С Черняевым мне удалось поговорить только после обеда. Теми возможностями, которые предоставлялись с утра, я не воспользовалась. Несколько раз голова начальника военторга возникала в окошке кассы, но я никак не могла собраться духом. Потом я уехала в банк, а когда вернулась, оказалось, что теперь уехал Черняев. Часам к четырем он вернулся, но у него тут же образовалась большая группа посетителей. На правах сотрудника конторы я попыталась проникнуть в кабинет шефа без очереди, но безрезультатно. Попрыгав немного за спинами посетителей, в безуспешной попытке обратить на себя внимание, я обиделась и заняла позицию в коридоре, усевшись на корточки и прислонившись спиной к стене. Но там об меня споткнулась главбухша Екатерина Матвеевна, и я была с позором изгнана обратно в кассу.
Черняева мне удалось поймать в конце дня почти случайно, когда он выходил из туалета. Загородив собой узенький коридорчик, я, заикаясь, изложила суть вопроса. Спустя несколько дней я поняла, в чем заключалась моя ошибка – надо было ловить его не на выходе, а на входе. Он бы тогда в спешке кинул мне свое обычное «Зайди, поговорим», и это было бы уже половиной успеха. А на выходе мое грандиозное коммерческое предложение на него впечатления не произвело.
- Бана-а-а-аны… - разочарованно протянул он, - Да кому они тут нужны?
- Владимир Михалыч, - я торопливо встала на защиту заморского плода, - Но ведь витамины же! Тут ведь население фрукты видит раз в квартал! Вот посмотрите – расхватают за два дня и еще спасибо скажут!
Черняев начал колебаться. Стремясь закрепить победу, я проявила самоуправство:
- Можно на реализацию.
- Ну, не знаю, - решился, наконец, начальник, - Может, и правда взять… Килограмм двести-триста, на пробу. У тебя двести кило-то наберется?
- Да что там двести кило! В Мирной одних только гражданских пять тыщ человек, - торжествовала я, приврав, как минимум, вдвое.
- Ну, черт с тобой. Полтонны возьму, так и быть. А с чего ты вдруг решила по бананам работать? И где ты их берешь?
И тут я совершила роковой промах. Я сказала ему, с чего я вдруг это решила. И где я их беру. Впоследствии я оправдывалась перед Толяном тем, что не сомневалась в уважении, которым среди военных пользуется имя дивизионного начфина. Мол, думала, стоит начальнику услышать Толикову фамилию – и он тут же на корню скупит у меня весь КамАЗ. Толян оправдание принял, но делу это помогло мало. Черняев поднял бровями фуражку и принял решение:
- Вот что… Я к нему, конечно, прекрасно отношусь – он хороший парень и не дурак. Но бананы свои пусть засунет в….. Я ему еще за кроссовки по морде должен. Тоже вот…целую фуру купил.
И, протиснувшись мимо меня, начальник скрылся за дерматиновой дверью своего кабинета. Я осталась стоять в полном расстройстве. Оказанного мне доверия я не оправдала и теперь мне всерьез грозила перспектива самой торговать бананами с машины на потеху всего гарнизона.
- О! А я думал, ты уже ушла! Заглянул на всякий случай…Мимо проходил… - знакомый голос со спотыкающимися гласными отвлек меня от печальных размышлений, - Зарплату дашь?
Это был грузчик Андрюха, чью фамилию я никак не могла усвоить и которому всегда симпатизировала. У него было правильных пропорций лицо, цвет которого не мог испортить даже знаменитый забайкальский 70-градусный «шмурдяк», золотые кудри и интеллигентные очки в тонкой металлической оправе. Головой он походил на дирижера симфонического оркестра или на кандидата математических (почему-то именно математических!) наук. Я так считала, хотя ни одного дирижера или кандидата-математика среди моих знакомых не числилось и сравнивать, следовательно, было не с кем.
