Утро. Судя по всему, позднее. Я просыпаюсь не от писка будильника и не от крика ребенка, а просто потому что выспалась. У меня сегодня свободный день, никуда не надо спешить, и я с удовольствием валяюсь в постели под теплым одеялом. Блаженство – непередаваемое. В доме тихо и пусто. Большое, во всю стену, окно закрыто деревянными ставнями, сквозь щели в них пробивается солнечный свет. Если ставни открыть, то я увижу сад, покрытые буйной зеленью горы, на их склонах – разноцветные, словно игрушечные домики. У подножия гор расстилается великолепный, покрытый легкой дымкой город. Мой дом тоже стоит на горе, поэтому город виден из окна, как на ладони. Позади города видно море. В это время года оно холодного темно-синего цвета и сверкает под солнцем, как огромный драгоценный камень. Солнце в это время года тоже холодное, но яркое. Я знаю, что увижу все это, если выберусь из-под одеяла и открою ставни. Но открывать их мне не хочется – я и так помню всю картину до мелочей. А сейчас я лучше поваляюсь в теплой уютной постели и постараюсь получить максимум удовольствия от того, что сегодня выходной, что я выспалась, что никуда не надо спешить и что в доме пусто и тихо.
- Мама, гайсёк!!! – голосок сонного ангела врывается в мое одиночество. Сверкающее холодное море блекнет и начинает растворяться.
- Гайсёк, мама!!! – ангельский голосишко становится все настойчивей. Мотаю головой и вскакиваю – промедление не в моих интересах. Если я немедля не предоставлю горшок в распоряжение своей двухлетней дочери, она оконфузится прямо в кроватке.
Нашариваю в темноте горшок, усаживаю на него ребенка. Она, так и не проснувшись, висит на моей руке и причмокивает во сне губами. Дело сделано. Укладываю дочь, натягиваю на нее одеяло, плетусь в ванную мыть горшок. Заодно включаю свет на кухне и смотрю на часы. Половина пятого – у меня в запасе еще масса времени.
Опять лезу под одеяло, закрываю глаза. Потихоньку из ниоткуда вновь возникает подернутый дымкой город у подножия горы, темно-синее море и слепящее холодное солнце…
- Мама, сяй!!! Сяй, мама!!!
Так, понятно… Это у нас ежеутренняя обязательная программа. «Сяй» - это вообще-то чай, но чаем у нас называется все, что можно пить. Опять сую ноги в тапочки и, спотыкаясь, бреду на кухню за бутылочкой. У меня уже большая девочка, она прекрасно умеет пить из чашки, но ночью я стараюсь предлагать ей бутылочку. Чтобы попить из чашки, ей придется проснуться, а уж в этом-то я никак не заинтересована. Но вот «сяй» выпит, пустая бутылка традиционным жестом выкинута на пол. Ладно, потом подберу. Светящиеся глаза будильника намекают, что еще только половина шестого, и спать можно еще целый час.
Холодное море, зеленые горы, дымка над городом… Издевательский вой будильника. Все, хватит, мне пора. В метро отосплюсь.
Утренние сборы отточены до минуты, маршрут перемещений по квартире отработан до мелочей – минимум движений, максимум эффективности. Ванная – кофе – зеркало. Главное – смыться на работу так, чтобы не разбудить дочь. Иначе, увидев, что я опять ухожу, она устроит скандал, и бабушке придется нелегко. Если же она проснется после моего ухода, маминого отсутствия она не заметит до самого вечера.
Дорога на работу занимает полтора часа. Обычно по утрам в метро я недолюбливаю человечество. Впрочем, оно мне платит тем же. На моей правой ноге стоят сразу двое студентов, которые вслух готовятся к экзамену. Не знаю, к какому – в мое время это называлось политэкономией. Они нещадно калечат известные экономические теории и на ходу изобретают неизвестные. У одного из них каблук весьма ощутимо подбит железной подковкой. Очень хочется выхватить у них книжку и дать хотя бы одному по голове, но не получится. Одна моя рука держится за поручень, и опустить ее вниз невозможно, потому что внизу все свободное место уже занято. А другая осталась где-то далеко позади, и я не уверена, что ее еще не оторвали. С другой стороны на меня напирает увесистый дяденька в дубленке и с портфелем. От него несет смешанным запахом одеколона и лука. Я с удовольствием лягнула бы его ногой, но тоже не получится – на одной стоят студенты, а другая болтается в воздухе, зажатая между дяденькиным портфелем и коленями сидящей передо мной старушки. Другая старушка трется за моей спиной и от досады, что ей не досталось сидячего места, больно тычет меня в ребра острым локтем. Кто-нибудь, скажите мне, куда эти божьи одуванчики прутся в утренний час пик в таком количестве?! В общем, фиг поспишь.
До работы мне еще одна пересадка и семь остановок на трамвае. Там уж совсем будет не до сна. Зато на работе время пролетает быстро. Там все время что-то происходит, и поэтому не приходится отвлекаться на окружающую жизнь. После работы еще полтора часа в общественном транспорте, исполнение материнского долга – совместная прогулка, просмотр мультфильма, купание и сбор разбросанных игрушек. Последнее – это уже без дочери. А потом…
А вот про «потом» у меня есть своя маленькая тайна. О ней не знает никто – ни на работе, ни в транспорте, ни дома. И от сознания того, что она у меня есть, я облагораживаюсь и даже начинаю лучше относиться к этому гадкому человечеству. И даже широко улыбаюсь. Дяденька в дубленке опасливо косится в мою сторону и на всякий случай прижимает к себе свой портфель. Вот и хорошо, - теперь можно опереться и на вторую ногу. И старушку с острым локтем я тоже прощаю – она ведь не знает… Никто не знает, что после всей рабочей и домашней кутерьмы я во втором часу ночи, наконец, бухнусь в постель, и мне опять приснится мой замечательный, чудесный сон – темно-синее море под холодным солнцем… Впрочем, черт с ним, с морем – не это главное. Главное – мне приснится, будто я просыпаюсь не от писка будильника и не от крика ребенка, а просто оттого что выспалась. И что мне никуда не надо спешить.