С самого воскресного утра Юркина молодая жена, все больше входящая в роль гарнизонной домохозяйки, начала пилить его по разным поводам. Досталось и за нечищеные ботинки, и за неглаженые брюки, и за разбросанные где попало носки. Юрка вяло защищался, ссылаясь на то, что дома сидит не он, а она, и поэтому неглаженые брюки – ее забота. Потом, мало-помалу войдя в раж, перешел в нападение, обвинив супругу в злоумышленной организации большой стирки именно в его единственный выходной день. Как известно, процесс это шумный, длительный и потому вносящий сильный дискомфорт в воскресный отдых умаявшегося за неделю главы семейства. К полудню счет сравнялся, и в квартире Хорошевских установилось вооруженное перемирие. Но ненадолго. Один из пресловутых разбросанных носков неожиданно обнаружился в холодильнике, и преимущество вновь перешло на сторону Валентины. Юрка, знавший за своей женой, помимо прочих, еще и такой недостаток, как чрезмерное внимание к вопросам санитарии (в прошлой жизни она была медсестрой), моментально прикинул все возможные последствия такой находки. И чтобы предупредить надвигающуюся бурю, спешно принялся за выполнение полезных хозяйственных дел. Смазал скрипящие дверные петли, вынес мусор, наточил два ножа… Этого явно было недостаточно. И тут Юрка вспомнил про вешалку. Это было уродливое деревянное изделие, состоящее из полки и трех пеньков двусмысленной формы, на которые полагалось вешать одежду. Вешалку им подарила теща по случаю переезда в Забайкалье, и Валентина добрых два месяца донимала Юрку, напоминая, что неплохо бы ее повесить и использовать по назначению. Юрка, как большинство военных, представления о комфорте и эстетике жилья имел весьма смутные, но тем не менее восстал всей душой против тещиного подарка. На напоминания жены реагировал уклончиво, придумывал все новые и новые отговорки, а потом и вовсе затолкал уродливую деревяшку под диван, и Валентина сама о ней постепенно забыла.
А тут вдруг он сам о ней вспомнил. И решил, что для реабилитации носка из холодильника водворение вешалки на стену в прихожей вполне сгодится.
Юрка выволок ее из-под дивана и направился в прихожую. Там, под удивленными взглядами Валентины, потерявшей дар речи от такого хозяйственного рвения супруга, вскарабкался на табуретку, выбрал для вешалки место, где она не очень бросалась бы в глаза, и тщательно разметил фломастером места для отверстий в стене. После этого надолго задумался. Чтобы просверлить эти самые отверстия, нужна была дрель, а как раз ее в хозяйстве Хорошевского не было.
- Пойду к Степану, - деловито пояснил он жене, - Дрель нужна.
В другой ситуации Валентина Юрку к Степану не пустила бы – старлея Горобца она недолюбливала и считала, что он плохо влияет на ее мужа. Но тут она не нашлась, что возразить.
Степан был дома и учил четырехлетнюю дочку английскому языку. Процесс обучения был прост до крайности: на проигрывателе крутилась простуженная пластинка, повторяющая безнадежным голосом «Уот из зис? Зис ыз э тейбл», маленькая Иришка кормила куклу собственной кашей, а Степан сидел на полу в тельняшке и семейных трусах в розочку и маялся от безделья.
Узнав о цели Юркиного визита, Горобец оживился, не вставая с пола, подполз поближе к двери и произнес так, чтобы его было слышно на кухне:
- Юр, я бы с радостью… Но ты же знаешь мое правило – в чужие руки я инструмент давать не люблю. Инструмент – он к одному хозяину привыкает, а у другого сломаться может…
При этом он отчаянно вращал глазами, тряс головой и показывал одной рукой на Юрку, а другой – на кухню, где Степина жена явно прислушивалась к разговору.
- Ну ясное дело, - пожал плечами Хорошевский, - Да мне всего две дырочки… Хочешь, если есть время, пойдем со мной, просверлишь сам, раз уж мне не доверяешь.
