Мне часто снится один и тот же сон… страшный сон. Я иду в Преображенский межмуници-пальный суд города Москвы. Это место мне знакомо. Здесь я разводился со своей первой женой. Переминаясь с ноги на ногу, полтора часа ожидал в очереди. Теснился в узком коридоре с жёлты-ми стенами в радужных грязевых потёках эпохи «перерождения». Затем вошёл в маленький каби-нет. Жена не явилась. Судья что-то лепетал, ничего не было слышно. В коридоре голосил народ. Я попросился подойти поближе, чтобы расслышать приговор, но меня опередили вопросом: «Вы хо-тите развестись?» Я утвердительно кивнул головой, высказываясь наглядно – поскольку предпола-гал, что меня также невозможно воспринимать на слух. «Тогда ступайте в секретариат», – гаркнул грозный судья. Практически крикнул. И наглядно махнул на меня рукой. Вся процедура заняла не-сколько минут. На этом закончилась моя тринадцатилетняя семейная жизнь.
Но во сне напряжение и все мои очаровательные комплексы разливаются бесконечным чис-лом новых ощущений. Сон проживаешь более правдиво, чем реальность. Наверное, это и есть на-стоящая правда, которую по тем или иным обстоятельствам следует скрывать наяву. И мне откро-венно, до колик в животе страшно. Я пришёл сюда, чтобы быть ответчиком, подсудимым. Против меня выступают десятки свидетелей. Они толпятся в этой маленькой комнатке, пропитавшейся грязью человеческих отношений подобно губке, и каждый пытается перекричать своей обидой дру-гого. Со стен стекает слюна. Несколько раз я отказывался ехать с матерью на дачу, чтобы принять участие в семейном подряде. Я руководствовался нелепым соображением, что в тот день, на той неделе, в этой жизни – пишу книгу. Жена плачет, что я мало зарабатываю. Мои нынешние и быв-шие начальники рвут и мечут по поводу моей проф. непригодности, что я постоянно над ними из-деваюсь, опаздывая на работу. Дети пищат, что я мало уделяю им внимание. И это только начало, у этих молоко ещё на губах не обсохло. Сливки всплывут позднее: холодным потом вдоль позво-ночника, белым дерьмом на губах, когда начнут доподлинно вспоминать, кому и чем я обязан, что говорил, обещал, грубил, врал.
Судья спрашивает, что я за эгоист такой и чем занимаюсь вместо того, чтобы слыть прилич-ным человеком, законопослушным гражданином? В который раз отвечаю, что пишу книгу. «Какую книгу?» — допытывается поклонник языческой Фемиды, идолопоклонник. «Да вот эту», — и начи-наю доставать из внутреннего кармана пиджака один листок, другой. Тут рукописи оказываются во всех карманах. Они распирают подкладку, вываливаются из рукава. Из-за пазухи я извлекаю не-сколько потрёпанных блокнотов. Мои первые скрижали. Я выкладываю их на стол и пытаюсь разо-браться, какое стихотворение за каким следует. К моему ужасу страницы не пронумерованы. И вдруг чёрная мантия вскидывает крылья и слышится страшный удар – это судейская кувалда со всего размаха опускается на письменный стол. Судья кричит: «Пошёл вон! Свободен!» Я чудесным образом сразу же оказываюсь на нашей пыльной московской улице в полном одиночестве. Вокруг мир – такой милый. Светит яркое солнышко. На меня никто не обращает внимания. Я никому не нужен. Господи, — умиляюсь я со слезами на глазах, — как это может быть? Как это прекрасно! Как неожиданно! Моя книга сделала меня свободным.
Свою нежданную свободу я переживаю лишь во сне. Наяву многое недоступно, беспробудно и размазано по времени. Бутерброд, как известно, падает маслом вниз. Обстоятельства гнетут нас недостатком времени. Обстоятельства – мой хлеб. О масле приходится иногда только мечтать, в прямом и переносном смысле.
P.S. Обстоятельства места. Путеводитель. Частная коллекция. здесь >>> http://lib.userline.ru/3777