на него, оскалил свои, перемеженные  кое-где железными, обломанные зубы и, подавшись вперёд,  глухо зарычал.
Валерик засмеялся:
- Хорош тебе! Люди смотрят.
Но Андрей опять уже сидел как ни в чём не бывало и пил пепси.
Наконец пришёл Слава, даже немного раньше обещанного. После второго звонка он возник перед ними, выплыв из клубов табачного дыма. Подошёл к их столику, подсел и, взглянув на опустошённые бокалы, сказал:
- Вы что? Пьёте тут что ли, - он улыбнулся, посмотрел зачем-то на свои руки, развернув их к себе тыльной сторо-ной,  потом с безразличным видом оглядел стойку бара и оседлавших её пьяных, возбуждённых джигитов, - чего это, Валерик? Все грузины сегодня в кино собрались?
Валерик в детстве жил в Грузии, оставил о ней прекрасные воспоминания, в армии неутомимо делился ими со своими сослуживцами – естественно получал в ответ различные ехидства. Славик что-то видно ещё помнил из их счастливой юности.
Валерик, подняв удивлённо брови и возмущённо фыркнув, сказал, обращаясь подчёркнуто к Андрею:
- Не, ну не мудак ли? Сколько лет не виделись, а он даже поздороваться по человечески не может.
- Ладно, Валерик, - улыбнулся Андрей, - угомонись. Здорово, Славян.
Он протянул ему руку. И подумал о том, что Слава стал похож на прямоходящего безрогого буйвола. Просто чудо селекции какое-то - минотавр – громадный и неуклюжий. И взгляд тоже бычий, упрямый.
- Как ты, Славян? – спросил он его, - не кашляешь?
- Да всё нормально… Вы молодцы, что приехали. Хорошо, что всё идёт по плану, но… по-моему, нам лучше сейчас отсюда уйти, - он опять посмотрел в сторону стойки, и на этот раз в его глазах появилось обеспокоенное выражение, - не спроста эти мальчики сегодня такие смелые. Да и что-то до черта их здесь, не иначе задумали что-нибудь нехорошее.
 Знал бы он тогда, насколько окажется прав.
- А они здесь постоянно тусуются? – спросил Валерик.
- Где в “России”?
- В России, ага! То, что они в России тусуются, я и сам хорошо понимаю… В городе?
- В городе-то?.. – Слава на возмущение не отреагировал, пожал плечами, приподнял за верх пальцами ближайший пустой стакан и легонько постучал его дном о стол, - да вроде бы нет. Есть тут у них кое-какие интересы, сами понимаете. Мэра нашего с потрохами, опять же, купили. Но так чтобы их много здесь было – нет. Это в последнее время что-то… Такое ощущение – что-то затевается. Может разборки какие-то идут…
- Ты давай, оставь в покое стакан, - сказал Андрей, отобрав у него бокал, - и вкратце просвети нас, что и как!
- Ну, короче, - выпрямился Славик на своём стуле и повёл крутыми, но уже сильно ожиревшими плечами, - что-нибудь делать, конечно, будем. Я так понял задаток вы уже получили?
- Когда и где?
- Завтра. Вечером в пять. И запомните на всякий случай адрес, - Слава наклонился вперёд, - Орджоникидзе шестнадцать. Особняк там здоровый, двухэтажный, ёлки во дворе растут. Собаки… Так что готовьтесь. Ну, а этого сразу узнаете – он там один такой.
Тут прозвенел третий звонок и бар начал резко пустеть. Разгорячённые палёным коньячком господа бросились за-нимать свои места в зале.
Славик отчего-то забеспокоился, встал и заверив, что через пять минут вернётся – вы только никуда не уходите, он там только одного человечка встретит, пару слов ему скажет и сразу назад,  и двинем в какое-нибудь нормальное место, встречу отметим, и …исчез.
В баре кроме них с Валериком осталось ещё трое поддатых чехов и бармен – молодой, неопределённой националь-ности, одинаково презрительный как к чёрным, так и к белым.
Сволочь! Такую херню вместо коньяка наливать!
- Ну что, Валерик, коньяка больше не хочешь?