Горобец беззвучно зааплодировал и показал Юрке большой палец.
- Вообще-то дел масса, - Степа с ненавистью оглянулся на пластинку, которая бубнила теперь про какого-то мазера, который якобы ыз э тичер, - Но если тебе срочно…
Юрка, наконец, понял, что от него требуется.
- Степ, ну правда, срочно! Я у себя ремонтик затеял, так пока эти две дырки не просверлю – дальше ни на шаг.
Горобец уже натягивал брюки.
- Ольга! Я к Юрке, на полчаса-час. С ремонтом надо помочь.
Ольга выглянула из кухни, вытирая руки, приветливо кивнула Юрке и сварливо прикрикнула на своего супруга:
- Давай, давай. Может, хоть сам чему-нибудь поучишься.
Через десять минут Юрка со Степаном уже выходили из подъезда. Они вышли бы и раньше, но Степану пришлось вернуться за дрелью, которую он на радостях забыл захватить.
- Ну что, куда идем? – бодро спросил Степан, как только они отошли на безопасное расстояние.
- То есть как – куда? – удивился Юрка, - Ко мне, конечно.
- Так что – тебе и вправду дырки надо сверлить? – Горобец остановился.
- Ну да, я же говорю. Но всего две штуки.
На конопатом Степином лице отразилось замешательство.
- Ну, просверлить-то не проблема. Только я это… сверла-то не взял. Я думал, пиво пить пойдем.
- Пиво – само собой. Только сначала надо просверлить. Может, вернемся?
- Не-е-ет, - испугался Горобец, - Она меня второй раз может не выпустить.
Друзья остановились и несколько минут смотрели друг на друга в тяжелой задумчивости.
- Во! – осенило вдруг Юрку, - К Сереге зайдем. У него наверняка есть. Крюк небольшой.
Серега Малахов лежал на диване и сосредоточенно смотрел в потолок, решая жизненно важную проблему: с чего начать воскресенье - с помывки посуды или с выноса мусора. Воскресенье уже шло на убыль, а Серега так и не мог принять какого-либо решения. При появлении Юрки и Степана вопрос снялся сам собой. Воодушевленный тем, что и от него потребовался, наконец, какой-то подвиг, Малахов подошел к делу очень ответственно. Он извлек из своих запасов несколько коробок новехоньких сверл (обладая огромной коллекцией самых разнообразных инструментов, Серега никогда не пользовался ими по назначению), прихватил упаковку шурупов, несколько комплектов пластмассовых дюбелей разных диаметров и бутылку водки. Ни на минуту не допуская мысли, что кто-то сможет в хозяйственных работах обойтись без его советов и рекомендаций, Серега рассовал все это добро по карманам, сунул ноги в форменные ботинки и увязался за друзьями.
Вот так и получилось, что незадолго до воскресного вечера в Юркиной квартире одновременно оказалось трое молодых здоровых мужиков, не знающих, на что убить единственный свободный от ратного труда день.
Две дырки они просверлили за каких-то два часа. Сначала Степан, в полтора раза превосходивший Юрку габаритами, свалился с табуретки, у которой подломилась ножка. Отлетевшая при падении дрель угодила в висевшее неподалеку зеркало. Зеркало почти не пострадало, но единственный отколовшийся от него небольшой кусок полоснул по плечу Серегу Малахова. Серега получил лишь небольшую царапину, но, побоявшись гангрены и последующей ампутации, вынудил Валентину применить все ее уцелевшие профессиональные навыки. Агонизировал он почти полчаса, пока Валентина не предложила сделать ему обезболивающий укол. Страх перед уколом сработал лучше любой анестезии, и Серега смог вернуться к трудовому процессу. Валентина же стала смотреть на своего трудолюбивого супруга и его товарищей с испугом.