- Ты бы еще к ночи приперся, - проворчала я, чтобы скрыть свою симпатию и заодно хоть чуть-чуть выместить на нем свое настроение, - Пойдем.
- Да я хотел раньше, - оправдывался Андрюха, - Но не успел. Вагоны сегодня пришли, я только что с работы. Вот, даже переодеваться не стал.
В самом деле, для Андрюхи, в отличие от большинства грузчиков, не переодеться после работы было чем-то из ряда вон выходящим. Обычно во внерабочее время он был чист, отутюжен и даже разил одеколоном. А сейчас на нем был до невероятности грязный брезентовый комбинезон и военная куртка х/б без пуговиц, но с полковничьими звездами на погонах, на одном три, на другом - две. Но не это меня поразило. Когда Андрюха зашаркал впереди меня к кассе, я увидела его обувь! Он был обут в стоптанные, возможно, когда-то белые китайские кроссовки. Они обе были на левую ногу.
Видимо, моя попытка всучить бананы начальнику военторга была изначально обречена на провал.
Надо бы напомнить Толику, что Черняев ему задолжал в морду.
Я решила, что чем позже Толян узнает об отказе Черняева – тем лучше. Поэтому, придя с работы, занялась давно накопившимися домашними делами, чтобы оттянуть неприятное известие на как можно более позднее время. Никакой вины за собой я не чувствовала, но почему-то все валилось из рук. Ведро воды, поставленное греться на плиту, неожиданно дало течь и заполнило кухню густым банным паром. При попытке нагреть воду кипятильником прямо в стиральной машине я получила удар током, а потом вода в кране и вовсе кончилась. Явление для Мирной привычное, но в этот раз оно меня полностью деморализовало. Плюнув на все, я села на табуретку под люстрой и принялась считать до ста, чтобы на счет «сто» встать и пойти к Толику. При счете «восемьдесят три» за дверью раздался топот, какая-то возня и вопль соседского дверного звонка, сопровождаемый ударом ногой. Мы с Толяном открыли двери одновременно. На площадке стоял улыбающийся Юрка с недоеденным бананом в руке. Позади него маячил рослый сержант со спичкой в зубах и с большой картонной коробкой в охапке. Картинки и надписи на коробке не оставляли сомнения в ее содержимом.
Честно говоря, я до последнего момента надеялась, что Юрка будет верен себе и бананов не привезет – ну, может быть, заблудится и не найдет в Чите эту чертову базу, или что как раз перед ним бананы на базе закончатся, или что он их потеряет по дороге. Но свою миссию он, судя по всему, выполнил с честью. Не то что я.
- Наконец-то! – обрадовался Толян и широко распахнул дверь, пропуская Юрку и сержанта, - Лен, ты как, договорилась?
- Н-нет… - я втянула голову в плечи, - То есть я договаривалась. Но он отказался.
- Черт побери! Ну ничего нельзя доверить! – Толян не на шутку рассердился, но, как ни странно, не расстроился, - Ладно, меняем планы. Заходи.
- Хорошо, я сейчас. У меня тут стирка… - на самом деле мне просто хотелось дать им время на обмен впечатлениями. Втайне я надеялась, что если меня не будет рядом, они придумают какой-нибудь способ избавиться от бананов, не привлекая меня к торговле с машины.
Никаких хозяйственных дел у меня, конечно, не было – вода в кране так и не появилась, а следом за ней через какое-то время пропал и свет. Выждав ровно час, я еще раз попыталась досчитать до ста, но сбилась. Пришлось идти к соседям, не сосредоточившись. Дверь в Толикову квартиру по обыкновению была не заперта, из-под двери дальней комнаты пробивался свет керосиновой лампы. Холодея при мысли, что будет, если я в темноте нечаянно наступлю на Грету, я добралась до конца коридора и шагнула в комнату.
Керосиновая лампа стояла на журнальном столике. Мои друзья, склонившись к ней, что-то торопливо чиркали на бумаге, каждый на своем листочке. Пол вокруг них был усеян смятыми листами и банановой кожурой. В глубине комнаты в кресле угадывались контуры сержанта – он спал, свесив до пола руку, сжимавшую банановую шкурку.