Валерик потешно скривился и просипел:
- А можно я пропущу?
Андрей засмеялся, Валерик тоже.
Но тут один из чёрных обернулся у ним и сказал, нагло выпучив злые маленькие глазки:
- Эй , чэво вам там весело?
Валерик уставился в свою очередь на наглеца.
Андрей смотрел в стол и ожидал продолжения.
- Чэво смотришь?! – парень для чего-то заводил себя, поднимаясь из-за стола. Вслед за ним стали подниматься и другие двое.
- Сидите спокойно, ребята, - произнёс Андрей, подняв глаза в потолок - впрочем чрезмерно величаво, - кто вас трогает?
Бармен, невозмутимо смерив взглядом и тех, и других, взял полотенце и отошёл к краю стойки, где принялся заниматься самым, по всей видимости, важным в его профессии делом  –  протиранием стаканов.
Независимо и с достоинством.
Андрей и Валерик по-прежнему молча сидели за столом. Пока троица выпяченных челюстей не оказалась от них в непосредственной близости. Тогда Андрей взялся обеими руками за столешницу и чуть заметным напряжением рук дал понять Валере, что он хочет сделать. Валера в ответ так же чуть заметно кивнул головой.
- Ты! Я с тобой разговариваю, - уже почти склонившись над столом проговорил всё тот же, самый заводной, двое его друзей стояли по обе стороны за его спиной.
Валерик, сделав нарочито испуганно-удивлённое лицо, резко, как бы сбросив оцепенение, повернул к нему голову:
- А? – потом взглянул на Андрея, - давай?
- Давай! – рявкнул Андрей.
Стол, описав короткую дугу, крепко стукнул по голове склонившегося к ним парня и вместе с ним был отброшен с поля начавшегося сражения долой.
Уклонившись от летящего в него бокового удара, Андрей врезал кулаком в солнечное сплетение того, что был с его стороны. И сразу же насадив на колено, отправил разрушать интерьер в противоположную от первого сторону. Но парень взял левее и ударился о стену, хотя и задрапированную красной материей, но видимо всё же очень твёрдую. И больше не поднялся.
Но тут Валерик, прямо как в песне, крикнул:
- Берегись!
И Андрей успел поднырнуть под бегущего на него со стулом мужика – того, который ударился об их стол, но сумел на удивление быстро выбраться из-под мебели. Подонок заставил Андрея упасть, но зато и получил кулаком по яйцам. А обрушенная Валерой ножка от стула довершила дело.
Андрей поднялся и с удовлетворением обнаружил, что и третий, приходившийся с самого начала на Валерика боец, лежит повержен в обломках такой грубой на вид, но всё таки непрочной на поверку мебели.
Когда шум драки утих, стали явственно различимы витиеватые обороты речи из монолога бармена по поводу разбитой мебели, начавшегося, видимо, сразу после переворачивания стола и в общем сводившегося  к вопросу:
- Вы что, охренели?!
Ну что на это скажешь? Резонно.
Пообещав вырвать ему гениталии, если он притронется к телефону, они поспешили к выходу. Но их вдруг остановил невообразимый шум, поднявшийся наверху.
И громкие хлопки-выстрелы.
Они замерли.
Идти наверх или нет?
Андрей не мог решиться ступить на покрытую ковром лестницу
- Может посмотрим? – спросил Валерик с напряжением в голосе, - или ну его на хрен?
- Стреляют что ли?
- Менты? А Славик же там… Смотри!
Валерик заставил Андрея обернуться. Оказывается бармен шмыгнул с телефоном в свою подсобку и торопливо закрывал за собой дверь.
Валерик первый перемахнул через стойку и с размаху врезался в дверь плечом.
Бармена отбросило вглубь.
Андрей мельком взглянул на зал, где не замечалось ещё никакого движения, и вслед за Валериком вошёл в подсобку. Запер за собой дверь на щеколду.
Валерик подошёл к улёгшемуся на пол бармену. Тот с ужасом глядел на него и мелко дрожал:
- Ну что же ты? А?, - Валера склонился над ним, - не ушибся? Ну давай руку, вставай!