Сверло вгрызалось в стену, как раскаленный шомпол в масло. Мелкое крошево летело во все стороны, а отверстие росло как в глубину, так и в диаметре. Когда в него стало возможно просунуть два пальца, Степан забеспокоился. Серега, слывший специалистом в любых строительных работах, влез вместо него на табуретку и заглянул в образовавшуюся дыру. Потом пошуровал в ней пальцем и зачем-то лизнул осевший на пальце бетонный порошок.
- Кажись, бетон фиговый.
Юрка притащил из кухни очередную табуретку, влез на нее и тоже заглянул в дырку.
- А по-моему, это штукатурка такая, - он колупнул край отверстия пальцем, и словно в доказательство его слов, толстый шматок штукатурки рухнул на пол.
- Ну что делать, - обиделся снизу Степан, - Я не виноват, что она такая. Бетон-то под ней должен быть! Пустите.
Вскоре в стене зияли две дыры с неровными краями. Охнувшей от ужаса Валентине Юрка пояснил:
- Тут бетон такой. И штукатурка – дерьмо. Мы ж не виноваты. Замажем чем-нибудь.
Так они и поступили. Перерыв всю квартиру, Юрка нашел кусок оконной замазки, напоминавший формой хозяйственное мыло. Замазку размяли, натолкали ее в просверленные Степаном ямы, и Серега аккуратно, строго перпендикулярно к поверхности стены, пальцем вогнал в нее дюбели с шурупами. После этого осталась сущая ерунда – просверлить еще несколько дырок в деревянной вешалке, поскольку расстояние между шурупами оказалось меньше, чем между металлическими ушками на ней, вымести куски штукатурки с пола и отскрести с него нечаянно растоптанные кусочки замазки. На ремонт сломанной Степаном табуретки сил уже не хватило.
- Ну вот, день прошел не зря, - отметил Степа, с удовлетворением осмотрев результат своей деятельности.
Чтобы провести ходовые испытания, Юрка повесил на крайний пенек свою фуражку. Вешалка скрипнула, и один ее край немного сполз вниз.
- Ничё, - успокоил хозяина опытный Малахов, - Замазка схватится – сможешь даже бушлат вешать, - И выразительно похлопал себя по животу, где в одном из карманов таилась прихваченная из дома бутылка водки…
Через полтора часа за второй бутылкой вызвался сбегать Горобец. Еще через час за третьей друзья пошли уже все вместе, делая вид, что это не Валентина их выгнала, а они сами решили прогуляться.
Вечер был темен и тих. Пахло опавшими листьями, дышалось легко, душу радовало сознание выполненного долга и тянуло пофилософствовать. Трое ротных с удивлением обнаружили, что все торговые точки в городке уже закрыты, поэтому после небольшого совещания отправились в поселок, где, по данным разведки, имелся магазинчик, работающий аж до полуночи. Шли неторопливо, делились друг с другом восторгами по поводу окружающей погоды, тщательно помогли друг другу перебраться через ржавый железный мост. Дойдя до цели, обнаружили, что полночь только что наступила, и заветный магазинчик уже закрыт.
- Эге! – удивился Степан, - И что же мы теперь будем делать? Зря шли, что ли?
- Похоже, что зря, - заподозрил Серега и для верности пнул запертую дверь магазина ногой. Дверь в ответ только брякнула амбарным замком.
- Это кто это тут буянит? – раздался вдруг из темноты строгий голос, и следом за ним оттуда же возникли двое – младший лейтенант милиции в форме и человек с лицом старшины в штатском.
- Атас! Менты! – шепнул мигом протрезвевший Юрка и собрался было бежать, но потерял равновесие и уцепился за Степана. Малахов же повел себя странно.
- Да вот, блин… Людям в выходной расслабиться негде. Всю неделю пашешь, пашешь, как лошадь, а у них замок на двери. Здорово! – и с этими словами Серега двинулся к младшему лейтенанту, протянув руку для приветствия.
Оба незнакомца поочередно пожали Сереге руку и с интересом уставились на его спутников.
- Ребят, знакомьтесь. Это, - он указал на младшего лейтенанта, - Вовик Гасилов, а это – Максим Петрович, он из ГАИ…
Юрка и Степан тоже представились по полной форме и обменялись с милиционерами рукопожатиями.
