Коснется, вечность губ:
Забудешь о былом…
Когда печаль уйдет-
Другим, не станешь ты.
Матвей БЕЛЫЙ
_________________________________________________________
Ветер свистит в пробоинах от осколков.
Свистит рация, со сбившейся частотой, заполняя бездонным эфирным хаосом переполняемые уголки твоего мозга, вторгаясь через наушники шлемофона
дикой песнью смерти – музыкой от дьявола.
Он уже не думает об этом.
Он мыслями там, на палубе.
Умирающей птицей.
Рукоятку управления до отказа, до приборного щитка.
Прикушенная до крови губа.
Вкус крови. Как пароль к жизни.
Языки пламени, выбивающегося из –под капота двигателя, как отблески инквизиторского костра, на вечерней городской площади.
Теперь уже все равно!
Пропеллер продолжает вращаться, разгоняясь до немыслимых оборотов, от встречного бешеного напора воздуха.
Боекомплект давно израсходован, но посиневший палец на гашетке.
О, небеса! Они словно сошли с ума.
Потеряв рассудок, в каком-то диком наркотическом экстазе, он продолжает жать и жать на утопленную кнопку красного цвета.
Банзай!
Самолет начинает трясти все больше и больше.
Взглянув через плечо назад, мельком обращает внимание на то, что хвостовое оперение, напоминает джутовую мочалку.
Забывая об этом через миг, впивается до рези в глазах в растущую точку корабля.
Рядом разрывается несколько снарядов.
Истребитель встряхивает, как повозку на ухабистой дороге, швыряет в сторону.
Он еле сдерживает двумя руками вибрирующую рукоятку управления.
Банзай!Банзай!
И уже не разомкнуть спекшихся от крови губ.
Серым приветствием, приглашением к смерти, с дьявольскими искорками-выстрелами зенитных пушек, распластался внизу, среди океанской ряби, лик авианосца.
Он уже видит, как обреченно забегали, засуетились техники-муравьи, сталкивая за борт с авиаматки, в океан загоревшийся, и загородивший путь для взлета остальным самолетам.
Банзай!
Палуба, в подтеках масла, языках копоти, с разбросанными обломками, минутой раньше, плюхнувшегося без всяких команд на посадку, не счесть какого смертника-камикадзе.
Волею Солнцеподобного…
Волею Японии…
Своею волею…
Да будем вечны!
Банзай! Банзай!Банзай!
Бронестекло разлетается соломенной игрушкой.
Взрыв оглушает, ослепляя, вдавливает тело в бронеспинку.
Горячие брызги масла в лицо.
Боли нет, только дикое чувство единения, когда в спину входит спиралью металлическая пружина.
И он, возносясь над всем земным, становится продолжением своего последнего небесного пристанища.
Своей когда - то гордой железной птицы.
Банзай!Ай...ай...ай.
Закрыть глаза от боли, непозволительная роскошь.
Со звериным клацаньем смыкаются челюсти, проходя зубами сквозь плоть, напрочь истерзанных губ.
Стеклянный взгляд обезумевших глаз, как на тесте для умалишенных.
Взгляд, сходящихся в единой точке прицела, глаз.
Бело - розовые цветы сакуры мотыльками закружились, ища пристанища на его лице.
Кружась, никак не могут опуститься.
Снежинки тающего снега, плавясь, стекают по пергаментным скулам, оставляя кровавые следы-дорожки.
Путь к вечности.
Банзай!
Мозг – тело - истребитель - палуба - вечность…
И нет другой схемы.
Едина смерть земная, детям твоим Поднебесья.
Осыпались цветы сакуры, не выдержав долгого полета, над перекошенным от боли, ужаса и ухода в вечность, его лица.
Высохли кровавые следы – дорожки..
Снег превратился в золу.
Покрыв черным пеплом его голову
Броня, приняв чужеродный металл в свои объятия, как сквозь сито, не пустила его душу.
Повисла она, неприкаянной, истерзанная болью, между двумя синевами: небесной и океанской.
И град осколков, где россыпь тел человеческих, как посев дьявольский.
И взгляд отрешенно-проникающий, попирающий все законы земные, не противящийся лишь одному – вечности!
И мозг, просверленный мыслью единой: « Во имя, имя, мя, я…»
Банзай! Банзай! Банзай!
И больше ничего…
Лишь пламя, призывающее к очищению.
Отсекающее кровавой секирой адовой душу от плоти.
Как приговор.
Как приглашение к распятию.
Банзай!
Матвей БЕЛЫЙ © февраль 2002