Руки бармен ему не дал, а стал сам неуклюже подниматься. Валерик врезал ему ногой по лодыжке, и продавец невкусных напитков снова растянулся на кафельном полу.
- Ой, ну как же так? – Валерик сочувственно зацокал языком, - на ногах совсем не держишься. Ты, наверное, пьян парень. Хлещешь здесь в подсобке ворованный  коньяк, ни с кем не делишься. Нехорошо!
Кадык бармена нервно дёргался, он обиженно заговорил:
- Мужики, ну что вы хотите? Ну всё, всё! Не буду, не буду я никуда  звонить.
- Конечно не будешь, - Валерик подцепил ногой развалившийся от удара аппарат, - телефон, как видишь, сломался.
- Мужики, не надо, - просипел бармен.
- Чего не надо? – спросил его Андрей, - чего у тебя такого есть, чего нам не надо?.. Не дрожи, не дрожи. Ничего с тобой не будет. Ты себя, конечно, нехорошо вёл,  но если скажешь, как можно отсюда выбраться – не через главный ход, конечно – мы тебя сразу простим и отпустим.
Бармен молчал.
- Вопрос понял? – спросил Валерик.
На их счастье, он его понял. Вовремя. Потому как, только они покинули помещение через узкий коридор и железную дверь за холодильником, за их спинами раздались громкие крики и грохот нескольких выстрелов – это заставило его ещё и поспешить.
С десяток растянутых минут по узким подвальным переходам, и они оказались за сценой, в пространстве за экраном, где кроме труб отопления  и кабельных переплетений с двух сторон уходили вверх железные лестницы, а на стене, на высоте около пяти метров, нависал решетчатый мостик, по обеим сторонам которого находились двери. К этому мостику и вели лестницы.
На экране шел фильм, но без звука. В то же время в зале горел свет.
- Надо всё-таки посмотреть, что там, - Валерик подошёл к экрану, приблизил к нему, почти прислонив, лицо, пытаясь что-нибудь разглядеть. Андрей, держа за рукав трясущегося бармена, сделал то же самое – стал разглядывать зал через дырочки. И когда наконец осмыслил увиденное, отшатнулся:
- Господи Иисусе!
В зале не было ни единой живой души, но он не был пуст – у выходов, в проходах и между кресел лежали трупы, залитые кровью, обезображенные, с зияющими ранами.
На сцене, прямо перед ними, лежала на спине женщина, голова её была откинута назад, широко распахнутые глаза удивлённо смотрели на экран. Судя по страшной ране на груди, она не долго мучилась…
Вот тогда он и отправил Валерика вместе с теряющим уже чувства, но очень желающим выжить барменом наверх, к этой террасе. Точнее тогда Андрей и понятия о ней не имел, но бармен сказал, что там наверху выход.
Уговорились они с Валериком так, чтобы он его не ждал. А сразу, если будет возможность, линял. Если же через полчаса Андрей в гостинице не появиться – тогда уж на усмотрение…
Зачем он сам остался, ему было трудно объяснить. Зачем-то приспичило выйти из-за сцены, пробежать наверх до входа. Чтобы, не успев даже выглянуть, услышать за портьерами  шум, мигом скатиться вниз, рухнуть плашмя между рядами и лежать там, едва дыша, до тех пор, пока несколько чехов, вошедших в зал, выясняют что-то на своём родном наречии, громко при этом переругиваясь по русски…
- Ладно всё, - Андрею надоело сидеть на морозе. Он как собака замёрз, а на улице уже достаточно стемнело.
Спустившись вниз по обледенелым ступеням, он подбежал к стене и подошёл к углу. Высунулся – вроде никого. Откуда-то издалека слышны крики, но поблизости всё тихо. Он поспешно зашагал прочь по скрипучему снегу. 
Мороз усиливался. Лёгкий ветерок сразу же взялся за открытые уши. Андрей не сразу увидел, как из-за бугра вышли трое – женщина и ещё двое, один - с оружием. Андрей не успел разглядеть с каким именно, потому что ему пришлось спешно развернуться и нестись обратно за угол, к лестнице. Других укрытий не было, а вслед ему раздались несколько выстрелов. Что-то с визгом отрикошетило от стены, но Андрея не задело. Он подбежал к лестнице и, прячась за бетонные перила, на четвереньках побежал наверх. Влетел в дверь, захлопнул её за собой, прижался к стене.