- А мы уж думали – щас заметут нас, - пояснил Юрка свой неудачный маневр при попытке к бегству.
- И замели бы, если б не Серега, - засмеялся Максим Петрович из ГАИ, - Мало ли кто тут шастает. Серег, чего вас в такую поздноту в наши края-то понесло?
Малахов коротко и конструктивно изложил суть проблемы. Из его рассказа следовало, что все трое провкалывали весь выходной на ремонтных работах в Юркиной квартире, причем сам Серега едва не остался без руки, а на Степу обрушился огромный кусок бетонной плиты. И теперь им позарез надо выпить, а выпить нечего и негде, потому что ни одна жена в силу своего природного скудоумия этой потребности не понимает и не приветствует.
- Елки, так вам водка, что ли, нужна! – воскликнули хором милиционеры, - Так что ж ты, Сергей! Надо ж было сразу к нам.
И с возгласом «Пройдемте!» Максим Петрович двинулся в сторону сельсовета, приглашая всю остальную компанию следовать за ним.
Местное отделение милиции, состоящее из трех комнат и небольшого коридорчика, располагалось в одном доме с сельсоветом, но имело отдельный вход. Хозяйство у милиционеров было поставлено на зависть многим – не успели новоиспеченные друзья войти и рассесться по стульям вдоль стены, а Вовик уже сноровисто доставал из сейфа бутылку, стаканы и банку с маринованными огурцами. Все это было чистое, сверкающее и очень-очень аппетитное на вид.
Не прошло и двух стаканов, как Юрке и Степе стало казаться, что Вовика и Максима Петровича они знают уже сто лет. Юрка даже вынес Сереге порицание за то, что тот не познакомил их с такими классными ребятами раньше. Милиционерам новые знакомые тоже понравились. Максим Петрович охотно пил на брудершафт, а Вовик даже исполнил в их честь несколько неприличных частушек, аккомпанируя себе на воображаемой гармошке.
Но всему на свете положен конец, и Степа, глянув на часы, вдруг обнаружил, что на дворе уже второй час ночи.
Прощание было непродолжительным, но бурным, с многочисленными объятиями и рукопожатиями, пожеланиями доброго здоровья и благополучия. Вовик и Максим Петрович, на этом не успокоившись, пошли провожать своих военных приятелей до моста, благо он был в двух шагах от сельсовета, где сцена прощания повторилась с удвоенным драматизмом.
И вот тут-то появились ОНИ.
На правом берегу Турги возле моста горел тусклый фонарь, и в его свете капитан, возглавлявший комендантский патруль, увидел, что между его братьями по оружию и местным милиционером происходит нечто, похожее на конфликт. Более того, в одном из братьев по оружию он безошибочно определил широко известного Серегу Малахова, а поселкового милиционера явно поддерживал тот самый хмырь, который у него, капитана, в прошлом месяце отобрал права за управление мотороллером в нетрезвом виде.
- Наших взяли… - сквозь зубы кинул он сопровождавшим его бойцам и насторожился, как гончий пес, - Зы-ы-ы-ы мной!
С этими словами капитан угрожающе зашагал к мосту с единственной целью –изъять Серегу и его спутников из лап милиционера и ГАИшника и с миром отпустить их по домам. Горячая армейская душа не могла примириться с мыслью, что коллеги падут жертвой каких-то там гражданских, пусть даже в милицейской форме.
Три командира рот уже закончили прощание со своими друзьями и даже добрались до середины моста. В их оправдание следует отметить, что это даже для абсолютно трезвого человека и даже средь бела дня было нелегкой задачей. Мост был очень стар и почти сплошь покрыт огромными дырами с рваными краями. Вовик и Максим Петрович наблюдали за перемещением Юрки, Степы и Сереги с правого берега. Появление комендантского патруля стало для них полной неожиданностью.