- Что это вы такое делаете? – тихо спросила я, чтобы не напугать увлеченных своим занятием друзей. Они не отреагировали.
Заглянув через плечо Толяна, я увидела, что весь его листок исписан непонятными буквенными обозначениями и цифрами – вдоль, поперек и в столбик.
- Угощайся, - не оборачиваясь, он подвинул ко мне большую гроздь. Бананы были крупные, желтые, восковые на вид и просто сказочные на вкус.
- Толь, что это у тебя?
- Считаю вот… Черняев нас подвел, надо самим выпутываться. Что-то испортится, конечно. Потом, бабам из овощного надо будет что-то заплатить… Как думаешь, сколько они запросят? – и, не дожидаясь ответа, обратился к Юрке:
- Ну что там у тебя? Готово?
- Сейчас, сейчас, - отмахнулся Юрка и вновь принялся что-то рисовать в своей бумажке, шевеля губами.
- Я его попросил небольшой расчет сделать, - снисходительно пояснил мне Толик, отламывая от грозди очередной банан, - сколько ящиков может уместиться в моей квартире, и выдержат ли нагрузку несущие конструкции.
Юрка бросил на приятеля несчастный взгляд и опять углубился в расчеты.
- А это еще зачем? – подозревая недоброе, я попыталась заглянуть в Юркин листок. Он как раз умножал килограммы на квадратные метры, чтобы получить общий объем комнаты. Цифра получалась ошеломляющая.
- Да, кстати, Толян, - воспрял Юрка, - На хрена тебе это нужно? Ты еще что-то задумал?
- Ну ты же сам сказал, что к утру машина должна стоять в парке пустая. Надо же куда-то это дерьмо выгружать.
- Ну да, надо. А при чем тут пять тонн?
- Как это – при чем? А ты что, больше привез?
- Нет, видала идиота? – Юрка обернулся ко мне, - «Считай, - говорит, - рухнет дом, если в квартиру пять тонн груза втащить, или нет». Я и считаю, как дурак. Ты бы хоть спросил!
- А чего спрашивать? Мы ж договорились, что покупаешь на все, на сколько хватит.
- Я и купил, насколько хватило, - удивился Юрка, - Тридцать коробок. По пятнадцать кэгэ.
Теперь уже удивился Толян.
- То есть как – тридцать? А деньги куда дел?
- Сказано же – бананы купил. На все, как и договаривались.
- Что, подорожали за неделю?
- Да нет, так и стоят, как ты говорил. Только это, оказывается, за килограмм, а не за ящик.
Тут я всерьез испугалась. С одной стороны, следовало бы бежать на кухню и принести Толику стакан воды с валокордином – ему явно стало нехорошо. Но с другой – Юрку оставлять с ним одного тоже было опасно. Толян надолго замолчал, запустив руки в волосы, и выражение на его лице было такое, что я даже засомневалась, заговорит ли он вообще когда-нибудь.
- Толь, - я потрогала его за плечо, чтобы вернуть к жизни, - За такую цену, пожалуй, тетки из овощного торговать не возьмутся. Хорошо еще, что их все-таки не пять тонн.
- Да еще, считай, ящик мы уже съели, - поспешил утешить друга Хорошевский.
- Деньги-то в долг, что ли, брал? – осторожно поинтересовалась я. Толян покачал головой:
- Да нет. Казенные, - тут он посмотрел на Юрку, недобро сощурившись, - Так что придется твоему батальону месячишко без зарплаты посидеть.
- А, ерунда, - легкомысленно ответил Юрка от имени батальона, - Давай лучше бананы домой втащим. А то машина тут маячит уже два часа.