В дверях сразу же появились неровные дырки, упало со звоном стекло на террасе.
Деваться было некуда.
“Похоже, что довыпендривался”, - подумал Андрей.
- Эй, вы! – заорал он, - уроды!
Не успел он придумать, что ещё нужно добавить, как явился ответ, в виде трёх пуль, выпущенных одна за другой.
“Хорошо, что не автомат”, - подумал Андрей, - Хотя всё  равно рано или поздно он меня достанет”.
- Ты чего? – заорал он, обращаясь непосредственно к стрелявшему, - чертила, ссышь поближе подойти?!
Опять выстрел.
- Заходи! Я тебе лысину обоссу!
На этот раз тот промолчал.
- Что, джигит, обосрался?! Давай, бросай ружьё! Заходи поговорим, если ты не баба! Один на один!
Андрей орал всякую ерунду, полагаясь на немудреный допуск, что неистребимый горский темперамент не стерпит. Он ещё со службы знал, и даже пожалуй ещё раньше, что джигиты – странный народ. Скажи им: “Иди, если ты не ба-ба!”, - и они впрямь, процентов на восемьдесят, пойдут куда сказано.
И на этот раз тоже сработало, хотя и не совсем так, как ему бы хотелось.
Безостановочно загрохотали выстрелы, в пыль разнося дверь.
Андрей вжался в стену, но неожиданно распахнувшаяся от гулкого удара незапертая створка заставила реагировать - с криком в неё ворвался человек, прикрывающий  лицо прикладом ружья с торчащим из него прямым рожком, на манер автоматного. Андрей сильно ударил влетевшего ногой в живот, но и сам тут же получил не хуже. И хотя большей частью досталось рукам, пострадала и голова. Руки от принятого на себя удара сразу онемели, из разбитых губ и носа фонтаном брызнула кровь, но Андрей, не дав паузы, бросился на ворвавшегося. Опрокинул его, схватился за винтовку и стал бешено пинать.
Наконец тот выпустил из рук оружие. Андрей схватил ружьё за ствол, на шаг отступил и стал бить мужика прикладом - сначала по рукам, потом попал в голову.
От этого чех мгновенно впал в кому.
А Андрей со стволом наперевес вывалился за дверь.
На лестнице ему с трудом удалось сообразить, что перед ним, в нескольких метрах, стоят и тот второй, и баба.
- Стоять! - закричал Андрей, хотя те и так уже замерли в ступоре. Он хотел ещё что-то добавить, но неожиданно плохо слушающиеся, отбитые ноги подвернулись и он едва не упал. А когда выпрямился, судорожно удерживая равновесие на скользкой лестнице, увидел, что чех направил на него пистолет, но почему-то не нажимает на курок.
Андрей нажал первый.
Чех замер, повернулся вокруг своей оси и опёрся на перила.
Андрей, подскочив, ударил его стволом в голову и, схватив за ногу, сбросил вниз.
Но на него вдруг напала сзади баба, чего он никак не мог ожидать.
- Муса-а! – закричала она, вцепилась Андрею в лицо накрашенными ногтями и ударила чем-то острым в затылок. Андрей взвыл, за шиворот ему потекла кровь, он едва вырвался, развернулся, оттолкнув, схватил даму за шкирку.
- Да я тебя, сука! Козёл!.. – не унималась она, стараясь ткнуть его в лицо стилетом.
Андрей успел про себя отметить, что она скорее всего русская, перехватил её руку, отобрал стилет и с силой вогнал ей в бок.
Не отпуская воротника замолчавшей на полуслове и заскулившей женщины, он сказал:
- Ничего, ничего… Это только в первый раз страшно. Потом уже легче.
И тоже сбросил вниз…
Перебегая от дома к дому, он уходил всё дальше и думал о том, что будет завтра. Нужно ли им ещё идти на  улицу Орджоникидзе, дом шестнадцать…


октябрь 1998