Сначала возник грохот ботинок по железу, мост задрожал и жалобно заныл. Затем в круг света вошел подтянутый капитан с лицом, не обещавшим никому ничего хорошего, в сопровождении двух молчаливых, как мумии, бойцов.
- Это наши клиенты, - дерзко крикнул капитан милиционерам и сделал вид, что уж сейчас-то он им, клиентам, покажет.
- Ни фига себе! – тихонько процедил сквозь зубы Вовик, - Петрович, а у них ведь неприятности будут.
И милиционеры двинулись навстречу патрулю, имея целью отбить приятелей от возможных неприятностей.
Обе стороны, не ведающие о намерениях друг друга, встретились на середине моста и вступили в диалог. Постепенно диалог перерос в грандиозную свару. Нетрезвые милиционеры и ослепленный яростью капитан, стремясь перекричать друг друга, доказывали свою правоту, пуская в ход все убедительные, неубедительные и просто нецензурные аргументы. Милиционеры утверждали, что трое друзей были арестованы на правом берегу и поэтому подлежат задержанию местными органами милиции. Капитан доказывал, что поскольку они являются людьми военными, арестовывать их должен армейский патруль. При этом капитан в уме прикидывал, во сколько бутылок водки его заступничество обойдется Сереге Малахову. Когда закончились все аргументы – убедительные, неубедительные и нецензурные, противостоящие стороны начали хвататься за кобуры. У Максима Петровича кобуры не было, поэтому он хватался за задний карман брюк. Серега, Юрка и Степан, ничего не понимая, метались между капитаном и милиционерами, стремясь уладить конфликт и предотвратить кровопролитие. На них никто не обращал внимания.
Когда раздался выстрел, дебаты прекратились, словно кто-то повернул выключатель. Капитан и Вовик в недоумении уставились на свои кобуры. Вовик знал, что в его кобуре лежат два бутерброда с колбасой, которые выстрелить никак не могут – тем сильнее было его удивление. Ошарашенный Максим Петрович сунул руку в задний карман брюк и обнаружил там давно заныканный червонец. Как оказалось, стрелял в воздух из своей берданки сторож сельсовета, выскочивший на шум.
- А ну, тихо! – гаркнул он, наставив на мост свое древнее оружие, хотя и так уже стояла полная тишина, - Руки вверх, все…
Юрка, Степа и Серега подняли руки с готовностью, милиционеры – с раздражением, капитан – с недоумением пожав плечами. Молчаливые бойцы просто отступили в тень.
- Данилыч, ты чё? – осмелился Вовик.
- А ну все сюда, быстро! – грозно скомандовал старенький сторож и призывно махнул стволом берданки.
- Данилыч, смотри, схлопочешь, - предупредил Максим Петрович, но приказание исполнил.
- Потом разберемся, кто из нас схлопочет, - не испугался сторож, - Ну, заходите, что встали…
В полной растерянности вся компания, направляемая берданкой, вошла в сельсовет.
- Вот утром начальство придет, там и разберемся, - вынес приговор решительный Данилыч и запер снаружи дверь.
Молчаливые бойцы проявили недюжинную смекалку. Поскольку ротного Сергея Малахова в Мирной не знали в лицо разве что слепые и полные идиоты, оба бойца заявились среди ночи к замполиту саперного батальона капитану Шаброву и сообщили, что его подчиненный вместе с двумя коллегами, двумя милиционерами и начальником комендантского патруля были захвачены неизвестным вооруженным лицом. Бойцы сообщили Шаброву точные координаты сельсовета, но сопровождать его туда отказались, предпочтя подождать на своем, левом берегу Турги.
Естественно, Шабров тоже был захвачен в плен бдительным Данилычем и посажен под замок вместе со всеми остальными.
Извлечь их оттуда только на следующий день смогли Файзуллаев с комендантом. Председатель сельсовета на этой истории разжился новехоньким армейским тулупом и баком от полевой кухни из нержавеющей стали.
Спустя неделю магазинчик в поселке стал работать круглосуточно.