Почти до рассвета мои приятели таскали на четвертый этаж пятнадцатикилограммовые коробки с бананами. Я сидела на верхней ступеньке, обеспечивала им освещение керосиновой лампой и следила, чтобы они не подрались. Когда дело шло к концу, из квартиры вышел выспавшийся сержант, присел рядом и закурил:
- А на черта им столько бананов?
- Любят они их, - уклончиво ответила я.
Следующие несколько дней прошли у нас под знаком бананов. Я делала своим друзьям бутерброды с бананами, пекла блины с бананами, пыталась варить компот из бананов. Мы пробовали их даже жарить. Нашей решимости хватило только на два ящика. После этого у меня начал болеть желудок, Толян перестал умещаться в форменный китель, а Юрка стал вообще отказываться от всякой еды. Тогда мои друзья начали бананы раздавать налево и направо. Самыми благодарными потребителями оказались бойцы Юркиного батальона, но и те после трех ящиков сдались. Местное население к тропическим фруктам относилось настороженно, а когда выяснилось, что на самогон бананы не годятся – и вовсе с прохладцей. Кроме того, у кого-то из самогонщиков-экспериментаторов корова обожралась банановой кожуры, и ей пришлось вызывать ветеринара.
В конце концов кое-как мы избавились почти от всего запаса. В Толиковой квартире осталось лишь несколько коробок, которые неловко уже было кому-то дарить – в соответствии с непреложными законами природы бананы начали портиться. Толик с Юркой и свежих-то бананов запах переносили уже с трудом, а когда к нему начал примешиваться пьянящий аромат гнильцы, не выдержали. Поздно ночью, пока я стояла у подъезда на стреме, они вытащили их из квартиры и высыпали в мусорный бак в соседнем дворе.
Мусор из баков вывозился крайне нерегулярно, и бананы благополучно гнили на свежем воздухе еще несколько дней. Оценившие новое лакомство помоечные коровы быстро пьянели и бродили по военному городку группами, распевая разухабистые песни и вселяя ужас в души прохожих.
Прошло еще несколько дней, и с помощью лекарств и народных средств я ликвидировала в своем организме последствия банановой эпопеи. Толян все же раздобыл где-то деньги, чтобы выдать зарплату саперному батальону – подозреваю, что оставил без зарплаты кого-то другого. Юрка получил нагоняй от своего командования, поскользнувшегося в кузове казенного КамАЗа на куске банановой кожуры. Собираясь вечерами на моей кухне, мы вели беседы на отвлеченные темы, стараясь не упоминать ничего, связанного с тропической съедобной флорой. По некоторым признакам, у Толяна в голове зрел какой-то очередной план.
Мой рабочий день шел к концу. Я сидела в кассе, подперев голову кулаками и строила планы. Вот сейчас, по дороге домой, я загляну к Машке Скрытниковой – она заведует продовольственным магазином, и у нее специально для меня припасена большая банка селедки. Потом, - придется сделать небольшой крюк, - загляну в офицерскую столовую. К ним в буфет сегодня завезли два ящика шоколадных конфет. Юрка с Толиком сегодня должны получить пайки, и на ужин у нас будет селедка, сгущенка и, если не поленюсь, жареная картошка с солеными огурцами. И никаких…
- Ку-ку! Здорово! – я вздрогнула от неожиданности. В окошке кассы, заполняя его целиком, светилось добродушной улыбкой румяное лицо грузчика Андрюхи в интеллигентных очках.
- Уффф, напугал! Нельзя же так. Что-то я тебя давно не видела…
- В Читу ездил, - важно пояснил Андрюха, - Сеструху замуж выдаю, фату покупали и всяко-разно. На вот, держи, это тебе.
Андрюха вытащил лицо из окошка и просунул вместо него руку обхватом с фонарный столб. На ладони лежала увесистая связка бананов.
Одно меня утешает в нашей, столь бесславно закончившейся, банановой истории. Когда, спустя месяц, Черняев все же привез из областного центра полтонны этих полезных и питательных фруктов, он не продал ни штучки. Рынок был, что называется, пресыщен.